Читать книгу 📗 "Горячая штучка - Вайн Люси"

Недавно я написала портрет Милли. Большой, яркий, солнечный портрет, который я написала, взяв за образец фотографию, сделанную во время нашей последней встречи в реальной жизни. Глаза я написала почти мгновенно, они яркие и умные — мне было несложно их схватить, но нос оказался проблемой. Этакий маленький, капризный выступ. Как бы то ни было, мне кажется, это одна из моих лучших работ за довольно длительный период. Я даже позволила взглянуть на нее Джошу — а я никогда никому не позволяю смотреть на свои незаконченные работы, — и, кажется, он был искренне удивлен. Возможно, на него подействовали выхлопные газы, потому что он воздержался от едких комментариев.

Когда мы поехали в город, я снова подумала, как это удивительно, что в ближайшем к дому городке есть коктейль-бар. Здесь почти некуда пойти — супермаркет «Next», бывший «Woolworth», который теперь превратился в «Pound Shop», но все по-прежнему называют его «Woolworth», свечная лавка медиума Шэрон, в которой она продает свечи, купленные в «Pound Shop», но значительно дороже, поскольку она благословляет их, и в этом суть. В прошлом году все словно рехнулись, передавая друг другу слухи о том, что сеть «Nando» открывает в городке свой филиал. Об этом писали все местные газеты, а мэр сделал заявление, приглашая новичков. Каждый встречный судачил об этом буквально два или три месяца. Оказалось, что это неправда. Как ни говори, увлекательная жизнь у тех, кто поселился в Джадхилде. То есть то, что у них здесь есть узаконенный коктейль-бар, находящийся прямо в конце главной улицы, протянувшейся мимо «Pound-Shop-Woolworth», — просто невероятно.

Но невероятность также означает, что он всегда занят, так как местные подростки стекаются туда, пытаясь скрыться от бабушек и дедушек, с которыми проводят каникулы. Зная, что он пользуется популярностью, я думала о том, чтобы позвонить и забронировать места или хотя бы попытаться включить меня с папой в список гостей. Но потом я испугалась, что они поинтересуются нашим возрастом. Я уверена, что у них нет верхнего возрастного предела для клиентов — ведь это, вероятно, считалось бы возрастной дискриминацией, — но я не могу себе представить, что они находятся в таком бедственном положении, что радуются приходу шестидесятилетних местных жителей. Или даже тридцатилетних. Я полагаю, что они просто рассчитывают на то, что старики предпочитают играть в бинго и смотреть телешоу Лавка древностей [50] (работает безотказно, папа любит то и другое), а не сидеть в темных залах с липкими полами, полными не знакомых им подростков, которые лапают друг друга.

Я постаралась, чтобы мы приехали очень рано — сейчас только без пятнадцати семь — отчасти в надежде, что в баре будет еще пусто, и отчасти потому, что я смогу незаметно провести туда папу и спрятаться с ним в темном уголке. Но, подойдя к бару, я вижу, что мой план был безумным. Вдоль всей главной улицы извивается длинная очередь, а двое вышибал рыскают то туда, то сюда, сердито ворча на испуганных подростков, так спокойно изменяющих свой год рождения и знак зодиака. Папа от ужаса хватает меня за руку, шестнадцатилетняя пара странно поглядывает на нас. Я, глядя на них, вскидываю подбородок, с вызовом встречая их взгляды, беру папу за руку и встаю в хвост очереди.

Она не движется.

Нормально, может быть, это решение проблемы. Если нам не удастся туда попасть, проблема/потенциальное унижение будут исключены. Если мы не войдем в дверь, нам не придется встретиться там с кем-нибудь. Я бросаю взгляд на папу, и мне становится не по себе. Он выглядит таким встревоженным, его брови — теперь уже не сдерживаемые гелем — трепещут от ожидания и паники.

Черт, один из вышибал заметил нас. Он свирепо смотрит на парочку стариков в конце очереди и кажется разъяренным. Он никогда не пропустит нас внутрь. Это было бы слишком унизительно. Вышибалы совещаются, один из них — 17 футов ростом, с темными глазами, — сердито жестикулируя, показывает на нас.

