Читать книгу 📗 "Развод. Испеку себе любовь (СИ) - Марс Яна"

89 дней 6 часов 43 минуты.

Она подняла глаза на табличку. "Собственник: Молчанов И. А."

Он был прав: это была война. Война за стены, за память, за право называть это место своим домом. И первое сражение она только что проиграла.

Но отступать было некуда: позади — только пропасть поражения и жизнь в тени бывшего мужа. Она встала, отряхнула руки о джинсы и твёрдо ступила в сторону летней кухни. К печи. К муке. К единственному оружию, которое у неё пока было.

Ей нужно было не просто печь хлеб. Ей нужно было испечь два миллиона. И у неё оставалось всего восемьдесят девять дней.

5. Первые попытки

Хорошо все-таки на природе! Поют птицы, соседская ребятня носиться по улицам и заливисто смеется. Но главный звук — это настойчивое, почти злое шипение ледяной воды из-под крана во дворе. Аля мыла тазы. Два больших эмалированных таза, которые нашла в том же сарае, пахнувшие пылью и прошлым веком.

Идея, родившаяся так внезапно, за несколько часов превратилась в абсурдный, но неотвратимый план. План, который сейчас упирался в необходимость вымыть посуду, чтобы было в чем замешивать тесто.

Аля стояла на летней кухне — небольшом, покосившемся срубе под отдельной крышей в глубине участка. Здесь не было электричества, только запах сухих дров, глины и сладковатый дух прошлогодних яблок, разложенных на полках для хранения. И в центре всего этого — она. Большая, беленая глиняная печь, которую её дедушка сложил своими руками ещё при Хрущёве. Рядом валялась охапка хвороста и берёзовых полешек. Хоть здесь ей повезло.

— Ну что, красавица, пора просыпаться, — прошептала Аля, засовывая в топку смятый комок газеты и щепочки. Она уже провела полчаса, изучая агрегат: красавица-печка повидала на своём веку больше пирогов, чем вся московская кондитерская, куда она водила Сонечку по выходным.

Из сумки на ящике с инструментами она достала телефон. Вика, верная своему слову, засыпала сообщениями:

"Присылай локацию!"

"Я уже упаковала свет, жду сигнала!"

"А что печём? У меня подписчики голосуют за чиабатту!"

Аля усмехнулась. Чиабатта. В её положении это звучало как шутка из другой жизни. Она ответила коротко: "Простой деревенский хлеб. Мука, вода, соль, закваска. Как у бабушки".

"Идеально! #настоящийвкус #ностальгия", — ответ пришел почти мгновенно.

Закваски, конечно, не было. Пришлось импровизировать. В ход пошли остатки дрожжей, найденные в квартире у мамы, и щепотка сахара. Аля поставила опару в дочиста вымытый тазик, накрыла её чистым, хоть и выцветшим кухонным полотенцем и поставила на единственный свободный уголок стола, сколоченного дедушкой из досок. Полотенце это было подарено мамой, поэтому Аля и забрала его с их с Ильей квартиры.

Стол примыкал к стене сарая, а крышей над ним служила старая строительная сетка, оплетенная виноградной лозой. Она посмотрела на дом. В окнах было темно. Илья, конечно, не ночевал здесь. Зачем? Он добился своего — поставил новый замок, обозначил границы. Он был хозяином, а она — непрошеной гостьей в собственном детстве. Эта мысль обжигала сильнее, чем пар от только что вымытых тазов.

Телефон завибрировал — не Вика. Неизвестный номер.

— Алёна Игоревна? Геннадий Ильич, нотариус. Извините, что поздно, — голос звучал устало. — Я сверился с документами. Суд установил крайний срок погашения долга — четырнадцатое июля.

Аля молча пересчитала в уме. Сегодня 17 апреля. Осталось 88 дней. Почти три месяца, чтобы найти почти два миллиона.

— Поняла. Спасибо, — её голос прозвучал хрипло.

— И ещё... — нотариус помедлил. — Ваш... гм... бывший супруг внёс предоплату за налоговые задолженности. Чтобы остановить начисление пени. Сумма долга теперь фиксированная — 1.8 млн. Ровно.

Это было похоже на Илью. Создать проблему, а потом бросить спасательный круг, чтобы ты чувствовала себя обязанной. Контроль. Всегда контроль.

— Он что, хочет, чтобы я ему благодарна была? — не удержалась она.

