Читать книгу 📗 "Шепот о тебе (ЛП) - Коулс Кэтрин"

Внутри все сжалось, в груди поднялась паника. В голове промелькнула тысяча причин для ее слез, и каждая была хуже предыдущей.

— Что случилось, Сверчок?

Она смотрела на озеро. Солнце уже село, но в воздухе еще держалось мягкое послесвечение.

— Я люблю сумерки. Даже когда солнца уже нет, никто не забывает, что оно было.

В груди защемило.

— Родители?

— Они забыли, что завтра мой день рождения. Решили уехать в поездку. Спросили у твоих, можно ли мне пожить у Грей неделю.

Черт. Хотелось разнести их в пух и прах. Они вечно бросали ее. Оставляли с бабушкой или отправляли к подружкам. Все, что их интересовало, чтобы дочь училась на одни пятерки. Все остальное их не волновало.

Они не видели, какая она удивительная. Что в ней есть та редкая эмпатия, когда ты замечаешь то, что другим невдомек. Что она принимает каждого в свой круг. Что она преданна и всегда прикроет тебя.

Я обнял ее за плечи, притянув к себе. Это было так правильно. Будто она всегда должна была быть рядом.

Рен уткнулась лицом в мою грудь:

— Я не хочу, чтобы мне было больно. Это же не в первый раз. Но я все думаю: вдруг, если я буду еще лучше, еще выше оценки, еще больше кружков… может, тогда я стану достойной их любви.

Я ладонью коснулся ее щеки, заставив поднять взгляд. Большим пальцем стер новые слезы.

— Ты достойна, Сверчок. Больше, чем достойна.

Ее глаза вспыхнули, дыхание сбилось.

— Ты самая потрясающая, добрая, красивая из всех, кого я знал. Если они этого не понимают — это их потеря.

Ее взгляд скользнул к моим губам, словно она запоминала каждое слово.

Какая-то сила потянула меня ближе, чем я когда-либо осмеливался. Я остановился в сантиметре. Но Рен преодолела оставшееся расстояние сама.

Когда она коснулась меня губами, мятный вкус ее бальзама разлился по моему языку, и я понял, что уже никогда не буду прежним.

Пальцы сжали ключи до боли, и я вырвал себя из воспоминаний. Мне не нужны ее глаза в мыслях, ее вкус на губах. Они и так жили в моих кошмарах. Не хватало еще, чтобы преследовали днем.

Открыв машину с брелка, я забрался за руль и выехал из города. С каждой минутой сжимавшее грудь напряжение чуть отпускало. Риск случайной встречи теперь был меньше.

Я знал, что она живет в маленьком домике на другом конце города. На отшибе. Без соседей. И, насколько я мог судить, без парня. Меня бесила сама мысль, что она там — одна, отрезанная. А зная здешнюю связь, вряд ли у нее там есть сигнал мобильного. Я только надеялся, что у нее хотя бы есть стационарный телефон.

Внедорожник ловко вписывался в повороты горной дороги, уводя все выше. Отец купил этот участок сразу после колледжа, пока земля здесь стоила копейки. Построил маленький домик для себя и мамы. Он стоит до сих пор, но позже, когда его фирма по производству снаряжения пошла в гору, отец отстроил новый, больше — для семьи, что росла. С пятью детьми места нужно было немало.

С главной дороги я свернул на частный проезд, обозначенный лишь небольшой табличкой с названием улицы. В животе неприятно заныло, когда внедорожник остановился перед воротами. Они были под стать дому — из грубого дерева, с выжженной на перекладине фамилией Хартли.

Я опустил стекло и на секунду замер, прежде чем нажать кнопку домофона.

Голос мамы раздался сразу же, и створки уже начали разъезжаться:

— Холт, поднимайся! У тебя же есть код?

Нет. Я никогда не заезжал сюда на машине. На День благодарения или Рождество я прилетал на вертолете из Портленда — отец сделал вертолетную площадку на случай ЧП. Но таких визитов было немного.

— Похоже, нет.

— Это десять-двадцать четыре. Теперь есть, можешь заезжать когда угодно.

— Мам, ну нельзя же делать паролем дату вашей годовщины.

— А почему нет?

— Потому что это первое, что любой угадает.

— Лекцию прочитаешь за ужином. Мне курицу из духовки надо доставать.