О, нет, он подходит. Папа, кажется, вот-вот заплачет, когда великан кивает нам, предлагая выйти из очереди. Все внимательно наблюдают за нами. Черт побери, нас действительно просят уйти. Меня выгоняют из клуба, куда я даже не стремилась попасть. Причем не из-за драки или пьяной выходки — именуемых также крутизной, — а потому, что я пришла со своим папочкой. Это совсем другая степень унижения.

— Вы двое, вы хотите сюда войти? — кричит великан, угрожающе глядя на нас своими темными глазами.

Я вздрагиваю, а папа шепчет:

— Да, сэр, пожалуйста, — быстро добавляя: — Сегодня у меня день рождения. Мы с дочерью в первый раз в жизни хотели попробовать коктейль «Коммополитен».

— «Космополитен», — раздраженно бормочу я, избегая смотреть ему в глаза. — Я уже однажды пробовала его.

Следует долгое и гневное молчание, а потом лицо великана с яростными глазами расплывается в устрашающей улыбке.

— Конечно! Заходи прямо сейчас, приятель. Мне просто не хотелось, чтобы вы стояли на холоде. С днем рождения, у тебя красивый костюм. Из супермаркета «Next»? Жена купила мне такой же синего цвета. Приятно встретить здесь парочку, знающую, что такое КЛАСС. — Последнее слово он выкрикивает, и кое-кто из бесклассовой публики в очереди выглядит слегка обиженным. Даже более того, поскольку великан проводит нас вперед, прямо к барной стойке.

— Прочь с дороги, — рычит он на двух сидящих там испуганных студентов. Они убегают, и Большой и добрый великан [51] жестом приглашает нас сесть. — Вы хотите попробовать «Космос», верно? Оба? — Он машет рукой полногрудой барменше. — Лиза, пожалуйста, два «Космоса» для этой парочки — за мой счет — не поверишь, они никогда прежде его не пробовали. — Он смеется и смотрит на меня, сжалившись над моей грустной жизнью затворницы.

— На самом деле я уже пробовала его, — снова бормочу я, ни к кому, в частности, не обращаясь, но папа уже оживленно разговаривает с барменшей Лизой и представляет нас друг другу. Она усмехается, пожимая нам руки.

— Меня зовут Алан, — говорит папа. — Сегодня у меня день рождения! Мне исполнилось шестьдесят лет! А это моя дочь Элинор! Вы можете называть ее Элли, или Элл, или Ленни. Я называю ее Ленни. Мы ужасно взволнованы оттого, что попали сюда. Очень взволнованы, очень. Спасибо, что пустили нас, — пытается он перекричать музыку.

— Я не волнуюсь, — раздраженно говорю я. Не этого я ждала.

Вышибала-великан толкает меня локтем, мимоходом протискиваясь к барной стойке между нами и вынуждая меня отодвинуться от вновь сформировавшейся компании. Он гудит, обращаясь к папе:

— Тебя зовут Алан? Меня тоже зовут Алан, приятель! — Он протягивает папе огромную ручищу для рукопожатия, и они смеются, изумляясь удивительному совпадению, пока я закатываю глаза. Разумеется, великана зовут Алан. Всех вышибал зовут Аланами. Если вас зовут Алан, вы обязаны работать в охране или родиться сразу же в пятидесятилетием возрасте с седыми усами. Последний — это мой папа, но, если бы ему удалось вырасти выше пяти футов и пяти дюймов, я уверена, он тоже работал бы в охране.

Лиза аккуратно ставит перед папой и передо мной долгожданный «Космос» и взволнованно поет, поздравляя папу с днем рождения. Я, чувствуя себя слегка покинутой, попиваю свой коктейль, не участвуя в суете вокруг моего папы. Он говорил, что хочет сходить со мной куда-нибудь, но, кажется, ему интереснее с Лизой и великаном по имени Алан.

Я пытаюсь встряхнуться, чтобы избавиться от дурного настроения. Ради бога, Элли, всякий раз, находясь рядом с отцом, ты снова превращаешься в плаксивого подростка. Это умилительно. Ведь сегодня его день рождения, возьми себя в руки и веселись. Дай ему повеселиться хотя бы один вечер.

Я смотрю, как он отпивает первый глоток коктейля, и все внимательно смотрят на него.