Читать книгу 📗 "Бывший. Цена твоей любви (СИ) - Макова Марта"

– Всё, Лир. Я ведь думала, что больше никогда не увижу тебя. Да что я только не думала! Что тебя похитили и продали в сексуальное рабство. Знаешь, сколько таких историй по телевизору рассказывают и пишут в интернете? Что ты погибла, тебя убили. Какой-нибудь таксист в Москве изнасиловал и задушил. Или ещё что-нибудь случилось. Страшное. Ты же пропала бесследно. Никаких весточек за столько лет. Ты не могла, да, Лир?

– Я попала в аварию, Катюш, и потеряла память. Ничего не помнила четыре года.

Рассказывать кому-то подробности моего исчезновения брат запретил. И Кате тоже. Чтобы не волновать её.

Вчера после горячего и несущего облегчение душа, под которым я проплакала целый час, мы долго разговаривали с братом. Катьку, принёсшую ко мне в комнату коробку с медикаментами, чтобы обработать пострадавшие ноги, Гриша просто выставил за дверь. Ни к чему ей лишние переживания.

С братом мы говорили долго, до глубокой ночи. Я рассказала ему всё, даже то о чём по глупости боялась признаться четыре года назад. О романе с Борисом, о моей любви, о беременности и родившимся мёртвым ребёнке. И о том, что случилось со мной потом. Что Диана пыталась убить меня. Об амнезии, о дяде Лёше и тёте Марине, спасших меня, приютивших у себя после больницы и ставших мне семьёй. О Леоне. О том, как память вернулась ко мне, как бежала из особняка братьев, боясь очередной расправы над собой.

Гриша внимательно слушал и не перебивал. Хмурил густые брови, стискивал зубы, сосредоточенно смотрел в тёмное окно, обдумывая мой рассказ.

– Мир тесен. – брат недобро ухмыльнулся. – Значит, семейство Росс, говоришь?

– Ты знаешь их? – вскинулась я, с тревогой глядя на брата. Они знакомы? Что может связывать моего брата-рыбака со столичными богачами?

– Наслышан. – Гриша криво ухмыльнулся. – Олигарх московский. Он тут лихо зашёл на нашу территорию, землю начал хапать под застройку гостиниц. Прёт, как танк, всю администрацию купил с потрохами.

– Борис?

– Ну про Леона твоего я ничего не слышал. Росс старший здесь орудует. Значит, жена его тебя сбила? – брат хрустнул пальцами и недобро прищурился, а мне стало страшно за него.

– Гриш, – я схватила его за руку, – только прошу, пожалуйста, не лезь к ним! Это страшные люди. Они сметут тебя со своего пути и не заметят.

– Дурочка. – брат ласково улыбнулся и, приобняв, поцеловал в лоб. – Не переживай, через меня им так просто не перешагнуть. Я – не ты. Не глупая, доверчивая девочка, только окончившая школу. За мной сила и люди. Это наша земля, мы здесь родились и выросли, здесь и помрём. И эта земля будет гореть у них под ногами.

Гриша всегда был сильным и уважаемым парнем в городе. После того как наш отец погиб, не вернулся с моря, брата, совсем ещё молодого пацана, приняли на его место, и только возраст не давал ему возможности двигаться по иерархической лестнице среди рыбаков-браконьеров. Но его уважали, он сумел поставить себя на равных с матёрыми, закалёнными морскими волками.

Сейчас, судя по большому, добротному дому, Гриша выбился на самый верх.

– Я боюсь. – уткнулась в сильное плечо, мою детскую гавань бесконечного доверия и безопасности. – За тебя, за себя.

– Не трясись, Барабулька. Больше нечего бояться. – брат положил тяжёлую, мозолистую ладонь мне на голову и задумчиво погладил. Тёмные от загара, обветренные, шершавые от солёной соды и нелёгкого труда, пальцы путались в моих мокрых после душа волосах, но не причиняли боли. Несли облегчение и покой.

Я прикрыла глаза, наслаждаясь этим чувством, впитывая в себя, как морская губка, излечивая растерзанную душу родным теплом.

– А что Леон твой? Любишь его?

Неожиданный вопрос заставил вздрогнуть. Сердечко сжалось в тоске, и в глазах снова защипало.

– Он хороший. Не такой, как Борис. – кивнула, не решаясь поднять взгляд на брата. Наверное, я должна ненавидеть моего солнечного и лёгкого, как летний ветер, Леона. Но не могу. Не за что. Ведь то, что он брат Бориса, не повод? Или всё-таки весомая причина?

