Читать книгу 📗 "Тим - Маккалоу Колин"

Поглощенные делом рабочие замечали цикад, только когда приходилось повышать голос до крика, чтобы перекинуться несколькими словами, пока они зачерпывали мастерками бетонный раствор из большой лохани, постоянно пополняемой Тимом Мелвиллом, и бросали его – шлеп! шлеп! – на щербатые кирпичные стены бунгало старушенции. Пристройка к веранде была готова, оставалась только наружная отделка. Голые спины нагибались и выпрямлялись в свингующем ритме напряженного труда; рабочие непрерывно сновали вдоль стен дома; тела купались в горячих лучах летнего солнца; пот высыхал, не успевая собраться в капельки на атласной загорелой коже. Билл Найсмит бросал жидкий бетон на стены, Мик Девайн размазывал зеленоватые кляксы сплошным зернистым слоем, а за ним Джим Ирвин скользил взад-вперед по хлипким подмостям, разравнивая раствор легкими размашистыми движениями мастерка, оставляющего на поверхности рисунок в виде дуг и полукружий. Гарри Маркхэм, успевающий уследить за всеми, взглянул на часы и окликнул Тима.

– Эй, дружище, зайди в дом, спроси хозяйку, можно ли вскипятить чайку, – крикнул Гарри, когда завладел вниманием молодого человека.

Тим поставил тачку на боковой дорожке, взял пятилитровый жестяной котелок и коробку с чайными принадлежностями и постучал ногой в заднюю дверь, спрашивая разрешения войти.

Через несколько мгновений появилась миссис Паркер, неясная тучная фигура за сетчатой дверью.

– А, это ты, голубчик, – сказала она, открывая дверь. – Заходи, заходи! Ты, наверное, хочешь, чтобы я вскипятила чайник для этих паразитов, да? – продолжала она, зажигая сигарету и с удовольствием рассматривая Тима, щурившегося со света в полумраке.

– Да, пожалуйста, миссис Паркер, – вежливо ответил он с улыбкой.

– Ну ладно, полагаю, выбора у меня нет, коли я хочу, чтобы работу закончили до выходных. Сядь, голубчик, посиди, пока чайник греется.

Она вразвалку двигалась по кухне, с уложенными немыслимыми волнами седыми волосами, в надетом на голое тело ситцевом халате с узором из фиолетовых и желтых анютиных глазок.

– Хочешь печенюшку, голубчик? – спросила она, протягивая жестяную банку. – Здесь есть шоколадные, пальчики оближешь.

– Да, спасибо, миссис Паркер. – Тим улыбнулся и принялся шарить рукой в банке, пока не выбрал обильно политое шоколадом печенье.

Он молча сидел на стуле, а старушенция забрала у него коробку с чайными принадлежностями и засыпала добрую четверть фунта заварки в котелок. Когда чайник вскипел, она наполнила котелок до половины и снова поставила чайник на огонь. Тим же тем временем выставил на стол обколотые эмалированные кружки, бутылку молока и сахарницу.

– Ну-ка, милок, вытри руки о полотенце, будь умницей, – сказала старушенция, заметив шоколадное пятно на краю стола.

Она подошла к задней двери, высунула голову наружу и во всю силу легких гаркнула: «Перекур».

Тим налил себе кружку черного чая без молока, а потом положил столько сахара, что чай перелился через край кружки на стол. Старушенция снова охнула.

– Экий ты неряха, право слово! – Она милостиво улыбнулась. – От этих поганцев я бы такого не потерпела, но ведь ты-то иначе не можешь, правда, голубчик?

Тим тепло улыбнулся ей, взял свою кружку и вышел за дверь, а остальные мужчины начали заходить на кухню.

Они ели позади дома, сразу за углом новой пристройки. Место было тенистое и находилось достаточно далеко от мусорных баков, чтобы мухи не особо докучали, и каждый соорудил себе там из кирпичей подобие скамеечки. Камфорные деревья, растущие между задними дворами мисс Хортон и миссис Паркер, раскидывали над ними частые ветви и давали довольно густую тень, в которой приятно отдохнуть после работы на палящем солнце. Мужчины – каждый с кружкой чая в одной руке и бумажным пакетом с едой в другой – уселись, с усталым вздохом вытянув ноги и отдувая мух от лица.

