Читать книгу 📗 "Кулачные бои в легком весе - Китсон Мик"

— Прочь с дороги, мальчишка! — рявкнул он и стукнул Томми кнутовищем по голове.

Мой брат свалился с лошади, едва не потеряв сознание, а здоровяк спешился, подошел к нему и принялся стегать его хлыстом прямо посреди дороги. Здесь бы Томми и повязали, если бы не его маленькая серая лошадка. Она толкнула чужую лошадь, и та отскочила, вырвав поводья из рук здоровяка. Тут Томми вскочил на свою кобылку и понесся в лес.

Конечно же, потом его поколотили еще и те ирландцы, когда узнали, что денег не получат.

После этого Томми решил, что всегда будет сначала устранять всадника, метким выстрелом выводя из строя руку человека, но не убивая его.

Этот метод он опробовал неподалеку от таверны в Стаффорде и, сбив джентльмена с лошади, завладел мешочком серебра и скрылся.

Затем Томми снова пустился в странствия, жил в лесах, а к концу лета постепенно подобрался к Типтону. Он нашел на холме безлюдную и дикую пустошь — идеальное место для укрытия. В Типтон мой брат заявился в кепке, как простой шахтер, увидел паб «Чемпион Англии» и стал за ним наблюдать. Тогда он и увидел, что я стала молодой женщиной, умеющей командовать и способной выкинуть за дверь пьяного гвоздаря. Томми решил добыть грабежом достаточно денег, чтобы прийти в «Чемпион» и выкупить меня у Билла. Он собирался предложить Громиле десять гиней, а потом мы с братом добрались бы до Ливерпуля и отправились бы на корабле в Америку. Томми читал об Америке и знал, что человек энергичный и жаждущий приключений будет там процветать. Он надеялся, что я выйду замуж за богача и стану вести достойную жизнь в красивом доме с прислугой.

По словам Томми, в Америке все равно, цыган ты, ирландец или шотландец. Даже у беднейших шахтеров или гвоздарей есть шанс выбиться в люди. А в холмах Калифорнии золото просто валяется под ногами — наклонись и подними.

Он видел, как мы с Джемом дрались на Типтонской ярмарке в сентябре, и был в восторге оттого, что я научилась премудростям и тактике кулачного боя. Брат еще тогда хотел подойти ко мне и рассказать о себе, маме и остальных, но решил подождать и накопить денег, чтобы выкупить меня у Перри. Вот только Томми не знал, что Билл ни за что бы меня не отпустил, да и за богатого американца я уже не могла выйти, потому что была помолвлена с Джемом.

Тем временем Томми продолжал жить на глухой пустоши, иногда по вечерам посещая пивные и таверны в поисках информации о тех, кто перевозит деньги. В пабе Билстона один шахтер рассказал о приказчиках, которые обирают гвоздарей и возят деньги расковщикам и владельцам заводов. Мой брат разузнал о глухих дорожках и тропах подальше от пустоши, где подстерегал приказчиков, а однажды отобрал почти пять гиней у сэра Эндрю и его истеричной жены. Но Томми старался никогда не убивать жертву — только сбивал ее на землю, чтобы пресечь сопротивление.

Брату польстило объявление о розыске, но прозвище Черный Плащ не понравилось: по его словам, он предпочел бы, чтобы впереди стояло «Капитан».

— Капитан Черный Плащ, — провозгласил Томми. — Вот подходящее имя для героического Джентльмена с большой дороги вроде меня.

А потом он подстрелил бобби на дороге возле Типтона.

— Это была большая ошибка с моей стороны, — признался он. — Потому что все переполошились и погнались за мной, и у меня не осталось другого выбора, кроме как явиться сюда и открыться Энни.

Мы слушали его рассказ, сидя у огня в тот рождественский день, а потом Билли встал, нащупал Томми, похлопал его по плечу и сказал:

— Ты славный парень, но моя Энни не продается. Ты, конечно, человек действия и немалого ума… Но эта девица останется здесь, со мной.

— Сколько у тебя в сумках? — поинтересовался Пэдди Такер.

— Около двенадцати гиней в монетах и банкнотах, — ответил Томми. — Плоды моих трудов за прошедшие годы.

— Тебе стоит завтра поставить их на свою сестренку, — заявил Пэдди. — Наверняка разбогатеешь.

— Брат завтра не появится на поле, — возразила я. — Кто-нибудь может его увидеть и признать в нем грабителя. Томми лучше оставаться в моей комнате.

— Мы можем тайком посадить его на поезд до Ливерпуля, а оттуда отправить в Америку, — предложил Джем. — Здесь для него стало слишком жарко.

