Читать книгу 📗 "История всемирной литературы Т.5 - Бердников Георгий Петрович"
Заметно укрепилась сатирическая линия народной поэзии после Войны за независимость, когда буржуазия решила воспользоваться плодами революции исключительно в собственных интересах. Существенно изменяется в это время тематика народных песен. Вместо преданного слуги британской короны, ревнителя старых порядков и сословных привилегий, осмеянию подвергаются получившие доступ к власти новые политические демагоги, пытающиеся с помощью всевозможных ухищрений обернуть себе на пользу преимущества демократии. Американская поэзия того времени на своем языке говорила о глубоком расколе в рядах тех, кого ненадолго сплотила революция.
Поэтическая традиция начала складываться в колониях еще в XVII в. Тесно связанная с пуританством, она развивалась в русле метафизической барочной лирики, пронизанной религиозно-пиетистскими настроениями. Новая общественно-политическая ситуация ставила перед литературой задачи, от которых был бесконечно далек художественный мир поэтов-метафизиков. Американская поэзия эпохи Войны за независимость искала поэтому опоры не в творчестве Энн Брэдстрит или Эдварда Тэйлора, а в иной поэтической традиции — традиции классицизма.
Среди поэтов, своим творчеством откликнувшихся на события американской революции, большой известностью пользовалась группа, вошедшая в историю под названием «Хартфордские остроумцы». К ней принадлежали Джон Трамбулл (1750—1831), Тимоти Дуайт (1752—1817), отчасти — Джоэл Барлоу (1754—1812); время от времени к ней примыкали и другие, менее известные стихотворцы. Первые сочинения «остроумцев» появились еще в предреволюционные годы. Захваченный общим недовольством существующими порядками, Трамбулл создает сатирическую поэму «Похождения тупости» (1773), где главной мишенью избрана отсталость системы образования в колониях и невежество духовных пастырей. В поэме «Макфингал» (1775—1782) сатира приобретает определенно политическую окраску: в ней осмеивается королевский чиновник, призывающий взбунтовавшихся бостонцев сохранять верность короне. Однако насмешки над лоялистами Трамбулл смягчает нападками на патриотов, хотя и встает в итоге на их сторону. В те же годы Дуайт пишет (явно в подражание «Илиаде») эпическую поэму «Завоевание Ханаана» (1785). Славя американских борцов за свободу, он отдает дань пуританским вкусам и насыщает текст реминисценциями из Священного писания, представляя героев в библейском облачении, подобно тому как в эпоху Великой французской революции на них набрасывали античную тогу. Революционность «Хартфордских остроумцев» не отличалась глубиной, что убедительно обнаружило их коллективное творение «Анархиада» (1786—1787). Обрисовав народ в поэме как движимую одной лишь злобой невежественную чернь, чья победа грозит стране неисчислимыми бедами, авторы отводят роль героя лидеру федералистов А. Гамильтону. Все это, вместе взятое, указывает на откровенно антидемократическую направленность поэмы.
Преодолеть эти настроения сумел впоследствии лишь Барлоу благодаря новому подъему общественной мысли, вызванному революцией во Франции. Это нашло отражение в публицистике Барлоу, прежде всего в его важнейшем политическом трактате — «Совет привилегированным сословиям» (1792), отстаивающем принципы демократии. Высоко оценила заслуги поэта революционная Франция, удостоив его звания гражданина республики.
Подобно другим членам хартфордского кружка, Барлоу стремился к созданию масштабных эпических полотен. Свои поэмы «Видение Колумба» (1787) и «Колумбиада» (1807) он строит на противопоставлении бедствий, вызванных колониальным гнетом, и грядущего процветания Америки, которой поэт пророчит великое будущее, как стране воплощенной свободы и справедливости. Пользовавшиеся у современников известной популярностью, эти гигантские по размерам, тяжеловесные по слогу поэмы, так же как и произведения других «остроумцев», впоследствии стали восприниматься иронически и ныне фигурируют в истории литературы как пример тщетных попыток американцев овладеть эпической формой. Более счастливой оказалась судьба написанной на непритязательный сюжет комической поэмы Барлоу «Маисовый пудинг» (1796), с мягким юмором, живо и непосредственно рисующей картины сельского быта.
