Читать книгу 📗 "По следам исчезнувших. Дилогия (СИ) - Обухова Лена"

В ее глазах читалось непонимание, какие именно варианты он собирается обсуждать, но то ли сработал его нарочито мягкий и при этом уверенный тон, то ли сказалась ее манера не затевать скандал на пустом месте. Дарья согласилась и только попросила:

– Не задерживайся.

Морозов кивнул, безмолвно обещая это, и даже наклонился к ней, чтобы поцеловать. Собирался в губы, но в последний момент отчего‑то передумал и коснулся губами лба в каком‑то нелепом братском поцелуе. Не давая себе времени проанализировать, почему сделал именно так, он поторопился выйти из комнаты.

Прежде всего Морозов направился в соседнюю, к Столяровым. Возможно, с ними вообще стоило поговорить в первую очередь, ведь, позволив им подняться к себе и дав так много времени наедине, он предоставил им возможность согласовать свои показания, что было не очень хорошо. Будь в его распоряжении опера и патрульные, он велел бы проследить, чтобы Столяровы не разговаривали друг с другом до тех пор, пока не дадут показания по отдельности. Но сложившаяся ситуация вносила свои коррективы.

Однако, оказавшись в комнате, Морозов обнаружил, что Женя там одна. Она лежала на кровати поверх одеяла, спиной к двери, почти свернувшись клубком, и плакала. На тумбочке рядом с ней стоял уже пустой коньячный бокал.

– Где Григорий? – поинтересовался Морозов с порога.

Женя вздрогнула, резко села на кровати, торопливо вытирая слезы и шмыгая носом, посмотрела на него слегка испуганно, как будто не хотела, чтобы он видел, как сильно она огорчена случившимся.

– Он… он в комнате Валеры, – с трудом выдавила она. Язык плохо ее слушался, взгляд фокусировался с трудом. По всей видимости, коньяк уже подействовал. – Пытается… ну… сейф… пытается открыть.

Морозов посмотрел через холл на закрытую дверь хозяйской спальни и кивнул. Что ж, так даже лучше. Ему все равно пришлось бы кого‑то выгнать на время разговора с другим.

– Тогда сначала с тобой, – решил он, закрыв за собой дверь. – Опиши как можно точнее, что ты делала после обеда и до того момента, как Вероника сообщила, что Марк убит.

– О… да я… – она нахмурилась и потерла лоб, – ладно…

Женя принялась рассказывать, но то ли алкоголь туманил ее разум и путал факты, то ли она сама пыталась что‑то скрыть. Во всяком случае, она весьма путано описывала отрезок времени, предшествовавший отправлению мужчин в баню.

– Вы пересекались с Марком? – напрямую спросил Морозов, догадавшись, о чем она может умалчивать.

Женя дернулась и посмотрела на него с плохо скрываемым ужасом, хотя наверняка старалась не выдать себя. Будь она трезвой, ей, возможно, удалось бы это сделать.

– У вас ведь был роман, так? – подтолкнул Морозов. – Давно?

– С чего ты взял?! – возмутилась Женя.

И если до того момента у него еще оставались какие‑то сомнения, то теперь они развеялись.

– С того, что слышал вас ночью. У вас ведь было… хм… свидание в мансарде. Около трех ночи.

Возмущение, полыхнувшее в ее взгляде, моментально потухло, она опустила глаза и кивнула.

– Григорий знает?

Женя вновь вздрогнула, вскинулась, глядя на него с еще большим ужасом, и активно помотала головой.

– Уверена?

Она замерла, глядя на него круглыми глазами, и лишь после весьма продолжительной паузы снова кивнула. Взгляд ее на какое‑то время почти остекленел, но потом в нем снова появилась осмысленность. А вот язык стал заплетаться сильнее, когда Женя спросила:

– Ты ведь не скажешь ему? Пожалуйста… У нас и романа‑то не было! Ничего такого… серьезного. Пара эпизодов, и все…

– Так ты пересекалась с Марком до того, как ребята ушли в баню?

Она вздохнула, кивнула и повторила:

– Ничего такого… Ну… Мы просто… целовались.

– Вы говорили с ним про видео?

Теперь Женя попыталась сфокусировать на нем взгляд, но ей не очень‑то удалось. Она немного растерянно уточнила:

– Про какое видео?

– Про то, которое, по словам Марка, ничего не доказывает.

Она снова зависла на какое‑то время, потом пожала плечами и помотала головой. И это было похоже на правду. В остальных случаях Женя легко выдавала себя реакциями, и у Морозова не было оснований полагать, что на вопросе про видео она могла соврать лучше.

