Читать книгу 📗 "Горячая штучка - Вайн Люси"

— Ты думаешь, что у меня такая легкая жизнь? — спрашиваю я, внезапно приходя в ярость. — А что, если да? Твоя тоже могла быть легкой. Ты сделала выбор. Ты предпочла загнать себя в ловушку, родив ребенка. Загнать в ловушку идеальной жизни со своим бесцветным домом в пригороде, со своим идеальным бесцветным мужем. И ты пытаешься заставить меня сделать то же самое, навязать мне свой выбор, вынудить меня знакомиться через Tinder. Хотя это не то, чего мне хочется. Но тебе это никогда не приходило в голову, разве не так? Ни разу? Тебе не приходило в голову, что я, может быть, не хочу той жизни, которой живешь ты, Софи? Может быть, я не хочу этой бесцветной жизни? Ты всегда думала, что я хочу изменить свою жизнь? Получить настоящее удовольствие?

Я чувствую, что у меня разгорелось лицо, и вижу, что сидящему рядом со мной на диване Томасу ужасно неудобно.

Лицо Софи ничего не выражает. Она делает шаг в мою сторону.

— Ты всего боишься, — тихо говорит она. — Это умилительно. Ты жалуешься на свою жизнь, ты все развлекаешься и развлекаешься, но ничего не меняешь в своей жизни. А когда у тебя появляется шанс действительно что-то изменить, совершить что-то волнующее и попробовать что-то новое, ты закрываешь глаза, затыкаешь пальцами уши и бежишь в противоположном направлении, напевая ля-ля-ля. Ты всегда бежишь от реальной жизни. Ты притворяешься такой счастливой и беззаботной, но ты, черт побери, в полном раздрае, Элли. Ты как будто не понимаешь, что остаешься позади. Ты прикрываешься смертью матери для того, чтобы никогда не сдвинуться с места. Ты остаешься позади, и это твоя вина, потому что ты отталкиваешь всех. Только посмотри, что ты сделала с Тимом.

Я чувствую себя так, будто мне дали пощечину. У меня гудит в ушах, и уголком глаза я вижу, как Томас встает, берет свою сумку и молча выходит из комнаты.

Софи указывает пальцем на захлопывающуюся за ним дверь.

— А как насчет него? — шипит она. — Ему тоже ты не даешь ни единого шанса, хотя знаешь, что он мог бы осчастливить тебя. Что он уже делает тебя счастливой. Почему ты так боишься влюбиться? Что в тебе настолько надломилось, что ты даже не хочешь попробовать?

Вскинув руки в воздух, я едко хохочу.

— Я не боюсь этого, Софи, я просто не хочу устраивать свою жизнь с первым встречным, а потом проводить остаток дней, притворяясь, что она всегда идеальна. — Теперь я перехожу на крик. — И лучше бояться, чем никогда не признаваться себе, что все не так сказочно, как ты ожидала. Ты считаешь, что я в полном раздрае? Посмотри на себя. — Я показываю рукой на ее спортивные штаны, и она вздрагивает. — Посмотри, как ты надломлена. Но заявишь ли ты открыто, как тебе тяжело? Что ты выбиваешься из сил? Что ты не можешь справиться? Конечно, нет. Ты никогда не признаешься, что хотела не такой жизни, и что она не похожа на красивую мечту. Вместо того чтобы попросить о помощи, ты будешь бравировать своей жизнью у нас перед носом до тех пор, пока будешь уверена в том, что мы ощущаем себя неполноценными. Пока мы согласны слепо следовать за тобой в бесцветное и пресное небытие в пригороде. Спаси, господи, того, кто заметит, что ты не блаженствуешь.

Мы яростно сверлим друг друга взглядами, воздух между нами наполнен ядовитыми словами. Я задыхаюсь, мне трудно дышать, мозг гудит от адреналина и злобы.

Развернувшись, я хватаю пальто и ухожу, с шумом захлопывая за собой входную дверь.

Томас ждет на улице, он курит. Я не видела его курящим с тех пор, как после выпускного бала он пытался уговорить классную девчонку, Луизу Вендитти, расстаться ради него с девственностью. Я натянуто улыбаюсь ему, но не останавливаюсь, шагая в сторону железнодорожной станции.

Я слышу, что он идет за мной по пятам, оставаясь чуть позади.

— Иди сюда, раз уж ты идешь за мной, — с поддельной веселостью говорю я. Как будто все прекрасно. Как будто с минуты на минуту мне не захочется стенать и плакать.