Горло перехватило. Сколько раз я давился этой чертовой курицей, пытаясь не показать виду? Я до сих пор помню запах жареного мяса, пока искал Рен по дому.

Мне нужна груша для бокса, срочно. Или, еще лучше, спарринг с Гомесом, нашим лучшим бойцом ММА. Пусть кто-нибудь выбьет из меня эту боль, чтобы она была не внутри, а снаружи.

Но я лишь перевел ногу с тормоза на газ и поехал дальше. Асфальтированная дорога вилась между сосен — отец потратил на нее немало, но зимой, когда приходилось чистить снег, это было в сто раз проще, чем с гравийкой.

Деревья поредели, и впереди показался дом — горное шале из стекла, камня и дерева. Причем стекла было больше всего. Казалось, будто сквозь дом можно видеть насквозь.

Отец всегда говорил, что хочет чувствовать себя так, будто живет в дикой природе. Чтобы между ним и природой не было никаких преград. Темные деревянные балки обрамляли стекло так, что казалось, будто весь дом сливается с лесом. А камень будто привязывал его к земле.

Дом раскинулся по склону горы, а закрытая галерея соединяла две его части. Когда мы были детьми, мама называла дальнее крыло «детской половиной». Мы могли там носиться, устраивая эпические игры в прятки, а она получала свои минуты тишины, когда это было нужно.

Воспоминания, которые сейчас боролись за первенство, были светлыми: смех и подшучивания, грандиозные розыгрыши и бои с водяными пистолетами, пицца на всю компанию и марафоны фильмов про монстров. Но за ними тянулся след вины — жгучей, въевшейся глубоко внутрь.

Я притормозил на круговой подъездной дорожке за четырьмя другими машинами. Понятия не имел, какой кому принадлежит. Разве что белый внедорожник с логотипом службы охраны природы наверняка был Роана. Остальное — без догадок.

Заглушив мотор, я выбрался из машины и направился к дому. В этот момент распахнулась входная дверь, и я успел уловить лишь стремительное движение. Через секунду в меня врезалось маленькое, но неожиданно сильное тело.

— Ты приехал!

Я улыбнулся, подхватывая Грей на руки.

— И я по тебе скучал, Джи. Как ты себя чувствуешь?

Она зарычала мне в ухо, проигнорировав вопрос, но обняла еще крепче.

— До сих пор не верится. Ты решил, надолго ли останешься? Уверен, что хочешь поселиться в гостинице? Могу поспорить, мама с папой пустили бы тебя в домик…

— Дай человеку вдохнуть, — усмехнулся Лоусон.

Я поставил Грей на пол и шагнул к старшему брату, заключив его в крепкое объятие.

— Черт, как же рад тебя видеть, Лоу.

Он хлопнул меня по спине.

— Не был уверен, что твоя страшная рожа и правда сюда доберется.

Его слова кольнули, но не сильнее, чем я заслуживал. Для Лоусона это была всего лишь мягкая подколка. Он не знал, насколько глубоко они задевают.

— Семейка снова в сборе! — выкрикнул Нэш, обнимая нас обоих и утягивая Грей в кучу-малу.

Она бухнулась мне в спину с приглушенным «ух».

— Нэш…

К нам подошел Роан, и Нэш тут же протянул к нему руки:

— Даже не думай, — буркнул тот.

Нэш состроил преувеличенно обиженную мину.

— Ну давай, мрачный кот.

Роан нахмурился и остался на месте.

— Ладно, испорти семейное воссоединение, — вздохнул Нэш.

Роан лишь кивнул мне.

— Привет.

Это в его духе. Никаких «рад тебя видеть» — он прекрасно понимал, как мне тяжело вернуться сюда. Не раз я задавался вопросом, почему он сам не уехал. Ту ночь со стрельбой он пережил не легче нас, а в чем-то даже тяжелее. Может, остался, чтобы доказать всем обратное.

— Рад тебя видеть, — сказал я.

Он только хмыкнул.

— Мама сказала, ужин готов. — И, развернувшись, пошел к дому.

— Как видишь, мало что изменилось, — пробормотала Грей.

Я едва не спросил, изменилась ли Рен. Остался ли у ее смеха тот же хрипловатый оттенок? Морщится ли нос, когда она улыбается? Но проглотил вопрос и направился к двери.

— Иногда то, что все по-старому, — неплохо.

— Пап! — донеслось с крыльца. — Люк не отдает Xbox!

Лоусон вздохнул.