Читать книгу 📗 "Крик тишины (ЛП) - Уиллинк Дакота"

— У тебя нет серьги.

— Да? — отвечает она. — Наверное, потеряла снаружи.

Я опускаю взгляд на свою ладонь – в ней сверкает та самая серьга. И в этот момент я задаюсь вопросом: стоит ли сейчас выйти из тени?

— Неважно, Джиа. Это всего лишь бижутерия. Забудь. Нам нужно вернуться на вечеринку. Это неуважительно по отношению к нашим гостям.

Джиа.

Вот как ее зовут.

Он обхватывает ее талию властной, стальной хваткой, и они уходят. Двери в банкетный зал закрываются за их спинами, и я выхожу из своего укрытия.

Рядом с дверью, на подставке в форме буквы А стоит черная табличка, на которой написано золотыми буквами.

Я хмурюсь. Они не выглядят счастливой парой. Девушка, с которой я едва успел познакомиться, заслуживает лучшего. В ней есть искра, а он, похоже, хочет ее погасить.

Странное чувство поселяется внутри. Сжимаю серьгу в кулаке и снова прячу в карман. Отворачиваюсь от вывески с надписью «долго и счастливо» и направляюсь к лифтам. Грудь сжимается от необъяснимого чувства утраты – по девушке, которая никогда не была моей.

Впервые с того самого момента, как увидел ее очаровательное лицо, пожалел, что вообще встретил эту женщину.

Проще было бы не знать, что где-то есть девушка, которая, возможно, идеально мне подходит, чем знать, что она недосягаема – потому что принадлежит такому типу, как он.

Часть 3

Виживут сильнейшие

Глава 5

Джианна

Индиан-Хилл, Огайо

Два года спустя

Из всех возможных причин, по которым у женщины могут не наступить месячные, молюсь, чтобы эта оказалась не самой распространенной. Сижу на унитазе в ванной, держа в руках всё свое будущее – маленькую пластиковую палочку. Раздвигаю ноги, поднимаю окрашенную мочой полоску на уровень глаз. Серая влага ползет по маленькому окошку, пока не появляется первая розовая линия. Затаив дыхание, смотрю, как вслед за ней проявляется вторая.

Видимо, я стану матерью.

Машинально прикладываю ладонь к животу, моргаю, сдерживая слезы, подступающие к глазам. Не понимаю, радоваться мне или бояться. Живот сжимается – и не от беременности, а от неуверенности в том, что делать дальше.

За последние месяцы у нас с Итаном почти не было близости. На самом деле – всего два раза. По сути, мы всё еще считаемся молодоженами, но оба раза всё происходило по моей инициативе. Серьезных разговоров о детях у нас не было – только редкие фразы вроде «когда у нас появятся дети». Я не принимаю противозачаточные, но Итан почти всегда пользуется презервативами – ключевое слово «почти». Пытаюсь вспомнить последний раз и не могу с уверенностью сказать, использовал ли он защиту.

Беспокойство нарастает. Если я действительно беременна, это значит, снова буду зависимой от Итана и не смогу вернуться к учебе и мечтам о карьере. Но в глубине души понимаю: дело не только в колледже и работе. Сейчас это наименьшее из моих забот.

Год назад, возможно, я бы обрадовалась этой новости. Но всё изменилось. Итан изменился. Он стал другим – это случилось больше года назад, и я до сих пор не понимаю, что происходит. Я не раз спрашивала, не сделала ли что-то не так, но он каждый раз отвечал, что всё в порядке. Списывал на стресс на работе. Когда я пыталась добиться от него большего, он только говорил, что не в праве обсуждать дела департамента.

Я понимаю, что он не может делиться всеми деталями, но моя неуверенность разрастается, как сорняк.

Он всё чаще уходит по вечерам и возвращается поздно ночью или на следующий день. Ловлю себя на мысли, что, возможно, у него кто-то есть. Сердце отказывается в это верить, но подозрения захватывают меня всё сильнее. Возможно, это просто гормоны. Может, беременность делает меня параноидальной. Я знаю – он любит меня так же сильно, как и я его.

Так почему же я боюсь рассказать ему про ребенка?

Отгоняю тревожную мысль, встаю. Дрожащей рукой кладу тест на полку, открываю кран и плескаю холодной водой в лицо. Смотрю в зеркало и пытаюсь улыбнуться.

Радостно. Мне нужно выглядеть радостной, когда буду говорить ему об этом.

