Читать книгу 📗 "Не упусти - Лено Катрина"

– Ты думаешь, Брэндон выпрыгнул из окна второго этажа? Господи, Эллисон, если его первый раз особо не заботило, что его могут застукать, почему ты думаешь, что на этот раз будет по-другому?

– На этот раз? Так ты признаешь, что он был здесь? – спросила Эллисон, обернувшись так быстро, что волосы веером разлетелись вокруг головы.

– Он был здесь. Ему пришлось уйти. Он передавал тебе привет.

– Что ты несешь? Что ты тут вообще делаешь?

– Здесь – в смысле в спальне у Брэндона? Или здесь, на вечеринке?

– И то, и другое.

– Ну это же вечеринка. Ты же знаешь, как я их люблю.

– Клянусь богом, Сорока… – Эллисон начала ходить мелкими кругами по ковру Брэндона. – Может, ты просто скажешь мне, где он?

– Будет трудно объяснить. Но я могу тебе показать.

– Показать? Для тебя это какая-то гребаная игра? Я однажды уже разрушила твою жизнь, Сорока, мне для этого и стараться не пришлось. Представь, что я могу сделать, если действительно захочу.

– От страха трясусь, честно, – сухо сказала Маргарет – Так ты хочешь, чтобы я отвела тебя к нему или нет?

– Да. Я хочу увидеть Брэндона.

– Тогда ладно. Иди за мной.

Скорее хватай

Эллисон не упала на колени, когда вошла через дверь в яркий день Близи, потому что она не позволяла себе проявлять слабость. Эллисон не тошнило, она не держалась за живот и никак не реагировала, только сцепила руки перед пупком. Сорока уловила едва участившееся дыхание, но кроме этого бывшая лучшая подруга вела себя так, словно это было совершенно нормально – пройти в дверь спальни и оказаться в совершенно новом мире.

– Что это за место? – спросила Эллисон.

– Тебе нравится? Я сама его создала. Оно называется Близь.

Сорока наблюдала, как подруга это приняла. Ее глаза метнулись над крошечным городком у подножия холма и водами, которые стали за такое короткое время еще ближе и теперь уже подбирались к основанию белого деревянного забора, окружавшего фотографически точную копию Дали.

Наконец взгляд Эллисон остановился на маленьком клочке травы в пяти-шести футах от них.

Клочок травы, на котором было что-то очень похожее на…

– Это…

Но Эллисон не смогла закончить фразу. В золотистом солнечном свете Близи сияло пятно крови Брэндона Фиппа, словно сотканное из тысячи огоньков. Пятно было таким ярким, что у Сороки защипало в глазах, но она заставила себя на него посмотреть, потому что нашла в этом что-то успокаивающее – физическое доказательство того, что Брэндон Фипп был здесь, живой, а теперь – погляди! Кровь! – он неоспоримо умер.

– Что ты с ним сделала? – спросила Эллисон тихим, но ровным голосом.

– Я его не трогала, – ответила Сорока и с радостью подумала, что это действительно так.

– Где мы?

– В Близи. Я же тебе сказала.

– Не бывает такого города – Близь.

– Просто это ты там не была.

– Ты сказала, что сотворила его. Что ты имела в виду?

– Именно то, что сказала. Это не фокус.

– Ты создала… город?

– Мир, – поправила Сорока.

Эллисон кивнула.

– Близь, – повторила она, и из ее уст это слово прозвучало куда значительнее, чем было на самом деле. Как проклятие. Как воспоминание.

– Где Брэндон?

– Ему нездоровится.

– Так, может прекратишь это дерьмо, Сорока? Может хоть раз в жизни попытаешься вести себя нормально? Ты можешь мне просто ответить? Я знаю, что ты его ранила или…

Она замялась, не в силах заставить себя высказать другой вариант – что Сорока не ранила Брэндона, а убила.

– Ладно, – фыркнула Маргарет, недовольная тем, что Эллисон попала в мир, созданный Сорокой, и повела себя равнодушно, непочтительно, без благоговения, словно от нее просили слишком много, ине испугалась.

– Он умер. Я его убила. Теперь ты довольна?

Эллисон не заплакала. Честно говоря, выражение ее лица почти не изменилось. Она просто кивнула, как бы в знак того, что поняла, а потом долго молчала, и с каждой секундой молчания Сорока становилась все злее и злее.

