Читать книгу 📗 "Преследующая Призрака (ЛП) - Кент Рина"

— Что ты имеешь в виду?

— Родос дезертировали, и их семья настолько могущественна, что даже Аид с трудом выслеживает их. Аарон и Тристан Родос – мои ученики. Я могу попросить их об услуге.

— А Тристан не ненавидит тебя за то, что ты научил его убивать?

— Но Аарон любит меня за это. Вот почему появляется всякий раз, когда я прошу его о врачебных навыках. Кроме того, Тристан втайне благодарен мне за то, что я научил его выживать. Иначе он бы не выбрался из «Преисподней» и не занялся бизнесом своей семьи. Я могу попросить об одолжении.

Кайл смотрит на меня долгие секунды. Глубокий и расчетливый взгляд – его обычное выражение, когда он планирует неприятности. Наконец он говорит:

— Ты ненавидишь просить об одолжениях, крестный.

— Нет, если это нужно для того, чтобы обеспечить твою безопасность.

Кайл смеется, потом морщится.

— Не нужно. Я не намерен уходить. Не сейчас, когда начинается веселье.

— Война с мафией – это не весело.

— Смотря с какой стороны на это посмотреть, — он ухмыляется, несмотря на явную боль на лице. — Что еще важнее, когда мы убьем президента Джо и его команду во сне?

— Не собираемся.

Лицо Кайла искажается в замешательстве, но также и в гневе. Ясная голубизна его глаз застывает.

— Что значит «не собираемся»? Они, блядь, подстрелили меня.

— Мы в этом не уверены. Не сходится, — я складываю руки в виде шпиля у своего подбородка. — Наемникам, напавшим на нас, было ясно сказано произнести имя президента Джо. Кто бы ни заплатил им, это должен быть тот же человек, который стрелял в тебя и пытался обвинить президента Джо. Кто-то пытается спровоцировать войну.

И одна из сторон находится рядом со мной. Туман и Тень. От одной мысли об этом меня начинает подташнивать.

На несколько секунд воцаряется тишина, прежде чем Кайл изрекает:

— Почему ты уверен, что это не президент Джо?

— Он умный бизнесмен, и я предложил ему сделку, от которой тот не сможет отказаться. Он никогда не станет рисковать моим гневом, потому что это означает потерю фабрики. Кроме того, насилие – это всегда последнее средство, а не первое.

— Он мог изменить тактику, чтобы ввести тебя в заблуждение. Я чертовски уверен, что это он. Пойдем, крестный отец. Мне нужно отомстить.

Я тыкаю в его повязку на неповрежденной стороне, и Кайл ворчит.

— Просто сосредоточься на выздоровлении. Я обещаю выяснить, кто это сделал, и заставить их заплатить.

Дверь распахивается, и внутрь врывается Туман. Дикие пряди рыжих волос разлетаются по ее разгоряченным щекам. Она не завязала волосы. Это редкость. Щелчки ее каблуков заполняют пространство.

— Туман... — хнычет Кайл. — Помоги мне убедить крестного отца перестать быть мягкотелым и...

— Он умирает! — она сует мне в лицо телефон, на котором крутится короткое видео. Ястреб – или тот, кто, как я предполагаю, является Ястребом, – прикован к потолку белой комнаты в «Преисподней». Он весь в крови, лицо распухло, а голая грудь рассечена. Его едва можно узнать. Кровь стекает по телу и скапливается у его ослабевших ног.

Моя челюсть сжимается. Чертов Аид. Он продолжает посылать их Туман, точно зная, на какой аккорд наступает.

— Он, блядь, умирает! — кричит она, а затем ее голос затихает до шепота, словно она произносит эти слова только про себя. — Он может быть уже мертв.

— Нет, — я сжимаю ее плечо, пытаясь утешить, даже если не представляю, как. — Он сильный, Туман. Он Ястреб.

Ее глаза стреляют в мою сторону, и они вот-вот станут цвета ее волос. Она отбрасывает мою руку, и впервые за все время Туман замахивается кулаком и бьет меня по лицу. Жест причиняет больше боли, чем сам удар. Туман не бьет меня. Туман – моя правая рука, но, возможно, это уже не так.

— Это последнее предупреждение, Призрак. Если ты ничего не сделаешь, это сделаю я.

Я сжимаю зубы с такой силой, что у меня сводит челюсти.

— Может, ты уже сделала.

— Может быть, — она бросает острый взгляд и уходит.

