Читать книгу 📗 "Антология - Западноевропейская поэзия XХ века"

Пробудился тот, что непробудно спал.
Пробудясь, оставил сводчатый подвал.
Вышел вон и стал, громадный, вдалеке,
Заволокся дымом, месяц сжал в руке.

Городскую рябь вечерней суеты
Охватила тень нездешней темноты.
Пенившийся рынок застывает льдом.
Все стихает. Жутко. Ни души кругом.

Кто-то ходит, веет в лица из-за плеч.
Кто там? Нет ответа. Замирает речь.
Дребезжа сочится колокольный звон.
У бород дрожащих кончик заострен.

И в горах уж призрак, и, пустившись в пляс,
Он зовет: бойцы, потеха началась!
И гремучей связкой черепов обвит,
С гулом с гор он эти цепи волочит.

Горною подошвой затоптав закат,
Смотрит вниз: из крови камыши торчат,
К берегу прибитым трупам нет числа,
Птиц без сметы смерть наслала на тела.

Он спускает в поле огненного пса.
Лясканьем и лаем полнятся леса,
Дико скачут тени, на свету снуя,
Отблеск лавы лижет, гложет их края.

В колпаках вулканов мечется без сна
Поднятая с долу до свету страна.
Все, чем, обезумев, улицы кишат,
Он за вал выводит, в этих зарев ад.

В желтом дыме город бел как полотно,
Миг, глядевшись в пропасть, бросился на дно.
Но стоит у срыва, разрывая дым,
Тот, что машет небу факелом своим.

И в сверканье молний, в перемигах туч,
Под клыками с корнем вывернутых круч,
Пепеля поляны на версту вокруг,
На Гоморру серу шлет из щедрых рук.

За Верхоянском, средь безлюдной мглы,
На каторжные загнаны работы,
Угрюмые бредут седые роты,
И день, и ночь гремят их кандалы.

Но рты молчат. Мы их не слышим речи.
Лишь в рудниках стоит неясный гул…
Вооружен бичами караул.
Удар! Худые вздрагивают плечи…

Колонии возвращаются в бараки.
Луна — тусклей ночного фонаря.
Идут в снегу протоптанной тропою.

Им зарево мерещится во мраке
И на шесте, над страшною толпою,
Отрубленная голова царя!!

Холмы и поле за полем
Затопила синяя тьма.
Она захватила все реки,
Все деревья и все дома.

Облаков белопарусных стая,
Их ровный по небу бег.
Небо, как берег далекий,
Омывают ветер и свет.

Когда этот дымный вечер
Глаза нам закроет рукой,
Легконогие сны в наши двери
Входят бесшумной толпой.

Над их головами кимвалы
Позвякивают едва.
Они держат яркие свечи
И тихие шепчут слова.

С безлюдными кораблями
Мы вышли в море сперва,
И ярко-белые зимы
К нам плыли, как острова.
Пустое и звонкое небо
Кольцом окружило нас,
И наш кораблик по волнам
Пустился в яростный пляс.

Назови мне город,
Где я не сидел у ворот.
Но та, чей локон я срезал,
Больше ко мне не придет.
Я выспрашивал мертвые зори,
Ловил я отсветы дня,
Но чье-то лицо чужое
Глядело на меня.

Я вызывал тебя долго
В стране прощания, там,
Где пустовзорые тени
Ходили за мной по пятам.
Дорога вела меня в поле,
Где в зябком небе стоят
Безлиственные деревья,
Угрюмый и черный ряд.

Сов и воронов черных
Я выслал дозором в поля.
Они сторожили повсюду,
Где чернела земля.
Они канули, словно камень
В черную шахту реки,
Зажавши в железных клювах
Соломенные венки.

Порой просквозит, как ветер,
Твой голос издалека,
Я сплю, и виски мне гладит
Твоя молодая рука.
Все это было когда-то
И снова вернется домой,
Закутавшись в холст печали,
Посыпав землю золой.

