Читать книгу 📗 "Однажды я станцую для тебя - Мартен-Люган Аньес"
За кого он меня принимает? Не настолько я корыстная.
– Нет! Вовсе нет!
– Я бы еще ненадолго остался, если комната свободна…
Мне показалось, что я заметила нечто отдаленно напоминающее улыбку, которая растворилась в воздухе, не успев добраться до его губ. Я смягчилась.
– Комната пока свободна.
– Отлично, скажете, когда надо будет съезжать.
Он подошел к журнальному столику, на который я положила сильно уставшую за день ногу. Погасил в пепельнице сигарету и направился в дом.
– Спокойной ночи, Ортанс.
Глава девятая
Визиты к реабилитологу приносили плоды, он был в восторге от моих успехов. Через месяц после падения я снова обрела подвижность, стала реже чувствовать дискомфорт и уязвимость. Мне осталось всего неделю проходить с лонгеткой. Услышав это, я испугалась. Мне разрешили надеяться. Надеяться, что я не расстанусь бесповоротно с танцами. С другой стороны, чтобы окончательно снять все опасения, реабилитологу нужно было узнать мнение моего ортопеда, и я пообещала дать координаты клиники безумного профессора. Придется связаться с Огюстом и предъявить подробный отчет. А ведь Огюст – это значит школа! В любом случае торопиться некуда, буду тянуть до последнего. Особого желания возвращаться к неприятным воспоминаниям у меня не было. Всякий раз как я думала об этой консультации, а заодно и о последних днях в Париже и в танцевальной школе, меня пронизывала дрожь, наваливалось глухое отчаяние, как будто мне грозила опасность. Какая опасность? Ответа на этот вопрос у меня не имелось. В последние дни ни Бертий, ни Сандро не объявлялись, и я тоже им не звонила. Должна была подать признаки жизни, но была на это не способна. Я полагала, что у них полно работы, и это предположение стало идеальным оправданием моей трусости. Как и отпуск – оправдание глухого молчания Эмерика, которое длилось уже почти две недели.
Подъехав к парковке “Бастиды”, я увидела на ней незнакомый автомобиль и остановилась рядом, чтобы осторожно заглянуть внутрь. Учитывая возраст моей машины, я не вправе быть особо требовательной, но и новичка нельзя было назвать юным, на его счетчике наверняка изрядное количество километров. Правда, мы с моей “пандой” принадлежали к совсем другой компании. Этот был чем-то вроде темно-синего внедорожника – я не очень разбираюсь в автомобилях, – весьма импозантного и довольно пыльного. Машина прожила не одну жизнь, о чем свидетельствовало множество следов на кузове. Однако в недоумение меня поверг царящий внутри бардак: там валялись еда и питье, вместительные сумки, сваленные как попало книги, бумаги, дорожные карты, подушка и одеяло. Можно было подумать, что хозяева живут в машине. Отсюда вывод: они наконец-то решили выспаться по-человечески, в нормальной кровати и заявились… ко мне!
Я ждала новых клиентов, они собирались быть как раз сегодня вечером и оставаться до конца недели. Я решила дольше не задерживаться, чтобы меня не поймали на подглядывании. К своему удивлению, я встретила у гаража Элиаса, который обычно возвращался, только когда совсем стемнеет.
– Добрый день!
– Здравствуйте, Ортанс.
Я уже хотела пройти мимо, но в последнюю минуту остановилась:
– Элиас, вы, случайно, не знаете, где хозяева этого автомобиля?
– Знаю.
– Ой! Наверное, ждут в холле? Надо поторопиться.
Я двинулась к входу.
– Не спешите, это мой.
Я резко остановилась и посмотрела на него округлившимися глазами. Он что, живет в машине? Я ничего о нем не знала, и все же такой вариант казался мне невозможным. Тут я спохватилась, поняв, что таращусь на него словно на инопланетянина.
– Ну да, сегодня же среда! Какая я рассеянная! Значит, они его отремонтировали.
– Похоже на то.
– Прекрасно! У вас гора с плеч свалилась, не так ли?
Он безразлично махнул рукой. Как будто был выше этого. А ведь когда он только приехал, поломка автомобиля безумно волновала его…
– Значит, теперь все в порядке? – спросила я, пытаясь завязать разговор.
Он отвел глаза, устремив их куда-то вдаль:
– Да…
За этим последовал один из тех долгих вздохов, на которые Элиас был мастер, после чего он снова обратил на меня внимание. Этот человек выглядел утомленным жизнью, измученным непосильной тяжестью, которая беспрерывно давила на него.
