Читать книгу 📗 "Фортуна Флетчера (ЛП) - Дрейк Джон"

Но это был не настоящий смех. Он был истеричным и безумным. Можно было бы подумать, что он напуган, если бы он не дрался так чертовски хорошо. Он вертел запястьем туда-сюда, встречая мою силу непревзойденным мастерством. Бог знает, как долго это продолжалось, но он не делал попыток контратаковать. Он просто давал мне вымотаться. Наконец, он перешел в атаку.

— Прощай, Флетчер! — сказал он и сделал выпад, как мастер фехтования.

И снова корабль спас меня. На ровной земле он бы пронзил меня насквозь, но мы оба пошатнулись, когда палуба ушла из-под ног. Он снова дико рассмеялся.

— Неужели я никогда не смогу сделать это как следует? — сказал он. — Ты заставил меня проделать самый утомительный танец, мой дорогой брат.

— Как вы меня назвали? — спросил я, изумленный даже в своем страхе и изнеможении.

— Брат, — ответил он, — ты мой незаконнорожденный сводный брат. Ты стоишь между мной и состоянием.

И он снова пошел в атаку. Я делал все возможное, но внезапно почувствовал, как моя сабля выкручивается из рук, оставляя меня открытым для удара. Его глаза расширились от радости, когда он готовился нанести смертельный удар… Затем за моей спиной раздался хлопок, его рука с мечом дернулась, и на его сюртуке над предплечьем появилось отверстие. Его лицо исказилось от боли, и он попытался перехватить саблю в левую руку. Правая рука не двигалась, и он пытался разжать ее пальцы с рукояти, когда острие моего клинка с хрустом вошло в его грудину и вышло на фут из спины. Я рывком выдернул клинок и отступил, пока он выл от боли и сползал на палубу. Но он тут же выпрямился и сел, неловко раскинув ноги и опираясь на палубу одной здоровой рукой.

— Нет! Нет! Нет! — говорил он и тянулся к своей сабле. Но я отшвырнул ее ногой, иначе он бы пополз за мной на коленях. Так что он проклинал и стонал в бессильной ярости, снова и снова пытаясь встать. И все это время он смотрел на меня с дьявольской ненавистью. Он был полон жизни больше, чем любой человек, которого я когда-либо встречал, и он боролся за жизнь с яростной силой воли. Но даже он не мог продержаться, когда его сердце качало кровь прямо через грудь, и меньше чем через минуту он был мертв. Он ушел быстро, но нелегко.

И вот он лежал у моих ног, его восково-желтое лицо болталось из стороны в сторону, пока качался корабль. Существо, которое искалечило мою жизнь и превратило меня в то, что я есть.

Я заметил, что рядом со мной стоит Персиваль-Клайв, пытаясь что-то сказать, но его лицо распухло, и слова его были болезненным бормотанием. Затем он показал мне дымящийся пистолет, и я понял. Он проснулся и хоть раз проявил инициативу.

— Спасибо, — сказал я.

Он снова что-то пробормотал и указал на паруса. Мы были еще далеко не спасены. «Бон Фам Иветт» ждала лишь сильного порыва ветра, чтобы лечь на борт. Предстояло много работы, если мы хотели спасти корабль.

34

Я смертельно устал, но об отдыхе не могло быть и речи.

— Мы должны немедленно привести ее к ветру… сэр, — сказал я, вспомнив, кто кому должен был подчиняться. — И нам срочно нужны еще люди. Если вы освободите Баркера, я разберусь с этими пентюхами. — Я указал на три лица, выглядывающие с грот-марса. Они с изумлением следили за всем происходящим.

— Эй, на грот-марсе! — крикнул я, но они уже двигались, спускаясь по качающимся вантам.

— Это не мы, мистер Флетчер! — крикнул один из них. — Это все Мейсон и Баркер. Но мы боялись этого Уильямса. Он был совсем не настоящий офицер.

Они кивали головами и лихорадочно терли лбы. Было почти комично видеть, как усердно они стараются угодить. И они не доставили мне ни секунды хлопот. Они прыгали, как обезьяны, по каждой моей команде.

