Читать книгу 📗 "Первый человек - Камю Альбер"

Бабушка: деспот, но прислуживает за столом стоя.

Сын вступается за мать и бьет дядю.

Первый человек

(Заметки и планы)

Или еще

Разговор о терроризме:

Объективно, она несет ответственность (разделяет)

Замени наречие, а то я тебя ударю.

Не перенимай у Запада самое худшее. Не говори никогда «объективно», иначе я тебя ударю.

Почему?

Твоя мать легла под поезд Алжир – Оран? (троллейбус)

Не понимаю.

Поезд взорвался, четверо детей погибли. Твоя мать ничего не сделала, чтобы этому помешать. Если, по-твоему, она объективно несет ответственность [181], значит, ты одобряешь расстрелы заложников.

Она же не знала.

Эта тоже не знала. Никогда больше не говори «объективно».

Признай, что есть невинные, или я убью тебя тоже.

Ты знаешь, что я могу это сделать.

Да, я видел.

[182]Жан – первый человек.

Использовать тогда Пьера как точку отсчета и дать ему прошлое, страну, семью, мораль (?). – Пьер – Дидье?

Отроческая любовь на пляже – и вечер, опускающийся на море, – и звездные ночи.

Встреча с арабом в Сент-Этьене. Братство двоих изгнанников во Франции.

Мобилизация. Отца призвали в армию, когда он еще не видел Франции. Он увидел ее и погиб.

(Что бедная семья, такая, как моя, дала Франции.)

Последний разговор с Саддоком, когда Жак уже стал противником терроризма. Но он прячет С., ибо право убежища священно. У матери. Их разговор происходит при ней. В конце Ж. говорит: «Взгляни», – и указывает на мать. Саддок встает, подходит к ней, приложив руку к сердцу, и целует ее, кланяясь по-арабски. Жак никогда не видел, чтобы он так кланялся, потому что он из офранцуженных. «Она мне мать, – говорит он. – Моя мать умерла. Я люблю и почитаю ее, как если бы она была моей матерью».

(Она упала из-за террористического акта. Чувствует себя плохо.)

Или еще:

Да, я вас ненавижу. Я считаю, что честь нашего мира живет среди угнетенных, а не среди власть имущих. Они – его бесчестье. Когда, впервые за всю историю, обездоленный узнает… тогда…

До свидания, сказал Саддок.

Не уходи, тебя схватят.

Ну и пусть. Их я могу ненавидеть, и ненависть сближает меня с ними. А ты мой брат, но мы разошлись.

…

Ночью Ж. стоит на балконе… Вдали слышатся два выстрела и шум погони…

– Что там такое? – спрашивает мать.

– Ничего.

– Ох, я испугалась за тебя.

Он падает на нее…

Потом арест за укрывательство.

Относили выпекать булочнику

Два франка в толчке.

Бабушка, ее власть, энергия.

Он крал сдачу.

Чувство чести у алжирцев.

Усваивать мораль и право, значит судить о добре и зле человеческой страсти по ее последствиям. Ж. может увлекаться женщинами – но если они отнимают все время…

«Мне надоело жить, действовать, чувствовать, ради того чтобы признавать одного правым, а другого виноватым. Мне надоело соответствовать образу, который мне навязывают другие. Я принял решение о самостоятельности и требую независимости в рамках взаимозависимости».

Пьер будет художником?

Отец Жана – возчик?

После болезни Мари у П. кризис в духе Кламанса (я ничего не люблю…), Ж. (или Гренье) противостоит падению.

Противопоставить матери мир (самолет, самые далекие страны соединяются).

Пьер-адвокат. Причем адвокат Ивтона [183].

«Нас, таких, какие мы есть, храбрых, и гордых, и сильных… ничто не могло бы сломить, будь у нас вера, Бог. Но у нас не было ничего, нам пришлось всему учиться и жить только ради чести, а это имеет свои слабости…»

Это должна быть в то же время история конца целого мира – пронизанная сожалением о годах света…

Филипп Куломбель и большая ферма в Типазе. Дружба с Жаном. Его гибель в самолете над фермой. Когда его нашли, он лежал уткнувшись лицом в щиток приборов, ручка управления вошла ему под ребро. Кровавое месиво, усыпанное осколками стекла.

Название: Кочевники. Начинается с переезда и заканчивается эвакуацией из Алжира.

Два гимна: бедной женщине и языческому миру (ум и счастье).

Все любят Пьера. Успехи и гордыня Ж. вызывают неприязнь.

Сцена линчевания: четверо арабов сброшены с берега в Кассуре.

Его мать есть Христос.

Дать разные суждения о Ж., ввести, представить его через разговоры о нем и через противоречивый портрет, который из них возникает.

Образованный, спортивный, распутный, одинокий, но при этом надежный друг, злой, безупречно порядочный и т. д. и т. п.

«Никого не любит», «нет человека более великодушного», «холодный и высокомерный», «пылкий и преданный», все считают его энергичным, кроме него самого, ибо он постоянно лежит. Это должно сделать образ крупнее.

Он говорит: «Я начал верить в собственную безгрешность. Я был царем. Я царил над жизнью и людьми по своей прихоти (и т. д.). Однажды я осознал, что не способен любить по-настоящему, и думал, что умру от презрения к самому себе. Потом я счел, что другие тоже не любят по-настоящему и надо просто смириться с тем, что я такой же, как все.

Потом я решил, что нет, что я должен винить только себя в том, что мне не хватает душевной высоты, и мучиться из-за этого, сколько придется, пока не представится случай ее обрести.

Иначе говоря, я жду случая быть царем и отказаться от царства».

Или еще:

Невозможно жить с истиной, – «зная истину», – тот, кто «знает», отдаляется от других людей, не может больше разделять их заблуждений. Он чудовище – такой я и есть.

Максим Растейль: голгофа переселенцев 1848 г. Мондови —

Вставить историю Мондови? Напр.: 1) могила, возвращение и [] [184] в Мондови

1-бис. Мондови в 1848–1913.

Его испанские черты:

умеренность и чувственность, энергичность и nada [185].

Ж.: «Никто не может представить себе, какую муку я выдержал… Люди оказывают почести тем, кто совершил нечто великое. Но следовало бы еще больше чтить тех, кто, вопреки своей натуре, сумел удержаться от совершения великих преступлений. Да, чтите меня».

Разговор с лейтенантом-десантником:

– Красиво рассуждаешь! Посмотрим, как ты сейчас заговоришь там, за стеной. Пошли!

– Ну, что ж, хочу только кое о чем вас предупредить, потому что вы, кажется, еще не сталкивались с настоящими мужчинами. Слушайте внимательно. Я буду считать ответственным вас лично за то, что произойдет, как вы изволили выразиться, за стеной. Если я не сломаюсь, считайте, что вам повезло. Я просто публично плюну вам в лицо, когда это станет возможно. Но если я сломаюсь и мне удастся отсюда выбраться, то будь то через год или через 20 лет – я вас убью, вас лично.