Читать книгу 📗 "(Не)Мой (Не)Моя (СИ) - Лейк Оливия"
— Яна… — обреченно покачал головой и осторожно сгреб меня в охапку, устраивая у себя на коленях. Да, меня попросили говорить и не молчать, и теперь меня не заткнуть и мои капризы тоже: и маленькие и большие. — Я отвечаю за свои слова. Всегда. Ты моя женщина, — погладил живот и она, девочка, пнула в ответ: мы оба почувствовали. — Она тоже моя.
— Тебе не тяжело? — поерзала на коленях. — Я такой бегемот.
— Нарываешься на комплимент? — прикусил мочку уха.
Я действительно не сильно поправилась: только живот и грудь стали сильно больше, в остальном в пределах нормы.
— Ром! — распахнул окно и крикнул сына. Они с Губиком вышли на прогулку во двор, как раз снег пошел.
— Чего? — нос красный, щеки алые. Губик тоже красавчик в вязаных сапожках и собачьей шубке.
— Скажи, что мама у нас самая красивая?
— Самая-самая, — ответственно заявил. Я была довольна. Очень приятно, когда семья тебя любит даже бегемотиком, а муж не терял мужского интереса. Вагинально мне уже нельзя, но способов получить удовольствие обоим хватало. Я может и подросла в размерах, но Мирослав так хорош, что я надышаться им не могла. Мы очень много времени проводили вместе. Меньше внимания условностям и больше семье. Сейчас в городе тихий период или низкий сезон, хотя перед новогодними праздниками светские рауты один за одним, но сейчас было существенное «но». Мне нельзя волноваться, а господин Мирослав Нагорный без меня отказывался посещать мероприятия: их либо отменили, либо проводили без присущей помпы.
— Болит? — Мирослав тут же всполошился, когда я потерла грудь в области сердца, успокаивая одышку. С каждым днем она проявлялась все сильнее и даже в покое.
Кардиологи сказали, что мне нужна операция по замене сердечного клапана на протез. Обычной пластикой не обойтись. Операция назначена сразу после кесарева сечения. Мой акушер надеялась, что я дохожу до тридцати восьми недель, но готовыми нужно быть всегда. Прогнозы, что я не доношу беременность до положенного минимального срока, слишком велики. Сумка у меня давно собрана.
— Все хорошо, — не хотела его пугать. — Чуть-чуть колит.
— Поехали-ка… — я приложила к его губам палец.
— Я хочу встретить Новый год дома с вами и родителями.
Мы пригласили самых близких. Его маму и мою. Отца нет. Мама больше с ним не общалась, после ссоры с Мариной в больнице. Он промолчал тогда, никак жену не приструнил (слова мамы), не объяснил, что у них есть я, и они не чужие люди. В общем, больше она его на порог не пускала, жалобы не слушала и не кормила своими обалденными пирожками. Тут я маму поддержала: это ее право. Папа много лет назад ушел, но все пытался сохранить что-то вроде запасного аэродрома, хотя бы в качестве жилетки.
Мирослав только тяжело вздохнул. Врачи наготове и доступны по первому звонку, даже московский светило с практикой в Штатах вылетит в Петербург за несколько дней до установленного врачами срока, а если экстренно, то самолет Нагорных на данный момент использовал постоянным хабом Шереметьево и подхватит врача с командой по первому приказу. Тут Артур Самойлов поспособствовал. Вражда с Нагорными действительно осталась в прошлом. Москва и Петербург теперь дружили: в столице были отличные кардиологи и Артур помог нам проконсультироваться с каждым и выбрать лучшего.
— Кто там? — удивилась, услышав писк замка на воротах. Мирослав держал брелок при себе и нажал на него, не задумываясь. Он знал, получается, что к нам гости.
— Это смой сюрприз, — помог подняться. — Пошли встречать.
Мы вышли в холл, когда парадная дверь хлопнула. Шум, гам, мороз, детский смех и забавный детский, девичий лепет. Давно такого не слышала… Я поспешила в коридор.
— Ярина! — бросилась обнимать подругу. — Святик!
Ульяна уже играла с Губиком, а Рома непонимающе хлопал глазами. Немного подзабыл родственников.
Это был отличный подарок. Мы постоянно с Яриной были на связи: я занималась некоторыми вопросами ее музыкальной школы, но так давно не виделись вживую.
— Ну как ты? — мы отправились шептать на кухню.
А я еще и думала, почему Мир заказал такой большой обед из ресторана. Он отделался каким-то «на несколько дней» и Марта будет только к Новому году… Да, она попросила несколько выходных для поездки к родне, а потом уже праздники.