— Я лишь передаю информацию, — нотариус вежливо попрощался.

Аля опустила телефон. 88 дней. 1.8 миллиона. Цифры висели в воздухе, давя тяжелее, чем мешок с мукой, который Вика пообещала привезти утром. Она подошла к миске с опарой. Пузырьки на поверхности лопались тихо, но уверенно. Жизнь. В этой липкой массе уже была жизнь.

Она достала из коробки кухонные весы. Батарейка, к счастью, еще не села. Отмерила муку. Не ту, что продают в красивых бумажных пакетах в московских супермаркетах, а простую, в целлофановом мешке из местного магазинчика "У дяди Васи". Просеяла её через сито, найденное в маминых запасах. Мука легла пушистой горкой, похожей на снег. Аля вдруг вспомнила, как в детстве лепила с отцом снеговика на этом самом участке.

Она добавила муки в опару и начала замешивать. Сначала ложкой, потом — руками. Тёплое, податливое тесто обволакивало пальцы. Это был гипнотический, почти терапевтический процесс. Мысли о долгах, об Илье, о неудавшейся карьере отступили, уступив место простому физическому усилию. Меси да сминай. Здесь не нужны были стратегии и презентации. Нужны только сильные руки и терпение.

Запах свежего теста, сладковатый и успокаивающий, смешивался с душистым дымком от берёзовых поленьев. Аля не заметила, как стемнело окончательно. Она подбросила дров в печь и задвинула заслонку, оставив маленькое окошко для тяги. Теперь её мир ограничивался кругом света от керосиновой лампы, которую она нашла на полке.

Заскрипела калитка. Аля вздрогнула и обернулась, инстинктивно сжимая в руке скалку.

— Это я, родная! — послышался встревоженный голос Маргариты Вениаминовны. Она шла через сад, кутаясь в халат, с термосом и фонариком в руках. — Что ты тут впотьмах делаешь? Я смотрю из окна — огонёк в летней кухне мигает. Думала, хулиганы залезли, а ты тут ночевать вздумала.

— Тесто мешаю, мам, — Аля вытерла лоб тыльной стороной ладони, оставив на коже белую полосу муки.

— Ночью? — мама подошла ближе и с недоумением посмотрела на печь и миску с тестом. — Аля, ты с ума сошла? Замерзнешь ещё! На, выпей чаю горячего.

Аля взяла термос. Тепло мгновенно разлилось по застывшим пальцам.

— У меня нет выбора. Всего 88 дней.

— Я знаю, Илья звонил, — вздохнула Маргарита. —А ты что придумала? Решила денег хлебом заработать что-ли? — В её голосе слышалась явная тревога. — Доченька, это же непросто. И где ты его продавать-то будешь? У нас тут рынок по пятницам, да и то народ скупой. И оформиться надо, а для этого помещение зарегестрировать…

— В интернете, мам. У Вики подписчиков много. Будем принимать заказы.

— В интернете? — мама покачала головой. — Хлеб по интернету... Ну, раз решила. Я тогда хоть посижу с тобой. Вдвоем не страшно.

Пока Маргарита Вениаминовна грелась у печи, Аля сформировала первый каравай. Она провела рукой по своду — печь была почти готова, жар от неё шёл ровный, сухой. Помолясь, она лопатой, найденной тут же, отправила хлеб в раскалённое нутро.

Через полчаса по саду пополз умопомрачительный аромат свежеиспечённого хлеба. Тот самый, печной, который пахнет не просто выпечкой, а дымом, летом и детством. Аля с помощью кочерги и лопаты извлекла румяный, потрескавшийся сверху каравай. Корочка выглядела многобещающе. Румяный, потрескавшийся сверху каравай лежал на противне, словно сошедший с картинки из её детства.

В этот момент зазвонил телефон — Вика, на этот раз видеозвонок.

— Ну что, шеф, показывай результат! — её лицо сияло в экране.

Аля перевела камеру на хлеб, лежащий на деревянной лавке, и на печь.

— О боже! — визг Вики чуть не оглушил. — Это идеально! Снимай мне контент! Прямо сейчас!

Пока Вика что-то энергично наговаривала в телефон, рассказывая Але, какое именно видео ей нужно и как правильно держать телефон, Маргарита Вениаминовна тихо сидела на крыльце своего дома и смотрела на дочь. Обернувшись, Аля увидела в её глазах, помимо тревоги, что-то новое — изумление?