Читать книгу 📗 "По следам исчезнувших. Дилогия (СИ) - Обухова Лена"
– Ты разве не останешься на праздничные посиделки? – спросила она, переходя из рабочего режима в дружеский. – Ребята уже поляну накрывают, может, даже налили уже, только нас и ждут.
Морозов посмотрел на часы. Начало пятого. Формально до конца рабочего дня еще почти час, но кого интересуют такие мелочи тридцатого декабря? Когда тридцать первое официально стало выходным, тридцатое превратилось в тот самый день, когда все не столько работают, сколько ходят из кабинета в кабинет, поздравляя друг друга и организовывая неофициальные корпоративы. Даже в Следственном комитете.
– Да нет, пропущу. – Морозов с облегчением расстегнул верхнюю пуговицу форменной рубашки. Теперь уже можно. – Ехать надо. А то с такими пробками я только к ночи из города выберусь.
– Едешь за город?
– Да, на пару дней. До третьего, на самом деле.
– Куда это вы с Витькой намылились? Где в этом году отмечаете?
Морозов вздохнул, не сумев скрыть легкое разочарование, и тихо признался:
– В этом году мы впервые отмечаем с ним порознь. Он едет со своей девушкой и их общими друзьями в какой‑то пансионат. Мальчик вырос, знаешь ли. Ему ведь уже двадцать два.
– Ясное дело, – в тон ему вздохнула Розанова. Ее это тоже ждало в ближайшем будущем. Но пока ее дочь была еще старшеклассницей, а сын и того младше. – Так… А ты? Куда едешь? С кем? Надеюсь, ты не собираешься праздновать один? Потому что, если план таков, приходи лучше к нам. Нельзя быть одному в Новый год.
Морозов благодарно улыбнулся. Они с Викой Розановой знали друг друга так давно и дружили так крепко, что вполне могли считать себя семьей. Сложись жизнь иначе, они могли бы ею стать официально, но на момент их знакомства Морозов был давно и прочно женат. А к моменту, когда он овдовел три года назад, давно и прочно замужем была уже она. Впрочем, настоящего влечения между ними никогда и не было, только взаимная симпатия. Во всяком случае, так виделось ему.
– Я буду не один, не беспокойся.
Темные брови вновь взметнулись вверх, во взгляде отразилось любопытство. Подруга определенно услышала в его словах чуть больше, чем он хотел сообщить.
– Так‑так‑так, с этого места поподробнее, – тоном заправской сплетницы потребовала Вика, подаваясь вперед. – Кто она? Я ее знаю?
Морозов рассмеялся, пытаясь скрыть внезапно накатившее смущение. Как мальчишка, ей‑богу. Но что поделать? Когда целую жизнь живешь с одной женщиной, а потом ее теряешь, новые отношения кажутся чем‑то странным, нелепым, даже немного неуместным. Не то чтобы он считал, что слишком стар для такого. Просто это все еще казалось ему каким‑то… неправильным. Хотя наверняка, кроме него, больше никто так не думал. Даже сын был рад узнать, что у него кто‑то появился. Возможно, лишь потому, что это снимало с него обязанность быть рядом с отцом в подобные праздники и позволяло жить своей жизнью без угрызений совести.
– Я отказываюсь отвечать на эти вопросы, товарищ следователь!
– А что так? – На ее лице отразились искренние разочарование и даже обида. – Она замужем? Сильно младше? У нее криминальное прошлое?
– Нет. Она дважды разведена, мы почти ровесники, и криминального прошлого у нее нет. Я проверял.
Последнее он сказал с таким выражением, что Вика рассмеялась, откидываясь на спинку кресла. И все же проницательные карие глаза смотрели на него с интересом и легким оттенком тревоги.
– Тогда в чем дело? У тебя же нет никакого неуместного чувства вины или чего‑то в таком роде? Это ведь нормально, Олег. Жизнь продолжается и, позволяя себе ею наслаждаться, ты никого не предаешь…
– Да знаю я, знаю! – заверил он, жестом останавливая поток ее рассуждений. – Дело вообще не в этом. Просто я не уверен, что это достаточно серьезно.
– Для тебя?
– Для нее. Да и для меня тоже. Она только развелась, а я… пока просто пытаюсь жить дальше.
