Читать книгу 📗 "Бестселлер на троих (СИ) - Климова Маргарита Аркадьевна"

Поворачиваюсь. Не босс. Марат. Опускается рядом, набросив на мокрую спину полотенце. В тусклом сияние луны вижу каждую капельку, стекающую по смуглой коже. Тени слишком резко очерчивают мускулы, делая их резкими, будто вырубленными по дереву топором.

— Надюха расшумелась, — дёргаю уголком губ в жалкой попытке улыбнуться. — Ушла от греха подальше, пока она впадает в коматозное состояние.

— Надо было их поселить в одну палатку, — хмыкает Марат, приглаживая мокрые, растрепавшиеся волосы. — Развлекали бы друг друга.

Хочется спросить, почему он читал ей стихи вместо того, чтобы удовлетворять мужскую гордость, но я молчу, боясь обидеть щекотливой темой. Киваю, соглашаясь с выводами ночного собеседника, и перевожу взгляд на полоску сереющего горизонта.

— Знаешь, я ведь не сразу заметил тебя, поэтому выбрал твою подругу. Надя на вид такая лёгкая, доступная, раскованная, — усмехается, поднимая руку и осторожно касаясь моих пальцев, лежащих на коленях. — А потом увидел самую красивую девушку на свете, и она не отпускает мои мысли. Словно наваждение. Будто заезженная пластинка. Всё крутится, крутится, крутится. И я держусь из последних сил, чтобы не зажать её, не наброситься с поцелуями, не подмять под себя и не сделать своей, наплевав на друга.

Глава 11

Артём

Почему я раньше не писал романы? Редактировал, читал, перекладывал в сценарий. Что-то нравилось, что-то восхищало, от чего-то чесались руки, мечтая порвать или сжечь, но никогда не возникало желания самому уложить свои мысли и чувства в таком формате. Увлечённо набрасываю в файле текст, не замечая проходящих минут и часов, а некоторые фразы по привычке ложатся в стихи, образуя странную смесь.

Он — стихоплёт, потерявший память и изъясняющийся в рифму, она — лечащий врач, пытающийся нащупать отголоски прошлого. Он видит в ней своё спасение, излечивающее непонятную пустоту в груди. Она не позволяет быть себе счастливой, пережив насилие много лет назад. Они такие разные, но слишком нужны друг другу.

Странно, но отстукивая по клавиатуре, образы визуализируются именно наши. Я — потерявший себя и не знающий как с этим жить. Анита — забывшая, что значит доверять, и не понимающая, как вернуть себе вкус к жизни.

— Тём, заканчивай, — отвлекает недовольный голос Марата. — Рассвет скоро, а ты всё не угомонишься.

— Извини, — тру уставшие глаза, морщась от ощущения песка в них. Надо бы купить капли, спасающие в момент перегрузки зрения. — Увлёкся. Буквы сами на лист ложатся.

— Давно не видел тебя таким ошалелым, — криво лыбится друг, устраиваясь на вспененной подложке и с пшиком открывая бутылку пива. Всегда поражался его противоречивости в следование здоровому образу жизни. Спать на жёстком, тратить сорок минут утром на зарядку и пробежку, дотошно капаться в меню при заказе еды, и в тоже время совмещать полезность со спиртным отрывом, когда тарелки ломятся от острых колбасок и вяленого мяса. — Никак поэму сочиняешь или сценарий к опере?

— Роман. Любовный, — тяну и слова, и губы в улыбке, наблюдая за реакцией любителя катастроф и апокалипсов.

— Что? — захлёбывается пивом Марат и долго давится кашлем. В неярком свете ночника отчётливо видно, как его лицо густо краснеет. — Крыша поехала?

— Нет, Музу встретил, — почти пою, потягивая затёкшую спину.

Сам себе напоминаю довольного кота, которому перепала миска сметаны, а за сожранный деликатес ещё и почесали пузо. С удовольствием сканирую смены эмоций на лице друга. Удивление, неверие, какая-то снисходительность, будто смотрит на шалости ребёнка, и в конце непонятная злость.

— Видел я только что твою Музу, — цедит сквозь зубы, отставив бутылку к выходу и повернувшись ко мне спиной. — Луной любовалось и от подруги пряталась. Посидели немного. Обсудили жанровые проблемы в самиздате.

— Там ещё? — подрываюсь, откидывая ноутбук, и пытаюсь дотянуться до кроссовок.

— Угомонись. Спать ушла. И тебе пора. Дай хоть три часа отдохнуть.

