Читать книгу 📗 "Танцующие с тенью - Ричо Дэвид"
• Результатом дружбы с тенью является то, что тьма и свет признаются как внутренние реальности. Сближение с тенью — это, по сути, форма просвещения. Подружившись с тенью, мы осознаем эту реальность, а значит, нам больше не нужно бежать от нее, контролировать или уничтожать. И потеря, и горе инициируют в нас осознание, что все преходяще и у нас нет никаких прав на освобождение от этой суровой реальности. Рана — цена открытия. Как вас открыли ваши личные раны? Как они вас закрыли?
• Возрождение — это шаг через порог, отделяющий обстоятельства смертного существования от мира Самости. Составьте список событий-вех, болезненных кризисов, неудач и успехов в вашей жизни, а также самых крепких отношений в ней. Каждый из этих пунктов был призван сделать вас человеком большей любви, мудрости и исцеляющей силы; каждый должен был помочь вам выполнить свое жизненное предназначение. Забыв об оговорке «да, но», признайте, что это уже произошло, и ищите способы еще больше способствовать этому. Что вы потеряли и что приобрели в результате каждого из перечисленных вами событий-вех? Какую пользу получили от вашего путешествия другие люди? Как вы противодействуете тому, что пытается произойти в данный момент? Как вы этому способствуете? Кто помогает или мешает вам в этом мистическом процессе? Кого вы должны поблагодарить за уже достигнутые на этом пути успехи?
• Поразмышляйте над отрывком из труда «Божественная среда» Тейяра де Шардена: «Всю мою жизнь, на протяжении всей моей жизни, мир на моих глазах мало-помалу охватывался огнем, до тех пор, пока не запылало все вокруг и мир чуть ли не весь засветился изнутри… Таков был мой опыт соприкосновения с Землей, с прозрачностью божественного в сердце охваченной огнем Вселенной… с огнем, способным проникать всюду и постепенно повсюду распространяться… Наше духовное существо постоянно питается бесчисленными энергиями осязаемого мира… Никакой силе в мире не дано помешать нам наслаждаться его радостями, ибо это происходит на уровне более глубоком, нежели любая сила; и по той же причине никакая сила в мире не может заставить ее появиться».
МЕЖДУ СТРАХОМ И ЖЕЛАНИЕМ
Страх и желание нормальны и полезны для нашего здорового и безопасного функционирования в этом мире. Страх помогает избегать того, что может нам навредить, или бороться с этим. Желание делает нас живыми и позволяет достигать того, что нам нужно. И то и другое раскрывает нас самим себе. Страх и желание не подлежат полному уничтожению, потому что тогда также будет утрачена и их противоположность, отсутствие эго. Страх и желание — это подстегивающий нас вызов интегративным силам, но если мы попадаемся в их ловушку или становимся ими одержимыми, то они лишают нас шансов на духовный прогресс. Если же мы позволяем страху и желанию циклически протекать через нас, не задерживаясь и не останавливая нас, на место внутреннего дуализма приходит единство. Тогда неудовлетворенность открывается для завершенности, а неполноценность — для силы, помогающей нам справляться с трудностями. Эти завершенность и сила — подземные источники, скрытые под неудовлетворенностью и неполноценностью.
Подружившись с тенью эго, мы легче удерживаем в себе обычные человеческие страхи и желания, не застревая в них, не позволяя им управлять нами и не привязываясь к ним. В Средние века препятствия на пути к духовному росту описывали перечнем из семи смертных грехов (семи проявлений человеческого эго, застрявшего в страхе и желании). И это совершенно правомерно, ведь они действительно блокируют достижение и высвобождение безусловной любви, универсальной мудрости и силы исцеления. Вот вам подсказка, как отличить порок от добродетели: первый ведет к лихорадке эго, а вторая — к тихим водам, к безмятежности творения души. Дуализм, четко отделяющий добро от зла, можно переосмыслить; мы можем рассматривать зло как самое это разделение, а добро — как примиряющее единство. Семь смертных грехов — это не что иное, как проявления обособленности и разобщенности: гордыня, зависть, жадность и т. д. А добродетели — это проявления единства: смирение, любящая доброта, справедливость и тому подобное. Видеть Бога и все сущее как нечто отдельное — следствие отождествления себя с чем-то. Этим-то и опасна привязанность.