Он догоняет меня, и пару минут мы идем молча.

— Я… — начинаю я.

— Я не хочу принимать ничью сторону, — прерывает меня он.

Черт с ним.

Что я ненавижу в Томасе, так это то, что он всегда остается таким добрым парнем. Сохраняет нейтралитет и отказывается ввязаться в драку. Даже если кто-то явно полез на рожон.

Только я не знаю, кто из нас полез на рожон — я или Софи.

— И ты, Брут? — бормочу я в ответ.

— Кто это — Брут? — удивленно спрашивает он.

— Ты, — нетерпеливо говорю я.

— Я — Томас Уайт.

Я закатываю глаза.

— Читай книжки, пижон.

— Хорошо, почитаю, — по-прежнему удивленно говорит он. — Только скажи, из какой книжки эта цитата.

— Не хочу.

— Я прочитаю ее немедленно, если скажешь мне, что именно ты цитируешь. Давай, Элли, расскажи мне об этом герое Бруте, что он такого натворил?

— Это из… Чарльза Диккенса.

— Ты, черт побери, сама не знаешь, — смеется он.

— Ох, заткнись! — говорю я, у меня щиплет глаза от слез. — Почему ты придираешься ко мне?

Он останавливает меня, и мы смотрим друг на друга. На секунду мне кажется, что он хочет поцеловать меня, но потом он отводит взгляд и тихо говорит.

— Я и не думал придираться к тебе, Элли. Я хотел рассмешить тебя. — Мы молчим, и он глубоко затягивается сигаретой. — Впрочем, я скажу тебе. Что бы это ни было, глупость или сумасбродство на почве усталости, но Софи права в том, что ты должна сама управлять своей жизнью. Когда ты рассказываешь о работе — о своих отношениях с Урсулой и Дереком, — создается впечатление, что ответственность за все лежит на тебе. Возможно, даже слишком много ответственности, когда речь заходит о бедном Дереке. — Он фыркает. — Я знаю, что ты несчастлива, но все же ты хорошо работаешь, и тебя явно уважают. Ты знаешь, чего ты хочешь, и окружающие прислушиваются к тебе и следуют твоим указаниям. Это потому, что ты работаешь хорошо, ты веришь в себя и не обращаешь внимания на всякий вздор. — Он умолкает. — Однако что за рамками работы? Ты как будто боишься принимать решения, касающиеся лично тебя. Ты страшишься перемен в личной жизни или развития отношений. Ты бравируешь, между твоими словами и поступками — пропасть.

Я слегка киваю, но любовь — не то, в чем я сейчас нуждаюсь. Мне нужно, чтобы он пожалел и обнял меня. Мне нужно услышать, что Софи была несправедлива, что она не то имела в виду. Мне нужно услышать, что она просто устала (вымотана). И что то, что я сказала, не так ужасно, хотя я знаю, что ужасно.

Он берет меня за руку.

— Элли, — мягко говорит он. — Мне больно видеть тебя такой. Я просто объясняю, почему Софи вышла из себя. И, честно говоря, мне противно, что я присутствовал при этом. Ты позволяешь людям третировать себя, не посвящая их в свои чувства. Особенно это касается твоей сестры и Софи. Ты не должна была регистрироваться в Tinder, ты не обязана так поступать. То же самое с твоим отцом, ты так часто разговариваешь с ним, но ты так и не сумела рассказать ему о том, что ты на самом деле чувствуешь, когда он говорит, что хочет с кем-то познакомиться. Ты могла бы открыто сказать ему о своих чувствах. Я знаю, тебе было тяжело узнать, что он забывает твою маму. И ты не скажешь ему о том, какая это потеря для тебя. И не поговоришь о ней ни с кем из нас.

Я пожимаю ему руку и делаю шаг назад. Сейчас я больше не в силах это слушать.

— Я не нуждаюсь в твоих поучениях, — рявкаю я. — Я не желаю ничего слышать об этом. Софи просто облила меня грязью, и ты тоже считаешь, что твой долг — проинформировать меня о том, какая я ужасная. Ладно, я поняла тебя, большое спасибо, что просветил. Ты хочешь, чтобы я всем рассказывала о том, что чувствую? Я чувствую, что тебе, Томас, следует убраться ко всем чертям и больше не помогать мне. Мне хватает помощи от других.

Я отхожу от него. Я иду большими шагами, полная гнева, но Томас не отстает, идя в ногу со мной.

— Отлично, я не буду помогать тебе, — спокойно говорит он.