– Ну да, ну да. – насмешка в голосе царапнула и заставила ещё ниже опустить голову. – Старший тоже был не такой. Глупые девки, доверчивые. Чуть не уследишь за вами...

А ведь брат винит себя в том, что произошло со мной! Я слышала горечь в его словах. Не убере2г, не защитил, не смог найти. И все эти годы Гриша терзался виной.

Уткнулась лицом до расплющенного носа, обхватила руками широкую, жёсткую грудь, прижалась, заскулила.

– Прости меня, прости, Гриш. За всё. За маму. – горькие слёзы снова выедали глаза.

– Да ты что, сестрёнка? Ты не виновата. – брат старался дышать ровно, но я слышала, как гулко бухнуло его сердце в груди. – Это он и сука его... Не жить ей!

– А ты, я смотрю, добилась своего. – улыбаясь, кивнула на круглый Катькин животик.

Подруга просияла и с гордостью погладила выпирающее пузико.

– Сын.

– Григ доволен, наверное. – Катюха была такой милой, что смотреть на неё было одно удовольствие.

– Конечно, доволен. Он хотел мальчика.

Катька задумчиво улыбалась. Гладила животик и отрешённо смотрела в окно, погрузившись в себя, прислушиваясь к малышу, как умеют только беременные женщины. Полностью выпадая из действительности.

Я была рада за подругу. Сколько помнила – Катька всегда была влюблена в моего брата. Наверное, с самого детского сада. И ужасно страдала, что Гриша никогда не относился к ней серьёзно. Для него она была малявка, подружка младшей сестрёнки.

Жутко ревновала его ко всем его девушкам. Лила по ночам слёзы в подушку. Жаловалась мне, что девки ходят хороводом вокруг её любимого, а сама не вылезала из нашего дома. Глазами раненого оленёнка смотрела на брата и всячески пыталась обратить на себя его внимание.

А что Гриша? Он на десять лет нас старше. В Катьке он видел ребёнка, за которым, как и за младшей сестрёнкой, нужно приглядеть. Намазать зелёнкой разбитую коленку, выгнать из моря, когда у нас от долгого купания уже посинели губы, отправить домой обедать или отогнать соседскую собаку, которая почему-то жутко недолюбливала Катюху и непременно выскакивала со своего двора, чтобы лично облаять несущуюся к нам на всех порах Катьку.

Когда мы подросли, начались настоящие страдания. Теперь Катюха больше не бегала от своего дома до нашего босая и расхристанная, а обув босоножки на каблуке и нарядившись в яркий сарафан, плыла павой по улице, безошибочно подгадывая время, чтобы столкнуться с выходящим из дома Григом.

А потом рыдала, уткнувшись в мою подушку и размазывая по ней дешёвую косметику, потому что Гриша, здороваясь, назвал её тюлькой копчёной. За ровный и красивый загар, который она получила специально, каждое утро укладываясь под солнечные лучи во дворе своего дома ровно на час. Тридцать минут на спине, столько же на животе, по заведённому старенькому будильнику, который ставила рядом. И всё ради него. А он! Тюлька копчёная!

– Я так рада за тебя, Кать! За вас. – обняла подругу и от души чмокнула.

Лучшей жены для брата я не представляла. Катька, умница и красавица, безмерно любила Гришу. И ему нужна была такая девушка. Прекрасная хозяюшка, терпеливая и любящая его таким, какой он есть. А Гриша был сложным парнем. Грубоватым, сказывались детство и юность, проведённые среди суровых мужиков-браконьеров и рыбаков, упрямым и не по годам серьёзным.

– Помнишь, как мы мечтали о будущих мужьях? – Катюха всхлипнула и прижалась покрепче. – Я о Грише, а ты о принце, что приплывёт к тебе на алых парусах.

– Помню. – шепнула, сдерживая тяжёлый вздох. Я своего принца тоже встретила, только паруса оказались не просто алые – кровавые. И горя мне мой принц принёс гораздо больше, чем счастья. Только Катьке знать об этом не нужно. Может, когда-нибудь и расскажу, но сейчас её беспокоить не стоит. Знаю, что будет плакать и жалеть меня, а ей это вредно.

– Ты счастлива, Кать? – обнимала подругу, вдыхала родной запах её пушистых волос и улыбалась, пряча в них слёзы. – Не обижает тебя Гриша?