Здесь очень мило, тихо, благовидно.
Броди, гуляй, и можно помечтать.
И ни одной таблички здесь не видно,
Где бы слова стояли «не топтать».

Лежит на травке мирно толстый мячик,
А рядом, от него шагах в пяти,
В носу курносом ковыряет мальчик —
Должно быть, что-то хочет в нем найти.

Глазеют тупо три американки.
Когда еще сюда приедешь впредь?
Париж снаружи и Париж с изнанки
Не видели, а надо посмотреть.

Щебечут птички, весело порхая.
И солнце заплутало меж ветвей.
А я сижу, блаженно отдыхая
Здесь наконец от родины своей.

Когда с утра идешь
Ты на работу
И на плечах несешь
Свою заботу,

Вокруг тебя из года в год
Кружит людской водоворот,
Боясь остановиться.
И всюду лица, лица.

Быстрый взгляд, линия рта,
Брови, ресницы, веки.
Что это было? Твоя мечта?..
Нет, все ушло навеки.

Давно успел пройти
Ты город тесный.
Всем встречным на пути —
Ты неизвестный.

Вдруг кто-то глазом подмигнет,
Душа взметнется, запоет…
Обрел?.. Нет, показалось…
Рассеялось… Промчалось…

Линия рта… Короткий взгляд…
Брови, ресницы, веки…
Время нельзя повернуть назад.
Ушло, прошло навеки.

Ты странствовать привык
И торопиться.
Глядишь — короткий миг! —
В чужие лица.

Это, может быть, враг твой,
Это. может быть, друг твой.
И, быть может, встречался тебе
Товарищ твой по борьбе.

Посмотрит мельком… Проходит мимо.
Необратимо! Невозвратимо!..

Быстрый взгляд и зрачок голубой,
Брови, ресницы, веки…
Что это?
Частица мира перед тобой.
Ушло, прошло навеки.

Высокий нужен идеал
тебе, германский муж,
чтоб ты бодрей маршировал,
приняв холодный душ.

Сердца германские зажглись
восторгом небывалым:
мы наконец обзавелись
достойным идеалом.

Первый рейх — ерунда,
рейх второй — ерунда!..
Мы ответим:
лафа — только в третьем!

А ну, скорей, а ну, сюда,
в третий рейх, господа!

Мы не хотим быть просто массой,
хотим быть избранною расой,
германской расой, расой рас,
и дух германский прет из нас!
Мы почвенны, а не безродны,
мы больше, чем народ, народны.
Кто в эту истину не вник,
тот пацифист и большевик!

Что? Третий рейх?
Ну, конечно — да!
Пожалте, скорей! Пожалте, сюда,
господа!

В третьем рейхе — сплошное счастье.
Мы вырвем братьев из волчьей пасти,
чтоб поселить среди немцев немецких
немцев саарских и немцев судетских,
немцев балтийских и немцев датских…
И — грянет грохот сапог солдатских!
На мир — плевать! Все мы дышим боем!
Ведь мы без войны ничего не стоим.

Третий рейх нам вроде родного дома,
где все так дорого, так знакомо: сабля,
плетка, розга, указка, орден, мундир, жандармская каска…
На всей подвластной нам территории
мы вспять повернем колесо истории,
а не повернется история вспять,
мы хором воскликнем: «Отчизна-мать!»

Ну, а перед лицом войны
в третьем рейхе все равны.
Все мы арийцы — кашубы и венды…
Мы делим поровну дивиденды!

Позвольте! А как же тогда пролетарии?!
О! В третьем рейхе они — не парии,
счастливчики бога благодарят
каждое утро
и говорят:
— Хоть мы та же самая серая масса,
все так же — ни денег, ни хлеба, ни мяса,
все так же нас голод сжирает живьем,
зато
мы в третьем рейхе живем!
Итак, процветай, возрожденная нация!
Что это: мистика?
Мистификация!