Подлинным певцом американской революции стал Филип Френо (1752—1832). Ведущее место в его творчестве заняла гражданская тема, задав тон дальнейшему развитию американской поэзии. Освобождение родного края поэт сразу же воспринял как свое кровное дело. Написанная им вместе с Хью Брекенриджем поэма «Восходящая слава Америки» (1771) созвучна настроениям предреволюционной поры. Окончательное размежевание сил еще не произошло, и на ней лежит печать двойственности, которая дает себя знать в отголосках проанглийских настроений, устраненных автором в издании 1786 г. Воссоздавая историю открытия и завоевания Америки, Френо в финале призывает покончить с унизительным колониальным владычеством. Следуя традициям своих английских и американских предшественников, он прибегает в поэме к библейской образности, но даже на этом раннем этапе библейские реминисценции не имеют у него специфически религиозной окраски и носят чисто литературный характер.
Произведения Френо исполнены сознания исторического значения борьбы американского народа, неколебимой веры в ее справедливость. В энергично звучащих стихах, проникнутых воинственным духом, непримиримостью по отношению к притеснителям, поэт призывает соотечественников с оружием в руках встать на защиту свободы («К американцам», 1775), воспевает их бесстрашие и победы над врагом («О славной победе, добытой отважным капитаном Полом Джонсом», 1781; «Песнь в честь победы капитана Барни», 1782). Не менее выразительны и горькие строки, рожденные зрелищем страданий родного края. Одно из самых значительных произведений Френо этого периода — основанная на фактах его биографии поэма «Британская плавучая тюрьма» (1781). Личное несчастье обострило чувство поэта, воссоздающего страшную картину бедствий и жестокости, порожденных военным конфликтом. Его печалит не только участь томящихся в плену собратьев, но и судьбы истекающей кровью родины. К вершинам лирики Френо можно отнести стихотворение «Памяти храбрых американцев» (1781), отмеченное благородной сдержанностью чувства, простотой и естественностью скорбной интонации, лишенной малейшего налета аффектации.
Не чужда поэзии Френо и сатира. Язвительной насмешкой, хлестким словом бичует он виновников злосчастий родной земли («Монолог Георга III», 1779; «Лорду Корнуоллису», 1781; «Скрытому роялисту», 1782, и др.). Противники нередко упрекали Френо, так же как и Пейна, в нарочитой грубости. В отличие от авторов многих произведений классицистской сатиры XVIII в. он в своих сатирических стихах предпочитает изяществу и отточенности выпадов сокрушительные удары в упор, когда главным средством обличения выступает не остроумие, а беспощадная инвектива.
Суровая муза Френо была желанной гостьей в армии Вашингтона. Напечатанные на страницах американских газет или отдельными изданиями, а то и переписанные от руки его стихи, подобно памфлетам Т. Пейна, вдохновляли повстанцев на борьбу. В отличие от «Хартфордских остроумцев» революционность Френо не исчерпывалась патриотическим чувством. Он видел в Войне за независимость не национальный конфликт, а столкновение деспотии с нарождавшейся демократией. Единомышленник Пейна и Джефферсона, Френо, пародируя начальную строку английского гимна «Боже, спаси короля», пишет стихотворение «Боже, спаси права человека» (1793), излагая в нем свое политическое кредо. После окончания революции поэзия Френо осталась верна ее идеалам. Новый импульс сообщила его поэзии Великая французская революция. Френо приветствовал ее как новый этап освобождения человека, как торжество дорогих ему идеалов («Ода свободе», 1793; «Четырнадцатое июля», 1792; «На годовщину взятия Бастилии», 1793). Вместе с тем, замечая в свободной от иноземного гнета Америке печальные приметы забвения принципов, за которые сражались герои революции, Френо с болью писал о том, как деньги торжествуют над правами человека, как воскресает присмиревшая было роскошь, а спесь возводит на фронтонах домов и каретах вновь извлеченные на свет фамильные гербы, овеянные же славой ветераны революции обречены на нищету и страдания.