Кэп раскурил трубку и наклонился ко всем поближе.

— Есть один шкипер в Ливерпуле, который возьмет парня. Даже тайком вывезет, если как следует заплатить.

Я не знала, что и думать. Если брат останется, то будет и дальше грабить и творить зло. В этом он был несгибаем, как ветка дуба, на которой однажды окончит свои дни.

— А давайте все уедем! — предложил Томми. — Давайте вместе отправимся в Америку за новой жизнью.

— Я останусь здесь, малыш, — хрипло рассмеялся Билл. — И никуда не поеду, если для этого придется сесть в один из этих чертовых поездов. Энни, принеси мне еще пива.

Я встала, чтобы наполнить кружку Билла, и оглянулась на Томми в свете камина. Он был невероятно похож на Большого Тома, хотя оставался мальчишкой: на подбородке еще только начала клочками пробиваться растительность. Я вспомнила о маме, о своих братьях и сестрах, умерших или высланных из страны, и почувствовала, что сердце вот-вот лопнет в груди, а душу переполняет злость.

Однажды вместе с мисс Эстер я читала Шекспира, дикую и кровавую пьесу, которая называлась «Тит Андроник». Там говорилось о римлянине, чью дочь изнасиловали и искалечили древние бритты, а в отместку он запек сыновей их королевы в пироге, которым ее же и угостил. Мисс Эстер сказала, что это нечестивая пьеса, но все равно прочитала ее со мной, трепеща от крови и насилия, которые там описывались. В одном месте Тит говорил: «Предел страдания к безумию приводит…» [15]

Вот так я себя и чувствовала. Мне казалось, что в моей жизни было уже достаточно потерь и больше я не выдержу.

И тогда мне снова явилось будущее. Я видела предстоящий бой с Молли Стич, которая обрушивалась на меня огнедышащим драконом, и мои руки под бинтами плавились и стекали, словно воск. Я видела рельсы, уходящие в темноту, и мы с Джемом бежали по шпалам, а сзади нас нагонял паровоз, пышущий паром и сияющий в темноте красным заревом, словно кузнечный горн. Видела Громилу, скованного слепотой подобно Самсону; он кружился и пытался отбиваться кулаками от приближающихся с неба демонов, стоя в лодке посреди затягивающего его в пучину водоворота.

— Где мое пиво, девочка? — услышала я голос Билла, и видения отступили.

Я принесла ему кружку и поставила на стол возле камина. Билл протянул руку, обнял меня за талию и сказал:

— Я люблю тебя, Энни.

Я в шутку щелкнула его по кривому носу, улыбнулась Джему и произнесла:

— И я тебя люблю, Билл, старая ты пьяная сволочь.

Мы рано пошли спать: в ночь Рождества «Чемпион» никогда не работал. Томми спал у меня комнате, а Пэдди устроился в чулане. Билл с Джейни поднялись в свою комнату, а Кэп отправился к себе на баржу. Мы с Джемом устроили постель на полу у камина в зале и, держась за руки, смотрели на тускнеющие утаи.

Глава двадцать первая

Наутро Дня подарков в чугунных жаровнях по углам поля за «Чемпионом» жарко горели угли, а Пэдди Такер натягивал полотно вдоль канатов, ограждающих засыпанный черной окалиной квадрат, который местные называли «Дубильный двор». Это было одно из немногих незастроенных мест в порту. У входа на поле возле паба Пэдди поставил стол и стул и брал по полпенни с каждого, кто проходил за канаты, чтобы посмотреть на бои. День был ясный и холодный, и зрители сбивались в кучки вокруг жаровен. В одном углу поля Билл с Кэпом поставили стол с бочонками и продавали собравшимся пиво в глиняных кружках, а в другом углу Джейни хлопотала над огромным дымящимся горшком фрикаделек с горошком, продавая еду по пени за порцию.

Толпа начала собираться с девяти часов. В центре поля разместился огороженный канатами ринг, а по углам его стояли стальные шесты, где букмекеры вывешивали принимаемые ставки. В половине десятого появился запряженный четверкой лошадей экипаж с лакеем и форейтором. Оттуда вышел лорд Ледбери в сопровождении двух дам в наглухо застегнутых зимних пальто и пары красавчиков-приятелей с тростями в руках и лающими спаниелями на поводках. Чуть позже на лошади подъехал сэр Эндрю, за которым на пони трусил высокий и крепкий слуга. Лорд Уиллис-Маккензи нарядился в ярко-красную куртку и подбитые мехом перчатки по случаю холодного утра. Он поприветствовал его светлость поклоном, и оба отошли поговорить к одной из жаровен.