– Тебе нечего сказать?

– А что ты хочешь от меня услышать, Сорока? Я не буду умолять тебя его вернуть. Это так не работает.

– Может быть, здесь это так и работает, – возразила Маргарет.

В глазах Эллисон загорелись маленькие огоньки – крохотный проблеск надежды.

– Неужели? – спросила она.

– Нет, прости, – ответила Сорока, наслаждаясь тем, как опустились плечи Эллисон, как она закрыла лицо руками, как покраснели ее щеки и покрылись пятнами, когда она убрала руки.

– Ненавижу тебя, – сказала Эллисон, и слова вышли криком, хоть и были не громче шепота. – Я всегда тебя ненавидела. С той минуты, как встретила. Знаешь, в чем твоя проблема, Сорока? Ты была одержима мной. Поначалу было забавно с тобой дружить – ты исполняла практически все, что я просила. Это как иметь личную группу поддержки. Но довольно скоро это стало просто противно.

– Пытаешься задеть мои чувства?

– Как будто у тебя есть чувства, которые можно задеть, – парировала Эллисон. С минуту они просто смотрели друг на друга.

И тут – совершенно ни с того ни с сего – Сорока поняла, что Эллисон начала плакать.

– Черт, – сказала она, вытирая щеки дрожащими руками. – Ты убила его?

– Он заслужил то, что получил, – сказала Сорока.

– Потому что был моим, а не твоим? Потому что я бы тысячу раз предпочла его тебе? Потому что однажды он заставил тебя сосать его член на вечеринке?

Сорока так сильно прикусила нижнюю губу, что перед глазами поплыли белые точки.

– Что ты сказала? – спросила она.

– Думаешь, я обрадовалась, что мой парень сунул член тебе в рот, Сорока? Естественно, нет. Но неужели из-за этого надо было его убивать?

– Ты сказала…

– Да знаю я, что сказала. Я говорила, что не верю тебе, да? Говорила, что ты дерьмовая подруга, которая пыталась увести у меня парня, да? Не смеши меня, Сорока. Хотела бы я, чтобы ты была мне настолько интересна, чтобы до такого докатиться.

Маргарет слышала шум океана у себя в ушах, и на мгновение ей показалось, что вода подобралась так близко, что теперь волны эхом отдаются в ней самой, но нет. Это шумела ее собственная кровь, густая и горячая, пульсировавшая по венам.

– Ты знала, что он со мной сделал и…

– Ну хватит уже, Сорока. Если бы у меня был доллар за каждого парня, который совал член мне в рот, не спросив, я бы уже была офигеть как богата, и мне не нужны были деньги с лошадей Брэндона Фиппа. Так что да. Мне бы чертовски хотелось, чтобы ты не убивала моего парня, но не столько из‐за того, что я его сильно любила, а потому, что ты разрушила все мои планы на жизнь.

Эллисон перестала плакать, и ее лицо уже было не такое красное, но руки по-прежнему дрожали. Лишь теперь Сорока поняла, что они дрожали не от печали, а от гнева – того, который наполнял тело Эллисон с самого момента ее зачатия.

Надо же.

И подумать только, Сороке когда-то нравилась эта девушка.

Перед ней стояла бедная, злая девчонка в очень короткой юбке и лифчике, который едва не выталкивал грудь из футболки. Сердитая, потерянная девчонка, которая научила Сороку, как наносить блеск для губ и не слизывать его, как надевать презерватив на банан, как заплетать волосы, и как вести себя так, как будто тебе нет дела ни до чего на свете. Сорока думала, что эта последняя часть была трюком, очередной уловкой, которой Эллисон Леффертс цепляла парней, но это было совсем не так. Эллисон действительно не заботило ничто на свете.

Было приятно наконец-то это узнать.

Но не настолько приятно, чтобы взять и передумать, но все равно. Прелесть была в том, что Эллисон погибнет именно такой, какой была при жизни: бешеной безжалостной сукой.

Сорока наблюдала, как далекая фигура открыла ворота, которые защищали крохотный городок Близкий от посягательств моря. Ей пришлось пройти несколько футов по щиколотку воды, прежде чем начался склон, и она снова оказалась на холме, послушно тащась к Сороке и Эллисон.