— Более-менее… — схватилась за поясницу и закатила глаза. У Ярина пока только дочь, но, думаю, второй бэбик не за горами. — Тяжело ходить.
— Да это понятно! — согласно кивнула. — Как вообще? Как с Николь? ЭТА не объявлялась? — даже имени бывшей жены Мирослава не называла, презрительно кривясь.
— Ники с ней никак не контактирует.
Да, меня в принципе удивила эта девочка. Она умела отрезать лишнее, безжалостно и беспощадно, как не нужный рудимент. Ее очень сильно задели брошенные матерью слова. Я сама не спрашивала, не ковырялась в ране, это Мирослав рассказывал.
— Лика вышла замуж и уехала на Урал с губернатором Каминским. Стараниями и твоего мужа в том числе! — рассмеялась я. Это братья Нагорные вместе устроили и провернули.
Я спрашивала у Мирослава про Лику. Должна была знать, к чему готовиться: я могла тысячу раз доверять ему, но не этой женщине. Мир заверил, что ее в нашей жизни больше не будет. Она мать Николь, этого не изменить, но для него она никто, это главное. В нашем Петербурге для Лики Полянской закрыты все двери, салоны, студии и даже рестораны. Ей здесь делать нечего. Такой клич был брошен в городе. Может, это жесткое самоуправство, но у Нагорных были на это ресурсы и власть. Ей здесь даже руки не подадут, так велел Мирослав Константинович Нагорный.
Зачем мне все это, если не использовать для спокойствия семьи?
Он так сказал. Он так сделал. А я больше не в белом пальто, чтобы охать и ахать над произволом сильных мира сего.
— Ты счастлива? — Ярина улыбнулась, нарезая красную рыбу на маленькие канапе с авокадо.
— Да, — ответила честно. — Ой… — низ живота потянуло. — Яри, больно… Позови Мира….
Глава 39
Мирослав
— Не бойся, — поцеловал Яну во взмокший висок, хотя в машине совсем не жарко. — Я с тобой. С тобой, слышишь? — погладил бледное лицо.
Она буквально лежала на заднем сиденье, головой на моих коленях. Воды не отошли, но схватки начались. Ей было очень больно, губы разодраны в кровь, фарфорово-бледное лицо, глаза закрыты, ресницы дрожали. Ее пальцы сжимали мою руку, оставляя лунки, заполненные кровью. Если можно было бы забрать эту ношу, риск, боль, страх — сделал бы без вопросов. Рожать детей — что может быть естественней, но не в нашем случае. Если я потеряю жену… Я даже не знаю… Ей страшно. Мне страшно. Только я не имел права бояться. Яна будет бороться за дочь, а я буду бороться за нее, жену.
— Почти приехали, малышка. Скоро не будет больно, — и посмотрел на Святослава, уверенно правившего по улицам родного Петербурга.
Мы не стали ждать скорую, у меня тоже есть мигалка. Руслан Загоев достал на крайний случай. Я не борзый ленивый чиновник: мне понтоваться или бесить народ на дорогах удовольствия мало. Это мера для экстренной ситуации. Но даже со специальными сигналами поездка казалась запредельно долгой.
Я взглядом показывал Святу, что мы черепахи, но вслух был спокоен и уравновешен. Яна и без моих нервов напугала. Моя маленькая девочка и сильная женщина. Моя жена! Не хочет она замуж за меня, глупышка! Вот выпишемся из больницы и не то что в загс, в церковь пойдем! Я люблю ее. Очень люблю. Все что с ней связано люблю. И эту девочку, которая сегодня должна родиться, тоже буду любить. Она ее, а на остальное плевать!
— Мир… — позвала с искаженным болью лицом.
— Я здесь, — перебирал густые длинные волосы, мне тоже нужно успокоиться. — Я с тобой.
В Москву я позвонил: самолет готовился к вылету вместе с командой врачей. Адам Сафаров, светило отечественной хирургии. Он работал в Москве, в Штатах, у нас в клинике год, сейчас опять вернулся в столицу. Меня уверили, что операция хоть и сложная, но сегодняшняя медицина помноженная на квалифицированных врачей снижала риски до минимума. Даже вскрывать грудную клетку нет необходимости! Яну это пугало. Она боялась нового шрама. Такая глупость, когда речь шла о здоровье и жизни, но для нее это важно. Яна много лет комплектовала из-за этого и не хотела снова проверять свои нервы на прочность. Она женщина, ей важна эстетика, это понятно. Адам Булатович заверил нас, что шрам будет под грудью, даже под микроскопом через год не найдем его! Мы много консультировались и за границей и у нас — если есть возможность сделать все идеально, почему бы не сделать. Лучшее для лучшей.