Так мы и принялись за дело, ослабив те немногие паруса, что она несла, чтобы уменьшить вероятность того, что ее совсем перевернет. Затем мы поставили фор-стень-стаксель, чтобы попытаться развернуть ее нос так, чтобы ветер дул ей в корму. К счастью для нас, погода оставалась умеренной. Будь она хоть немного хуже, мы бы никогда не справились с этим, имея всего четырех человек, годных к работе. Баркер едва мог стоять после нескольких часов, проведенных со связанными руками и ногами, Перси слишком страдал от своей раны, а человек, которого я проткнул в бедро, умер ночью.

Как только она пошла по ветру, все стало проще. Ужасная качка прекратилась, и ее ход выровнялся. Так мы развернули ее реи, один за другим, как могли, и привели ее в движение. Один из моей «команды» сказал, что в предыдущем плавании он был квартирмейстером, так что я поставил его к штурвалу, чтобы он держал ее на курсе, который, как я надеялся, вел в Англию.

И каждое решение было моим, могу добавить. Я был поражен, как много я узнал, что было как нельзя кстати, ибо я был единоличным командиром самой сложной из всех машин человека: полностью оснащенного корабля в море. Мичман Персиваль-Клайв был совершенно бесполезен. В вопросах простого мореходства я знал не меньше его, так что он мне не был нужен, чтобы выровнять корабль и заставить его легко плыть. Но что касается того, куда, во имя всего святого, нам следует держать курс в этой великой пустыне океана, что касается прокладки нашего курса, что должно было быть его особой обязанностью как офицера, он был абсолютно бесполезен.

Я признаю, он был ранен, но при этом он был и невежественен. Я видел его с другими мичманами, с секстанами и картами, под руководством мистера Голдинга. Некоторые из них могли определить положение корабля и проложить курс почти так же хорошо, как и сам штурман. Но когда я спросил Перси, может ли он сделать то же самое, он просто ковырял в носу и отводил взгляд. Так что я сделал то, что мог, самостоятельно. Я нашел карты французского капитана и попытался разобраться в его вахтенном журнале (мало что поняв, так как он был на французском). Я просмотрел краткий журнал, который вел Уильямс, сделал некоторые расчеты скорости, ветра и пройденного расстояния и прикинул компасный курс, которым мы должны были следовать, чтобы достичь Портсмута.

В итоге, после дня плавания мы увидели «Фиандру» и «Таурус», которые, избитые и протекающие, с трудом двигались вперед, и мы уверенно их догоняли.

Не имея на борту британских сигнальных флагов, я не мог предупредить капитана Боллингтона, что нам нужна помощь, поэтому я просто прошел мимо «Тауруса» и подошел на расстояние окрика к «Фиандре». Вереницы любопытных лиц смотрели на нас с каждого корабля, и я видел тревожное выражение на лице капитана Боллингтона, когда он осматривал «Бон Фам Иветт» от носа до кормы.

— Эй, на судне! — крикнул он. — Где мистер Уильямс?

— Погиб, сэр! — ответил я.

— Немедленно доложите мне! — сказал он. — Я пришлю шлюпку.

Через десять минут я был на борту «Фиандры», окруженный кольцом любопытных лиц. Сэмми, Норрис и Кейт задавали вопросы, но меня тут же потащили на квартердек. По пути Перси потерял сознание, и его унесли к хирургу, так что я смог изложить свое дело капитану наедине. Что еще лучше, я убедил его принять меня в своей каюте, а не на открытой палубе на всеобщее обозрение.

— Флетчер! — сказал он, улыбаясь. Кажется, он был чертовски рад меня видеть. — Что случилось?

— Мятеж! — ответил я, понизив голос, чтобы произнести это проклятое слово — то, о чем ни один капитан никогда не станет говорить в присутствии команды. Это подействовало.

— Что? — встревоженно спросил он, оглядывая палубу. — Немедленно вниз!

И я последовал за ним в большую каюту и доложил. Я слишком устал, чтобы хитрить, и у меня не было заготовленной байки, поэтому я рассказал ему правду. С Перси в качестве свидетеля я не видел причин этого не делать. Я рассказал ему всю историю с того момента, как меня завербовали, умолчав лишь о смерти боцмана Диксона с «Булфрога». Я говорил добрый час, и он слушал с сочувствием. Более того, к моему огромному облегчению и еще большему удивлению, я видел, что он с самого начала был на моей стороне. Он кивал в знак согласия всему, что я говорил, и хмурился, слыша о злодеяниях Уильямса, едва я успевал выговорить слова. Он мне верил!