– Ладно, тогда не буду приставать с требованием нас немедленно познакомить, – вздохнула Вика и наконец тоже засобиралась. – Но если вдруг у вас дойдет до стадии, когда ты надумаешь покупать кольцо…
– Ты узнаешь об этом первой, – заверил Морозов.
Она удовлетворенно улыбнулась, взяла папку, встала и обогнула стол, чтобы подойти к нему, наклониться и быстро чмокнуть в щеку.
– Удачи тебе. И с наступающим!
– И тебе, и тебя.
Когда Вика Розанова наконец покинула его кабинет, Морозов запер его и подошел к притаившемуся в дальнем углу узкому платяному шкафу. Дорожная обстановка в городе, как и всегда накануне Нового года, действительно была просто ужасной, а потому он заранее понимал, что у него не будет времени заехать домой после работы. Дорожную сумку с вещами на несколько дней он взял с собой еще утром, она ждала его в багажнике, а в гражданское он и так чаще всего переодевался прямо в кабинете, поскольку не очень‑то любил носить форму и делал это только по необходимости.
Вот и сейчас синие брюки сменили черные джинсы, а рубашку – тонкая водолазка светло‑коричневого цвета. Аня наверняка назвала бы его кофейным, конечно, имея в виду цвет кофе с молоком, но для него подобные определения всегда были за гранью понимания.
Морозов прикрыл глаза, заставляя себя прогнать эти мысли. Голос жены все еще звучал в его голове по поводу и без, наверное, должно пройти больше времени, чтобы это перестало происходить. Или же в реальности должен зазвучать другой голос, который он будет слышать так же часто.
Сейчас, чтобы отвлечься, он повернулся к открытой дверце шкафа, на внутренней стороне которой висело достаточно большое зеркало, и придирчиво осмотрел свое отражение: не встопорщились ли волосы, не образовалось ли где‑то пятно, которое он пропустил раньше, не остался ли на щеке след помады после поздравления Вики?
Все было в порядке: и одежда, и он сам. Несмотря на все настойчивее маячащий на горизонте полтинник, Морозов оставался в хорошей форме. За последние годы даже немного потерял в весе на почве стресса, с которым часто боролся физическими нагрузками. Почти полностью поседевшая шевелюра, в которой темные волосы теперь стали скорее дополнением, чем основной массой, конечно, не давала почувствовать себя мальчиком, но к этому его взгляд давно привык. Морозов начал седеть довольно рано, еще в тридцать с небольшим, а потому не воспринимал это убедительным признаком старения, больше придавая значение осанке. А с ней пока все было в порядке.
Надев поверх водолазки еще и спортивный пиджак, он достал зимнюю куртку и закрыл шкаф. Потом оглянулся, мысленно проверяя, что ничего не забыл, выключил свет и запер кабинет. До следующего года.
По пути к лифту притормозил у приоткрытой двери комнаты для больших совещаний. На длинном овальном столе теснились напитки, нарезки, салаты в упаковках и в принесенных из дома мисках, еще какая‑то еда. Коллеги разливали по пластиковым стаканам и бокалам вина и напитки покрепче, болтали и жевали. Одни, как он, успели переодеться в гражданское, другие только сняли кители. Из беспроводной колонки играла музыка, но не очень громко, лишь создавая фон. Кто‑то даже принес маленькую наряженную елочку для полноты ощущений.
Его заметили и замахали руками, зазывая присоединиться, но он покачал головой, показал сначала на часы, а потом – в сторону лифтов, мол, убегаю, тороплюсь. Коллеги не стали его задерживать и настаивать. Он уже несколько лет не оставался на подобные мероприятия. Еще с тех пор, как Аня заболела. Те, кто работали с ним давно, были в курсе ситуации и не трогали его. Другие просто привыкли и не знали, что когда‑то бывало иначе.
Обстановка на дорогах оказалась еще хуже, чем Морозов ожидал. Вереницы машин тянулись от светофора к светофору, словно елочные гирлянды с красными огоньками, и лишь на отдельных участках маршрута удавалось ненадолго разогнаться до разрешенных шестидесяти километров в час. А потом очередной запрещающий движение сигнал светофора останавливал поток. Водители нервничали, гудели друг другу, иногда ругались через приоткрытые окна. Мокрый асфальт блестел в свете фар, город переливался новогодними украшениями, огнями реклам и витрин. По тротуарам, старательно расчищенным от снега, спешили пешеходы, их обгоняли, умело маневрируя, водители электронных самокатов.