– Хорошо… Где ты была, пока Марк и остальные сидели в бане?

– У себя. Журналы старые листала. Сто лет ничего подобного в руках не держала, а тут… Смартфоны‑то… тю‑тю, – она сделала несколько невнятный, но смешной жест. – Вот и пришлось… как‑то развлекаться.

– А журналы где взяла?

– В мансарде. Там у Валерки типа библиотека. Хотя журналы, судя по датам, еще от предыдущих хозяев остались. Может, и библиотека их…

– Когда Григорий вернулся в комнату?

– Где‑то… без чего‑то семь. Не помню… Мы почти сразу вниз пошли, только Дашку прихватили… Ты спал… Мы спустились, а там… Вероника…

Ее лицо вдруг скривилось, и она снова зарыдала, обхватив руками колени и уронив на них голову. А потом махнула на него рукой и завалилась на бок спиной к нему. Морозов понял, что больше от нее ничего не добьется, но пока ему было достаточно и сказанного.

Сделав в ежедневнике несколько пометок, он вышел из комнаты и направился в хозяйскую спальню. Едва открыв дверь, сразу услышал характерный писк: четыре коротких звука подряд, небольшая пауза, еще один – более протяжный, а за ним – звук, означающий отказ. Григорий тихо и лаконично выругался, чем‑то пошуршал и снова принялся вводить четырехзначный код.

Морозов миновал маленький холл, из которого был вход в санузел и который при этом сам служил гардеробной, и вошел в спальню. Григорий сидел у дальней стены, точнее, у раскрытого шкафа, на полу, сложив ноги по‑турецки. В руках он держал сложенный пополам лист бумаги, исписанный мелкими цифрами, часть из которых была зачеркнута. Но все это Морозов разглядел, подойдя поближе.

– Есть успехи? – поинтересовался он.

Григорий так резко дернулся, что едва не упал. По всей видимости, он чересчур увлекся своим занятием, поэтому даже не услышал, как Морозов вошел.

– Да как видишь, – огрызнулся он, когда понял, кто именно пришел. – Были бы успехи, эта дверца уже открылась бы.

– Какие варианты пробуешь?

– Да вот… – Григорий задумчиво посмотрел на исписанный и исчерканный лист. – Уточнил у Вероники кое‑какие значимые даты. Пин‑коды Марка она не знает. Поэтому я в порядке бреда накидал разные варианты сочетаний цифр, которые легко запомнить. Например, просто праздники и известные даты… Ну, вроде одиннадцатого сентября и все такое. Какие‑то варианты по расположению – разные квадраты, диагонали с хвостиками и тому подобное.

Морозов нахмурился, озаренный внезапной догадкой, и поинтересовался:

– Сегодняшнюю дату пробовал?

Григорий недоуменно посмотрел на него снизу вверх.

– Тридцать первое декабря? Думаешь, все может быть так просто?

Морозов пожал плечами.

– Последний день года, за него вчера пили… То есть сегодня ночью, когда он начался. Попробуй.

– Ладно…

Григорий сделал странное движение рукой, словно ему срочно потребовалось размять пальцы, прежде чем ввести эти цифры: 3, 1, 1, 2. Когда он нажимал кнопку ввода, даже Морозов затаил дыхание, но ответом им стал еще один издевательский звук отказа.

– Черт! А ведь на секунду я успел поверить, что получится, – огорченно отозвался Григорий.

– Да, я тоже, – признался Морозов, испытывая разочарование. – Ладно, отвлекись на пару минут, мне надо с тобой поговорить.

– Я же тебе вроде бы уже все рассказал, – нахмурился Григорий, бросив на него мимолетный взгляд и снова принявшись вводить цифры со своего листа вариантов.

– Не все. Есть несколько непонятных моментов, я хотел бы, чтобы ты проговорил мне снова. Где ты был и что делал после обеда и до того, как вы пошли в баню? Да брось ты этот сейф!

Наверное, Григорий что‑то такое услышал в его тоне, что дало ему понять: это не просто эмоциональный призыв, а приказ. На самом деле, Морозов не имел права ему приказывать, он даже расследование вести права не имел. Для следственной группы, которая рано или поздно приедет, он моментально перекочует из следователей в свидетели. В лучшем случае. Однако привыкший подчиняться Григорий не без труда поднялся на ноги, отложил в сторону бумажку с ручкой и повернулся к нему.