– Сейчас я с вами расплачусь, я же здесь уже неделю живу. Полагаю, вас это устроит.
– Как хотите, но можете не торопиться.
– Нет, я должен это сделать.
Он пошел за мной в дом. Я все проверила и показала ему счет. Он нахмурился.
– Какая-то ошибка? – забеспокоилась я.
– Думаю, да, я вам должен больше. Матье назвал цену за ночь, и если умножить…
– Он вам назвал стоимость комнаты с завтраком, – прервала я его. – Пусть завтраки будут моим подарком.
– Я могу их оплатить!
Если он подумал, что я занимаюсь благотворительностью, то глубоко заблуждается.
– Не сомневаюсь. Но ваши круассаны и джем мне ничего не стоили… Впрочем, если вам не терпится заплатить за пачку кофе, можете добавить 3,90 евро к счету! – сыронизировала я.
Я чувствовала, что он с удовольствием посмеялся бы над моей шуткой, но ему как будто что-то мешало. Казалось, печаль навсегда поселилась в его душе.
– Спасибо, очень мило с вашей стороны, – наконец-то с усилием выдавил он.
– Мне самой приятно. И потом, кто его знает? Может, в ближайшие годы, когда Матье выпустит вас на свободу, вы захотите еще раз вернуться сюда!
Я подозревала, что он никогда не появляется дважды в одном и том же месте. Его молчание подтвердило мою догадку. Он положил на стойку старый кожаный бумажник, который когда-то был черным. Из него торчали водительские права. Розовая картонка с загнутыми углами была кое-где порвана. Наверняка он получил их в ранней молодости, и мне захотелось увидеть, каким он тогда был. Интересно, узнала бы я его? Он оставил бумажник на стойке и стал рыться в карманах своих джинсов. Вытащил комок смятых банкнот, разгладил одну за другой. Его руки потрясли меня: они были в ужасном состоянии, на внутренней стороне ладони вздулись пузыри, кожа пальцев ободрана едва ли не до крови, а на предплечьях жилы и вены вздулись – я умела распознавать судороги. Мне стало жаль его.
– Все правильно? – спросил он.
– Да, спасибо.
– Хорошего вечера.
Он уже собрался уходить.
– Подождите!
Он снова обернулся ко мне. Я указала на его руки кивком головы:
– Дать вам что-нибудь для рук? Думаю, вам больно, а у меня в аптечке есть нужные средства. Если хотите и дальше работать, нельзя оставлять руки в таком виде.
Мое предложение тронуло его, он пристально посмотрел на меня, а потом унесся мыслями куда-то далеко. Такое, впрочем, случалось с ним часто. По крайней мере, так я это себе представляла. Его губы сложились в саркастическую – а может, и разочарованную – усмешку, и он снова поймал мой взгляд.
– Спасибо, очень мило с вашей стороны, но я справлюсь, я знаю, что делать.
Элиас выскочил на улицу, как будто за ним гнался черт. Я последовала за ним, так получилось само собой. Этот человек был очень странным. Он проявлял чудеса изобретательности, только бы никого не подпустить к себе. Избегал любых отношений, обходясь необходимым минимумом, требуемым правилами вежливости. Если подумать, мне даже неизвестно, узнал ли Матье что-то о нем после того, как нанял на работу. На полу лежал клочок бумаги, закатанный в пластик, который он наверняка выронил, когда копался в барахле из карманов и бумажника. Я подняла бумажку и засеменила за Элиасом. Он уже был готов захлопнуть дверцу – наверняка его бегство спровоцировал наш мимолетный разговор, – но, заметив меня, хромающую к нему, выбрался из машины, демонстрируя явное недовольство тем, что из-за меня придется задержаться. Поэтому я постаралась сразу его успокоить:
– Вы что-то потеряли!
Я протянула ему свою находку и сразу заметила, как он побледнел. Я знала этот символ: красная змея, обвившаяся вокруг посоха. Получается, этот знак – часть коллективного бессознательного, поскольку он как будто всегда был мне известен, даже если я не умела объяснить его смысл. Я не выпускала из рук маленький пластиковый квадратик, хотя Элиас безуспешно пытался его отнять, но я была не в состоянии отдать его. И тут мой мозг наконец-то снова заработал. Я переключилась с документа на его владельца:
