Читать книгу 📗 "Лексикон света и тьмы - Странгер Симон"

Ещё через какое-то время, может, через четверть часа они натыкаются на лесную избушку с тёмными окнами и без дыма из печи. То что надо. Если повезёт, там и запас провизии найдётся. Он останавливается и говорит, что они сделают привал в этой избушке, чтобы передохнуть и набраться сил. Рядом с ней нет никаких человеческих следов, только цепочки звериных, какое-то зверьё ходило тут кругами, искало, чем поживиться.

Риннан заглядывает в окно – в хижине никого, как он и думал. Он идёт к двери, а она даже не заперта. Входи не хочу, думает он, придерживая дверь, чтобы зайти после всех. Так, теперь надо поискать продукты. Ага, есть – в шкафу стоят консервы. Риннан с улыбкой поворачивается к своим, чтобы сказать об этом, как вдруг раздаётся автоматная очередь, оконное стекло со звоном разлетается, все кидаются на пол. Новые автоматные очереди, снова летят щепки и осколки. Булка на кухонном столе попала под обстрел, её разносит в куски. Потом затишье. Риннан приподнимает голову от пола и оглядывается. Гюнлауг мрачно, почти презрительно, смотрит на него, потом переводит взгляд на дверь.

– РИННАН! МЫ ЗНАЕМ, ЧТО ВЫ ТУТ. ВЫХОДИТЕ С ПОДНЯТЫМИ РУКАМИ! – доносится снаружи.

– НЕ СТРЕЛЯЙТЕ! Я ВЫХОЖУ! – кричит Риннан в ответ. Куда деваться, придётся выйти на переговоры. Он осторожно поднимается, внимательно следя, чтобы не напороться рукой на осколок стекла. Выходит. Видит человека с автоматом и за ним ещё троих. Выше на взгорке стоит пулемёт, за ним лежит пулемётчик. Сквозь них нам не прорваться, думает Риннан, нужно действовать хитростью.

– Привет! – бодро говорит Риннан и, неспешно опуская поднятые руки, делает шаг к автоматчику. – Я бы хотел обсудить…

Дальше продвинуться ему не удаётся, потому что солдат вздёргивает автомат, прикладывает его к щеке и целится в Риннана.

– Стоять! – кричит солдат. – Вы окружены. Бросай оружие, или я сразу стреляю!

Риннан всматривается в него и оценивает ситуацию: похоже, парень не берёт его на понт, наоборот, скорее он бы хотел пристрелить его и ищет, за какой повод зацепиться, чтобы нажать на курок. Риннан медленно вынимает пистолет из кобуры.

– ЛЯГ НА ЗЕМЛЮ, РУКИ ВПЕРЁД! ТЕПЕРЬ ВЫ: ВЫХОДИТЕ ПО ОДНОМУ, СПОКОЙНО, РУКИ ВВЕРХ. ПРИ ПОПЫТКЕ БЕЖАТЬ ИЛИ ОТСТРЕЛИВАТЬСЯ СТРЕЛЯЮ НА ПОРАЖЕНИЕ!

Холодный снег морозит щёку. Риннан поворачивает голову и видит, что из избушки выходит Гюнлауг. Вид у неё измученный, ужасно измученный, и всё равно какая же она красивая, думает Риннан, и тут кто-то дёргает его руки наверх. Холодные наручники сковывают запястья. Конец. К нему подходит солдат, руки сжаты в кулаки, в глазах ненависть. Ещё один нависает над Риннаном.

– Допрыгался, Риннан? Что, теперь уже не такая важная шишка?

И на Риннана обрушивается удар.

Ш как несбывшийся Шанс.

Карл Долмен и его девушка выбрали другую, отличную от Риннана траекторию и напоролись на малочисленный норвежский патруль. Но сумели убежать и спрятались в сарае на каком-то хуторе, солдаты перекрыли им путь к отступлению и стали стрелять холостыми поверх крыши сарая. Карл сидел, скрючившись, на полу, кусал губу и прикидывал, есть ли у них шанс спастись. Ингеборг цепко держала его за руку. Им надо было выбрать одно из двух: сдаться или попробовать сбежать. Он слышал, как перекрикиваются на улице солдаты, а у них автоматы, значит, сбежать будет трудно, разве что он сумеет ликвидировать большую часть солдат, а остальных пустит по ложному следу. Карл сунул руку в вещмешок и вытащил гранату. Она оказалась неожиданно тяжёлой. Посмотрел на дыру в стене под самой крышей, служившую оконцем.

– Что ты придумал? – спросила Ингеборг, увидев гранату.

– Тише! – шепнул Карл, потом повернулся к двери и крикнул: – МЫ СДАЁМСЯ!

Выдернул чеку и кинул гранату в проём, но, уже кидая, почувствовал, что промахнулся. Граната с глухим звуком ударилась о деревянную планку рядом с квадратным оконцем и отскочила обратно, упала перед ним, он ещё услышал, как Ингеборг выдохнула: «ГОСПОДИ!» Кинулся схватить гранату и выбросить её окончательно, но раздался взрыв.

Щ

Щ как Щекотливое положение, как оценивает Риннан свою ситуацию. Май сорок пятого года, он сидит в полицейской машине со скованными за спиной руками, лицо в сине-бордовых синяках, опухло, он еле видит в щёлку на заплывшем глазу. Его везут из Вердалских гор назад в Тронхейм. Целым глазом он смотрит на дома, на поднятые везде норвежские флаги и чувствует даже некоторое облегчение, что его поймали и не надо дальше бежать и скрываться. Быть может, ему удастся сторговаться с властями. Убедить их, как много он знает, насколько это ценная информация, надо только правильно разыграть свои карты. В любом случае сейчас он должен показать себя во всей красе, прикидывает он, но потом ощупывает распухший глаз и шутит мысленно, что красота у него ещё та. Он откидывается на сиденье, как же хорошо спокойно выдохнуть и расслабиться. Всю дорогу до «Миссионерского отеля», который уже забрали норвежские власти, Риннан отдыхает. В отеле никаких тебе миловидных секретарш, готовых выполнять его распоряжения, а одни только норвежские полицейские, и они не скрывают ненависти. Презрение и злорадство переполняют их, полицейский, которому передают Риннана, грубо и больно хватает его за плечо.

– Допрыгался, Риннан? Что, теперь уже не такая важная шишка? – спрашивает он, а Риннан думает: сговорились вы, что ли? Полицейский ведёт его в подвал, Риннан ходил так сотни раз за последние годы. Его запирают в камере, и он рад, а то в какую-то секунду ему показалось, что полицейский сейчас отыграется на нём, всадит пулю в лоб, и поминай как звали.

Но обошлось. С ним, наоборот, вполне себе носятся и даже соглашаются на его просьбу, чтобы допросы проводил не кто-нибудь, а Одд Сёрли, командир одной из групп Сопротивления. Сёрли – один из немногих, кто действительно сможет меня понять, думает Риннан, он хоть догадывается, о чём вообще речь, и, как говорили Риннану, уважает его как профессионала, хотя они и по разные стороны баррикад.

Он уже познакомился со всеми уборщицами, вполне доволен своей жизнью в подвале «Миссионерского отеля» и начал давать показания. С деталями рассказывает обо всём: какие задания получал, как внедрялся в группы подпольщиков, как работал двойным агентом. Расписывает свой роман с русской шпионкой: они встречались тайно, за границей, в поездах или отелях. Живописует, как они занимались сексом, а через час должны были снова воевать каждый на своей стороне. Они вроде бы клюют на его истории. Он вынужден рассказывать им, что делал, но всё же старается проложить себе запасную дорожку – если ему удастся убедить их, что он знает советскую разведку изнутри, возможно, они сочтут, что живой он полезнее, чем мёртвый.

И, судя по всему, Риннану вполне удаётся их уболтать, потому что в Рождество сорок пятого года охранник оставляет дверь незапертой. Просто приносит еду и уходит. Риннан выжидает. Чувствует всё больший азарт и нетерпение. Вслушивается. В соседней камере тоже никого. Нажимает на ручку и выглядывает в щёлку. Выскальзывает в коридор, прокрадывается вверх по лестнице и растворяется.

Э

Э как Экзекуция.

Э как Эллен, девушка c пышными волосами, в которую влюбился Гершон, она играет на пианино по памяти, у неё длинные тонкие пальцы, она любит рисовать и говорить об искусстве, точно как он сам. Она из богатой семьи, курит сигареты, которые производит фабрика её деда, и она всё время смеётся над собой – какая же я неумёха, опять чего-то не могу.

Э как Энергия, как Эпохальное празднование капитуляции Германии, щенячий восторг и дикая радость, с которой поселение беженцев встречает весть, что война кончилась. Немцы сдались. Можно возвращаться домой! Люди обнимаются, кидаются друг другу на шею, незнакомые люди целуются, в майском воздухе пахнет надеждой на новую весну жизни, они начнут всё сначала. Эллен обнимает его одной рукой, он с улыбкой наклоняется к ней.