Во время ужина всего час назад Итан казался отстраненным. Я решила, что это снова из-за работы. Он часто приходит домой на взводе, и я привыкла к его нервозности. Надеюсь, что новость о ребенке хоть как-то поднимет ему настроение. А может, даже вернет то, что мы потеряли.

Выходя из ванной, вижу, как он сидит на диване, наклонившись, и завязывает шнурки. Хмурюсь. Итан только что отработал двенадцатичасовую смену – и двух часов не пробыл дома. Он снова куда-то уходит?

— Ты уходишь?

— Да, дорогая. Работа, — отвечает он пренебрежительно, тем самым тоном, каким говорит всегда, когда я спрашиваю куда он уходит.

— Жаль. Надеялась, что мы сможем поговорить, — тихо говорю я.

— Сейчас неподходящее время. И, кстати, говорю в последний раз: убирай за собой зубную пасту в ящик. Ты постоянно оставляешь ее возле раковины. Мне надоело прибирать за тобой.

Мои глаза расширяются от удивления. Очевидно, его настроение за ужином не улучшилось. И вот он снова уходит на работу. Или, по крайней мере, так он говорит. Но нам нужно поговорить. Мне нужно понять, действительно ли мои страхи по поводу его измены всего лишь беспочвенные подозрения.

Он поднимается и идет к двери. Я спешу за ним.

— Итан, — прошу, опуская руку на его плечо.

Он резко отшатывается, и я отступаю, ударяясь коленом о жесткий дубовый столик.

— Ой! — боль обжигает, но я ее игнорирую. — Итан, пожалуйста, остановись. Куда ты на самом деле идешь? Я хочу знать правду.

Он поворачивается ко мне, и в его взгляде читается раздражение. Ни капли сочувствия.

— Какую еще правду?

Глаза щиплет от слез, но я не позволяю им пролиться.

— Не думаю, что ты едешь на работу. Я весь вечер слушала твою рацию, всё было тихо.

Он бросает взгляд на маленькую черную коробочку на столике у дивана. Подходит, отключает слабую болтовню диспетчера с патрулем, а затем возвращается ко мне и мягко кладет ладонь мне на плечо.

— Джиа, не умничай. Тебе это не идет, — говорит он тоном взрослого, уговаривающего капризного ребенка.

Я вздрагиваю от оскорбления.

— Что это значит? — спрашиваю я. — Прослушать рацию и сложить два и два – это не ракетостроение.

Уголки его губ кривятся в усмешке – снисходительной, почти насмешливой. Мне хочется закричать. Вместо этого вырываюсь из его хватки и отворачиваюсь. Мужчина за моей спиной с каждым днем становится всё более чужим. Хочу, чтобы он снова был тем, за кого я вышла замуж. Тем, кто дарил мне маргаритки. Хочу снова чувствовать себя любимой. Мысль о том, что Итан дорожит чем-то или кем-то, кроме самого себя, заставляет задуматься о наших отношениях.

Чувствовала ли я когда-нибудь, что он действительно меня ценит?

Не совсем. Если быть честной – никогда. Скорее, он просто был увлечен мной. Как ребенок, которому подарили новую игрушку за хорошее поведение.

Чувствую, как его рука снова тянется к моему плечу. И это странно – часть меня жаждет его прикосновений, а другая хочет увернуться.

— Да ладно, Джиа. Не люблю, когда моя девочка переживает из-за ерунды. Ты ведь знаешь, кто здесь главный. Мы оба это знаем.

Мои глаза округляются, и я резко оборачиваюсь к нему.

— Ты – главный? Потому что у тебя есть диплом, а у меня нет? — бросаю в ответ. — Я хотела учиться! Но ты заставил меня отказаться от своей мечты и играть роль идеальной жены начальника полиции – улыбаться на фотосессиях и светских приемах. Ты убедил меня, что это важно. Что я должна сидеть дома и заниматься хозяйством. Так что не пытайся заставить меня чувствовать себя ничтожной. Не смей! Я сделала всё, как ты просил!

Отсутствие высшего образования всегда было моим больным местом. Я мечтала об этом – о том, что всегда казалось недосягаемым. Произнести эти слова вслух – словно сорвать пластырь. Я вижу, кем становлюсь. Содержанкой. Именно той женщиной, которой когда-то пообещала незнакомцу не стать. Прогоняю воспоминания и глубоко вздыхаю, не уверенная, не перегибаю ли палку.