Не понимаю, с чем связаны скачки его настроения. То ржёт, как конь, то дуется, как обиженная барышня. Сам сюда приехал, сам бегал весь день павлином, обхаживая девушек, сам потащил одну из избранниц в лес, а потом сам же всё испортил, приняв на грудь больше, чем требуется для веселья.

Открываю клапан на входе и выставляю на улицу недопитую бутылку пива, чтобы не воняла внутри. К тому времени, как вытягиваюсь на матрасе, выключив походный светильник, со стороны Марата уже слышится тихий, раскатистый рокот, увеличивающий громкость с каждым новым вдохом.

— Отлично, — натягиваю одеяло на голову. — Всю ночь придётся слышать пьяный храп.

Проворочавшись несколько минут, решаю принять успокоительное в виде выставленной ранее бутылки с хмельным напитком. Выползаю наружу, ёжась от влажной прохлады, нащупываю почти полный сосуд и иду в сторону водоёма, чтобы никому не мешать.

Первые рассветные мгновения. Природа замерла перед торжественным выходом светила. Насекомые не трещат, комары попрятались под листья, птицы притихли в ожидание солнечных лучей, разрезающих лесную чащу.

Смотрю на всю эту сонную красоту, не спеша потягивая тёплое, противное пиво. Мутный, молочный туман накрыл собой озеро, скрыв от взгляда спокойную гладь. То там, у ивы, то здесь, почти в ногах, слышится всплеск воды, потревоженной рыбами.

Уверен, Аните понравился бы вид. Скорее всего, она бы заворожённо глядела на горизонт, поделенный неровной полосой на тёмно-зелёную плоскость и припудренную, пушистую серость с золотистыми мазками и с розоватыми сполохами.

Стоит подумать о ней, как в памяти всплывает наш поцелуй на этом самом месте. Руки явно чувствуют жар, исходящий от стройного тела, пальцы ощущают нежность кожи, губы млеют от сладости её губ. И отклик Аниты пьянит посильнее любого вина. Если бы нам не помешали…

Рисую картины, как снимаю с неё футболку, оголяя плоский живот, упругую грудь, острые ключицы, как торопливо стаскиваю тесные джинсы, зацепив вместе с ними шёлковое бельё. Приподнимаю под попку, сминая ладонями мягкие ягодицы, подтягиваю повыше, потираясь пахом о влажную промежность, а затем опускаю на член, рыча от удовольствия.

Так бы и провёл в ней отведённое вселенной время, погружаясь в заманчивую тесноту, утопая в податливом тепле, насыщаясь приторным дыханием, лишь бы слышать из её уст «люблю тебя, Артём». Так бы и умер в ней, выдыхая счастливый стон и закрывая глаза с дурацкой улыбкой.

Судьба? Думаю, да. Только сейчас я прочувствовал весь вкус жизни, рассмотрел всю красоту природы. Когда ещё так восхищался рассветом, сидя на берегу? Никогда до сегодняшнего утра. Когда возбуждался от одних мыслей о поцелуе. Если только в пубертатном возрасте. Тогда стояло от малейшего взгляда на журнальную красотку в белье, а в осознанном возрасте не припоминаю такого.

Дождавшись взошедший на небо диск, возвращаюсь в палатку, намереваясь дополнить красками просыпающейся природы написанный сюжет. «Это первое, что она показала ему, выведя за руку из больницы, первое, чего коснулась его душа, наполняя теплом пустоту в груди. И рядом женщина, так похожая на Аниту, с интересом смотрящая на мужчину, у которого нет слов, чтобы выразить свои чувства, кроме рифмы, отскакивающей от зубов».

Глава 12

Марат

— Знаешь, я ведь не сразу заметил тебя, поэтому выбрал твою подругу. Надя на вид такая лёгкая, доступная, раскованная. А потом увидел самую красивую девушку на свете, и она не отпускает мои мысли. Словно наваждение. Будто заезженная пластинка. Всё крутится, крутится, крутится. И я держусь из последних сил, чтобы не зажать её, не наброситься с поцелуями, не подмять под себя и не сделать своей, наплевав на друга.

Первый раз в жизни говорю эти слова от сердца, а не для того, чтобы совратить очередную бабёнку. Какой-то крик души, измученной от ревности и недозволенности. Касаюсь её пальцев, и по нервным окончаниям бегут разряды электрического тока, разогревая кровь, остывшую в ледяной воде, пока плавал, приводя мозг в трезвое состояние, разгоняя темп сердечных импульсов, замерших под действием спиртного. Мой голос звучит болезненно хрипло, то ли от старательного чтения стихов, то ли от страха, что Анита сейчас меня пошлёт.