Читать книгу 📗 "Я тебе изменил. Прости (СИ) - Инфинити Инна"

— Тогда не оставляй меня, слышишь? Никогда не оставляй меня!

Я с силой хватаюсь за Давида, как будто кто-то может отнять его у меня. Слезы не прекращаются, они переходят в рыдания. Это не правда! Этого не может быть!

— Я не оставлю тебя, — обещает. — Не оставлю.

Я отрываюсь от Давида и со злостью рву свидетельство о расторжении брака. Давид столбенеет в изумлении. А во мне такая животная злость проснулась. Я рву серую бумагу на мелкие-мелкие кусочки и разбрасываю по комнате.

— Я не знаю, что произошло! И не хочу знать! Мне это не важно! Если ты меня любишь, и если ты хочешь со мной быть, все это не важно!

Пока мой плач не перешел в полноценную истерику, Давид притягивает меня к себе и уводит в спальню. Там помогает лечь на кровать и ложится рядом. Я прижимаюсь к нему всем телом, продолжая дрожать от слез.

— Я люблю тебя, Вера. Но я совершил чудовищную ошибку, которую ты не смогла простить.

— Замолчи! — резко перебивают. — Замолчи! Я не хочу ничего знать! Слышишь? Я не хочу знать! Я все забыла. Боже мой, как же я счастлива, что я все забыла!

Я тянусь к губам Давида и целую. Держу его лицо обеими руками. Он отвечает на мой страстный поцелуй с не меньшим желанием. Я не могу остановиться. Целую и целую Давида. Слезы еще капают из глаз. Наш поцелуй с их соленым вкусом. Я раздеваю Давида. Помогаю ему снять майку через гипс. Целую шею и грудь. Вдыхаю запах его тела. Родного и любимого.

ЭТО МОЙ МУЖ.

Мы занимаемся любовью. Осторожно, неуклюже, чтобы не повредить левую руку в гипсе. Я чувствую любовь Давида в каждом поцелуе. Как мы могли совершить такую чудовищную ошибку? Я не хочу ее знать, я не хочу ее помнить.

— Ты правда любишь меня? — спрашиваю сбивчивым шепотом.

— Я обожаю тебя. Только тебя.

Я с облегчением выдыхаю, а в следующую секунду сотрясаюсь от оргазма. Давид сжимает меня правой рукой, шумно дышит мне в шею. Мы валимся на кровать, я сразу же прижимаюсь к нему. Давид обнимает меня и целует в макушку.

— Ты точно не хочешь знать? — осторожно спрашивает, когда наше дыхание восстанавливается.

В глубине души мне любопытно. Конечно, любопытно. Но я до ужаса боюсь, что мое любопытство снова разрушит нашу семью.

— Точно. Не говори ничего. Я буду думать, что никакого развода не было. Я не знаю, что могло произойти, но если мы любим друг друга, то все остальное не важно.

— У меня были сомнения в том, что ты любишь меня.

— Никогда не сомневайся в моей любви к тебе! — восклицаю оскорблено. Слова Давида определенно обидели меня. Как он мог усомниться в моей любви?

— Хорошо. И ты тоже никогда не сомневайся в моей любви к тебе. Я никогда никого не любил, кроме тебя.

Это самые главные слова. Самые главные.

***

Вечером Майя возвращается из художественной школы. С тех пор, как меня выписали из больницы, дочка совсем перестала куда-то ходить с друзьями. Каждую свободную минуту старается провести со мной и Давидом.

— Мамочка, как ты себя чувствуешь? — Майя обнимает меня крепко.

Целую дочь в щеку.

— Все хорошо. Мне намного лучше. Хочу вернуться на работу.

— Так скоро?

— Я уже две недели дома, — смеюсь. — Хочу вернуться к прежней жизни.

Майя проходит на кухню, я разогреваю ей еду. Мне нужно поговорить с дочкой. Давид сказал, Майя в курсе нашего развода. Ну да, было бы странно, если бы Майя не знала о таком. Удивительно, что за все время после аварии дочь не обмолвилась мне об этом ни разу. Давид сказал, что не просил ее молчать. А значит, Майя сама не хотела говорить.

— Ммм, вкусно, — дочка прожевывает котлету. — Мама, это твои фирменные котлеты, я их обожаю. Как хорошо, что ты не забыла рецепт.