Для Будды мир не был «плохим» или «злым», он был недостаточным. Он предлагал просто «быть здесь и сейчас». Это майндфулнес, внимание к моменту без самообманывающих, отвлекающих элементов эго: страха, желания, суждения, привязанности к результату и нарциссизма. Это приверженность к подлинной реальности, а не к вымышленным возможностям переделать прошлое или запланировать контроль над будущим — возможностям, которые представляют нам страх и желание.
Путь моральной добродетели и сбалансированности нам указывает буддийская тантра: это не бегство от страха и желания, а неподвижность и спокойствие в текущей драме. Это неподвижность/майндфулнес; нам надо сидеть в своей реальности недвижно, не будучи ею раздавленными и без толчков с ее стороны. Только когда мы перестаем следовать тантре и начинаем противостоять собственному опыту, мы оказываемся во власти страха. Как это ни парадоксально, свобода от страха в том, чтобы оставаться в нем как в своем. Говинда (это одно из имен Кришны и Вишну в индуизме) говорит: «Уверенность, что с нами не может случиться ничего, что не присуще нам по наиглубочайшей нашей сути, — вот основа бесстрашия». Если мы верны своей реальности, мы едины со своей Вселенной и верим: все, что с нами происходит, — это наша уникальная, «скроенная по индивидуальному заказу» судьба.
До тех пор, пока мы видим себя отдельными от Вселенной, мы остаемся во власти желания. При этом все будет выглядеть как нечто реальное и постижимое, а не как продукт наших дуалистических привычек мышления. Буддийское тантрическое решение этой проблемы простое: пребывай в желании, не отрицая его. В такой позиции мы избавляемся от чувства отдельной самости, отказываясь от эго и входя в пустоту безусловной реальности, то есть в жизнь, не обусловленную привязанностью и желанием, «под пустыми осенними небесами». Такой пустотой пробуждается сострадательность всадника просветления. Она его не останавливает, ему очень нравится в нее скакать. «Как близко величие к нашему праху», — говорит Эмерсон. Есть в смирении, свободе от высокомерия эго и в просторе, свободе от его фундаментальности что-то, что привлекает к нам благодать просветления. Освобождаясь от эго, мы пропускаем через себя свет. (В сущности, увидев, сколь многие из наших мыслей иллюзорны и сколь мало различий действительно существуют, нам остается только рассмеяться.)
Обратите внимание на поразительное сходство между цитатой-эпиграфом из Ван Чанлина и следующим отрывком из «Книги Иова», в котором тоже говорится о той же сострадательности: «…чтобы шел дождь на землю безлюдную, на пустыню, где нет человека, чтобы насыщать пустыню и степь и возбуждать травные зародыши к возрастанию» (Иов. 38:26–27).
Нирвана — вот как можно описать блаженство освобождения от самообмана эго. Это истинная реальность, когда мы отказываемся от утешающих ограничений, присущих нашей привязанности к «совершенно другому» богу-спасителю. В нирване оказываются не так, как по традиционным представлениям оказываются на небесах. Ты просто пробуждаешься здесь и сейчас к тому, что уже в тебе и всегда в тебе было: «Само это место: да, лотосовый рай». В перспективе произошло изменение, хотя никаких объективных изменений не было: как будто выясняется, что ты близнец (всегда и уже).
Эта радость осознания своей истинной природы создает в нас богатство, необходимое, чтобы с любовью взаимодействовать с миром. Пробужденный Будда никогда не старается стать сострадательным. Он становится таким автоматически, просто благодаря пробуждению. Что же такое пробуждение? Это свобода от дуализма в оценке нас самих и наших страхов, нас самих и наших желаний, нас самих и всего сущего. Тогда сострадательность — единственный вариант.
