Читать книгу 📗 "Санкт-Петербургский бал-маскарад. Драматическая поэма (СИ) - Киле Петр Александрович"
         ГОЛОС ПОЭТА
 Художник и ученый; он влюблен,
 И каждый гениально одарен.
 Она влюбилась в итальянца.
 Что нужно ей для счастья?
 Свобода для труда; ему жена.
 Такая участь русской не нужна.
 Гондола. Ночь. Сестра и брат несчастны.
 Безмолвно. К красоте вокруг причастны,
 Глядят глаза в глаза, как в ночь,
 И как судьбу им превозмочь?
 В его очах любовь светилась мукой,
 Все разгораясь вечною разлукой.
 С ее очей вдруг спала пелена:
 Всегда была в кузена влюблена!
 Какая новость! «Чертики» во взгляде
 И восхитительна в любом наряде,
 Что итальянец и приметил в ней,
 Любовь, свободу, как в весне.
 Никак не объяснялись, так все ясно.
 Развод оформить, зря тянул напрасно.
 Тянулось долго, до войны,
 И с революцией, как в дни весны.
 О, жизнь, когда сбываются мечты
 Виды Парижа. Среди прохожих фигурка Скрябина.
      ХОР ЮНОШЕЙ
 Бездомный, без семьи,
 Беспечный от любви
 С возлюбленной ревнивой
 Порой для творчества счастливой
 Творит прелюдий целый рой,
 Гармоний новый лад и строй,
 «Поэмою экстаза» и этюдов -
 Хоров вселенских чудо!
 И раб восстал, свободен и могуч,
 Как Человек и солнца жгучий луч,
 И выше нет кумира,
 Он символ обновленья мира -
 Не для богов, а для людей,
 Восставший Прометей!
 И звезды водят хороводы,
 Лучась, приветствуя народы
 С очами, полными огня,
 Любви всесветная возня
 Возносится до края
 В сиянии чудесном Рая.
 Элизиум? Страна ли света?
 Видна отсюда вся планета
 Во времени, как дивный сон,
 У озера знакомый павильон
 Из Северной Пальмиры - Росси,
 И солнцем брызжут росы...
 Там за роялем юный музыкант,
 Все юны, каждый оркестрант, -
 То репетиция оркестра...
 Лужайка, что палестра
 С амфитеатром, - нет свободных мест,
 Под вечер начинается концерт,
 С каскадом звуков и с игрою света,
 Как будто в поднебесье вся планета,
 Взывая к мириадам звезд, поет,
 Вся устремленная в полет.
 Концерт вселенский Скрябина бушует,
 Как небеса в грозу, не скажешь всуе,
 Безмолвие миров пронзает Хор, -
 В призывах слышишь приговор
 Стремленьям высшим, как и жизни
 Здесь на Земле, на крохотной отчизне.
 Но свет умчит высокие мечты -
 Творить, как исстари, мир красоты
 В оазисах Вселенной
 Гармонией нетленной,
 И наша жизнь взойдет,
 Как новою весною, среди звезд!
 Виды Павловского парка. Розовый павильон. В окна в его интерьере публика замечает пару, то одетых артистически изысканно и старше, идущих по улицам Парижа или Лондона, то в балетных костюмах, еще совсем юных, на сцене или репетиционном зале. Из публики мало кто их узнает, но все заинтересованно поглядывают, как в волшебный ящик в старину. Это Владимир Васильев и Екатерина Максимова, как становится ясно, из их реплик, когда у них брали интервью, а они продолжали обсуждение между собою, как всегда, обо всем на свете. Чаще и слов не надо было, все выражалось в жестах, движениях, переходящих в танец, пусть в образах балета и музыки.
            МАКСИМОВА
 Сошлись впервые мы за школьной партой
 В балетной школе при Большом театре.
              ВАСИЛЬЕВ
 О, кто вознес меня так высоко
 Мальчишку из семьи рабочих? Ты же
 Росла в семье интеллигентной, ясно,
 Призванье выбрала, как Павлова.
             МАКСИМОВА
 Ну да, пожарником мечтала стать,
 Кондуктором трамвая, но театр,
 Балет на сцене вдохновил меня,
 И я уж знала, в чем мое призванье!
              ВАСИЛЬЕВ
 Я рос подвижен, легок, как сатир,
 Забрел в кружок при Доме пионеров.
 Из высших сфер заметили задиру
 И в классе усадили с юной нимфой,
 Отчаянно красивой и веселой,
 Как в наказанье мне и воспитанье.
            МАКСИМОВА
 Хорошо тебе с копытцами!
 А я танцую до сих пор до крови.
             ВАСИЛЬЕВ
 Копытца отвалились, Феб помог,
 Вочеловечился сатир, влюбленный
 В Джульетту…
            МАКСИМОВА
                            Но Ромео ты не стал
 В том возрасте, для юности заветном.
              ВАСИЛЬЕВ
 Мне было девять, а тебе же десять,
 Когда мы встретились в балетной школе.
 Ты взрослой уж казалась, столь красивой,
 И я подсел к тебе, как за защитой,
 А ты поворотилась в сторону.
            МАКСИМОВА
 Сконфузилась, наверное, слегка,
 Хотя я не из робкого десятка.
             ВАСИЛЬЕВ
 То возраст Данте – Беатриче был,
 Когда впервые я тебя увидел!
 Влюбился позже, но тогда заметил
 Сияние вокруг тебя в окрест
 От взора, полных света и любви.
 С тех пор ты как путеводительница,
 Как красота девичья и товарищ…