Смеясь, сажусь на стул напротив ребенка.

— Я хотела кое о чем с тобой поговорить.

— О чем? — отправляет в рот новый кусочек котлеты.

— Папа рассказал мне, что мы с ним развелись.

Майя резко перестает жевать и глядит на меня испуганными глазами. Глотает непрожеванную котлету.

— Я надеялась, что вы помирились. Ну, после аварии, — опускает глаза в тарелку.

— Я ничего не помню про развод, поэтому можно считать, что мы и не ругались.

Дочь тяжело дышит.

— А может, и к лучшему? — резко вздергивает на меня лицо. — Мама, я не хочу, чтобы вы снова расставались, — глаза Майи стремительно наливаются слезами. — Я, конечно, смирилась с тем, что вы развелись, и даже решила для себя, что не против, если вы создадите новые семьи. Но, знаешь, я не хочу этого. Я хочу, чтобы вы с папой были вместе. Я хочу, чтобы у нас все было, как раньше.

Майя плачет крупными слезами. Я подскакиваю со своего места и присаживаюсь на стул возле нее. Обнимаю дочку и прижимаю к себе. Майя шмыгает носом.

— Мне так нравится, что папа сейчас снова живет с нами.

Давид рассказал о своем переезде на дачу. Все это так дико, что в голове не укладывается. В глубине души у меня горит огонек любопытства, но слезы дочки убеждают меня: я правильно поступила, когда отказалась выслушать от Давида причины развода. Да и какое они имеют значение, если мы любим друг друга? Разве наша любовь не сильнее всего на свете?

Должно быть, у нас случился кризис в отношениях, и мы слишком быстро сдались. А надо было бороться, идти к семейному психотерапевту или еще кому. Не знаю истинной причины, но буду думать, что все было именно так: кризис и отсутствие борьбы за нас.

Мне не важно, что произошло тогда. Мне важно, что происходит сейчас. А сейчас мы с Давидом любим друг друга, он не отходит от меня ни на шаг он был со мной круглосуточно в больнице, несмотря на собственные травмы и плохое самочувствие. И мне никто не нужен кроме него. Мне никто не нужен кроме моей семьи.

Эпилог

Два года спустя

Я так ничего и не вспомнила. Не могу сказать, что это сильно мешает мне жить. В тот период не было ничего интересного, кроме странного развода с Давидом. А знать причины наших разногласий мне по-прежнему не хочется. Наверное, поэтому я и не стала предпринимать попытки вернуть память. Я не ходила ни к нейропсихологу‚ ни к каким-то другим специалистам, а назначенные врачами препараты для памяти принимала через раз.

Мы с Давидом снова поженились. В один из будних дней пришли в загс, поставили подписи и поехали на работу. Мы не праздновали, не делали объявлений среди знакомых. Повторная регистрация брака стала, скорее, формальностью. Но эта формальность была необходима нам обоим. Я не представляю себя не замужем за Давидом. Он тоже не представляет себя не женатым на мне.

Мы любим друг друга. После аварии наша любовь стала сильнее. Давид очень заботится обо мне, оберегает, сдувает пылинки. Мы стали чаще проводить время вместе, больше разговаривать по душам. Конечно, это и раньше было, но в какой-то момент притупилось, в нашей жизни наступила рутина: дом-работа, работа-дом. А после аварии у нас словно начался второй медовый месяц, который длится до сих пор.

Выпавший из памяти временной отрезок не доставляет мне дискомфорта. Но есть один нюанс. Я очень редко захожу в свою соцсеть, но каждый раз, когда делаю это, глаз цепляется за нового человека у меня в друзьях. Его зовут Тимур Шахов, и я понятия не имею, кто он такой. Сначала его страница была почти пустой. Не было ничего, кроме аватарки и даты рождения. А потом он постепенно начал наполнять ее фотографиями и другой информацией. Сначала выложил снимки со свадьбы в США с темноволосой американкой, затем фотографии беременной фотосессии. Как я понимаю, у них уже есть одна дочь, а сейчас ждут второго ребенка.

Однажды я спросила у Давида, не знает ли он, кто такой Тимур Шахов. Муж ответил, что он работал у нас айтишником в тот период, который я не помню.

— А почему ты спрашиваешь? — уточнил Давид.

— Этот Тимур у меня в друзьях.

Давид пожал плечами.

— Он был общительным, с ним все дружили.