— Ну, это было плохо, — говорит Кайл, пристально наблюдая за обменом. — Я же говорил тебе, что с Туман нельзя связываться, крестный.

Я начинаю учиться.

— Отдыхай, — я выхожу из его комнаты и направляюсь по коридору. Мои шаги спокойны, но внутри бушует война.

Я мог бы справиться с чем угодно, только не с возможностью предательства Туман и Тени.

Вздохнув, я достаю телефон и проверяю запись с камер наблюдения на складе. Я установил там секретную камеру. Никто не знает о ней, кроме меня.

Владимир сообщил о странной активности по ночам. Встречи. Контрабанда. Я не уверен. Я даже не очень доверяю Владимиру, но у меня есть взаимное уважение с Николаем, его Паханом в Братве в Нью-Йорке. Он заверил меня, что если кто-то из его Братвы примет участие в нападении на меня, то он с честью расправится с ними. Николай – человек, верный своему слову за все те годы, что я с ним общался. Он хочет, чтобы я снова стал его киллером – потому что Призрак был эффективен и, в общем-то, призраком. Никто не смог найти никаких улик. Но Николай никогда не стал бы подвергать меня гневу, нападая на мою территорию. Он не дурак.

Поэтому, когда Владимир сообщил о странной активности возле склада, я, не обращая ни на кого внимания, бросился действовать.

Я установил камеру, чтобы собрать доказательства. Пока ничего нет.

Я набираю номер Тени, чтобы мы могли разобраться с фабрикой. Его телефон выключен. Я пытаюсь дозвониться в офис Туман. Их обоих там нет. Только Пламя дремлет на диване, положив голову на скрещенные предплечья.

— Ты не видел Тень?

Пламя не открывает глаз, когда говорит:

— Ушел за твоей девчонкой. Как ее звали? Эмма... что-то такое.

Мои плечи напрягаются.

— Эль.

— Она самая, — он зевает. — Казалось, что это срочно.

Я бегу к складу, не успев опомниться. Напряжение пульсирует в моей спине, а зрение краснеет.

Тени лучше не выполнять свои угрозы и не делать ничего забавного с Эль. Я даже не хочу думать о том, что буду делать, если он причинит ей вред.

Я уже стою на пороге, когда изнутри раздаются шаги. По быстрым, стремительным шагам я узнаю Эль. С ней никого нет.

Она выходит за дверь. Выражение лица замкнутое и оцепенелое, как будто она куда-то забралась и показывает только поверхность.

На ней шорты и футболка без рукавов, и это охренительно холодно. Но ее это, кажется, не волнует и не замечает.

Она продолжает свой путь, проходит мимо меня и не произносит ни слова.

— Эль?

Она не подает вида, что слышит или видит меня, и продолжает идти вперед, словно на автопилоте. Это так тревожно похоже на версию «Омеги», с которой я боролся все это время.

— Эль! — я хватаю ее за руку и притягиваю к себе, заставляя остановиться. Я пытаюсь заставить ее повернуться ко мне лицом, но она вырывается. Даже наносит беспорядочные удары, не чувствуя ни фокуса, ни цели.

— Что случилось? — я обхватываю ее лицо одной рукой и впиваюсь взглядом в ее мертвенно-голубые глаза. — Тень что-то сделал с тобой? Где он?

— Он ушел. Я думаю, — даже голос у нее на автопилоте. Мне хочется встряхнуть ее и вызвать светлячка, который, как я знаю, таится внутри.

— Поговори со мной, Светлячок. В чем дело? — я наклоняю ее голову, чтобы эти завораживающие глаза смотрели на меня. Только теперь они вымыты. Если тот, кто сделал это с ней, – человек, я выпотрошу его и порежу на кусочки.

— Мне нужно идти, — монотонно произносит она и пытается освободиться.

— Куда? — мой тон резок, даже когда я пытаюсь его сдержать.

— Я должна, Джулиан, пожалуйста, — она встречает мой взгляд, и ее яркие голубые глаза наполняются жалостью и мольбой. — Она моя семья.

Это меня немного успокаивает. Должно быть, это связано с подругой, о которой она говорила на днях.

— Я отвезу тебя.

Я ни за что на свете не отпущу ее одну посреди всей этой опасности.

Вся поездка проходит в полной тишине. В тысячный раз я подумываю о том, чтобы протянуть руку и обнять ее. Но Эль слишком оцепенела, чтобы заботиться об этом. Она держит в себе слишком много эмоций, и они разрушат ее, если она не выпустит их. Если бы я только знал, что происходит.