Поскольку работа у них начиналась в семь и заканчивалась в три, утренний перерыв на чай они устраивали в девять, а за ланч принимались в половине двенадцатого. Первый перерыв традиционно назывался «перекуром» и продолжался полчаса. Они занимались тяжелым физическим трудом и всегда ели с огромным аппетитом, хотя это никак не сказывалось на их сухощавых мускулистых фигурах. Каждый из них начинал день в половине шестого с завтрака из горячей овсянки, яичницы из двух-трех яиц с отбивными или сосисками и нескольких чашек чая с тостами; во время перекура они поглощали приготовленные дома сэндвичи и толстые куски кекса и на ланч ели то же самое, только двойную порцию. После полудня они работали без перерывов, а в три заканчивали, засовывали рабочие шорты в свои маленькие коричневые сумки, похожие на медицинские, снова надевали рубашки с открытым широким воротом и тонкие хлопчатобумажные брюки и отправлялись в бар. Поход в бар являлся неизменной кульминацией и апофеозом каждого дня. Там, в гудящем зале, интерьером напоминающем общественный туалет, они могли расслабиться, поставив ноги на подножку барной стойки, потягивая пиво из полулитрового бокала, болтая с коллегами и друзьями-приятелями, безуспешно заигрывая с суровыми барменшами. После этого возвращение домой казалось сродни падению с небес на землю: неохотное погружение в душный мир мелочных семейных забот.

Сегодня в мужчинах чувствовалось какое-то напряженное ожидание, когда они расселись по своим местам. Мик Девайн и его закадычный дружок Билл Найсмит сидели рядом у высокого штакетника, поставив кружки на землю и разложив еду на коленях. Гарри Маркхэм и Джим Ирвин располагались напротив них, а Тим Мелвилл сидел ближе всех к задней двери дома старушенции, чтобы в случае надобности сбегать и принести что попросят. Как самый младший в бригаде, он исполнял обязанности прислужника и был у всех на побегушках. В ведомостях Маркхэма он официально числился «чернорабочим» и работал без повышения десять лет из своих двадцати пяти.

– Эй, Тим, с чем у тебя сэндвичи сегодня? – спросил Мик, выразительно подмигивая остальным.

– Да как всегда, Мик, с джемом, – ответил Тим, показывая два сложенных вместе криво отрезанных ломтя булки со стекающим по бокам густым янтарным джемом.

– А с каким джемом? – не унимался Мик, без энтузиазма разглядывая свой собственный сэндвич.

– С абрикосовым вроде.

– Хочешь махнемся? У меня с сосисками.

Тим просиял.

– С сосисками! Ой, я люблю сэндвичи с сосисками! Давай махнемся.

Обмен состоялся. Мик неловко запустил зубы в сэндвич с джемом, а Тим, не замечая ухмылок товарищей, умял сэндвич с сосисками в два счета. Он уже собирался отправить в рот последний кусок, когда Мик, трясясь от сдерживаемого смеха, схватил его за запястье.

Тим испуганно поднял голубые глаза, по-детски вопросительные и беспомощные, и уставился на него с трогательно приоткрытым ртом.

– В чем дело, Мик?

– Да ты проглотил чертов сэндвич не жуя, дружище. Он тебе хоть понравился – или ты даже не успел распробовать?

Крохотная складочка у уголка губ снова появилась, когда Тим закрыл рот и посмотрел на Мика с тревожным недоумением.

– Нормальный сэндвич, Мик, – медленно проговорил он. – По вкусу на сосиски не похоже, но так – нормальный.

Мик разразился хохотом, и в следующий миг уже все корчились от смеха, вытирая слезы, хлопая руками по ноющим бедрам, судорожно ловя ртом воздух.

– О боже, Тим, ну ты даешь! Гарри считает, ты стоишь шестьдесят центов, но я всегда говорил, что не больше десяти, а теперь окончательно в этом убедился. Ты стоишь определенно не больше десяти центов, приятель!

– Да в чем дело-то? – растерянно спросил Тим. – Чего такого я сделал? Я знаю, что не тяну на доллар, Мик. Честное слово, знаю.

– Если сэндвич и не пах сосисками, то чем он пах, Тим? – Мик широко ухмылялся.

– Ну, не знаю… – Тим сдвинул золотистые брови, напряженно соображая. – Не знаю! Просто вкус у него вроде какой-то другой.

– Может, расковыряешь оставшийся кусочек да посмотришь хорошенько, приятель?

Квадратные, красивой формы руки неловко повозились с огрызком сэндвича и разъяли его на половинки. Последний кусок сосиски расплющился в лепешку, на вид скользкую и вязкую по краям.