Читать книгу 📗 "По следам исчезнувших. Дилогия (СИ) - Обухова Лена"

Нет, определенно, на том участке никто не чистил снег как минимум после снегопадов прошлой ночи. А может быть, и дольше.

Морозов снова посмотрел на окна дома. Ни одного шевеления, никаких силуэтов. Ни всполохов работающего телевизора, ни новогодних огней. И горят все время одни и те же источники света. А стоящая у забора машина, если задуматься, засыпана так сильно, что явно появилась здесь еще до вчерашнего снегопада. Возможно, она вообще стоит давно, кем‑то по какой‑то причине оставленная.

– Там никого нет, – выдохнул Морозов, отнимая бинокль от лица и оборачиваясь к женщинам. – В том доме, где горит свет, никого нет. И не было все это время.

Глава 20

– Как это – там никого нет? – возмущенно переспросила Дарья, недоверчиво глядя на Морозова. – Почему же свет горит?

– Да кто знает? – Он пожал плечами. – Может, хозяева просто забыли выключить его, когда уезжали. Может, были вынуждены по какой‑то причине бросить здесь машину и оставили свет специально, чтобы казалось, будто в доме кто‑то есть, и машину никто не трогал. Не знаю. Это неважно. Важно, что там никого нет.

– То есть там не прячутся бандиты, якобы преследовавшие тебя? – уточнила Вероника.

Морозов мотнул головой и добавил:

– А еще там явно не прячется чей‑нибудь сообщник.

– Но что тогда случилось с Пашей? – нахмурилась Дарья. – Где он?

– Не знаю, – повторил Морозов, лихорадочно пытаясь привести в порядок мысли и выстроить приоритетную версию исходя из имеющихся фактов. Однако мозг почему‑то отказывался работать. – По какой‑то причине он туда не дошел. Как и Олеся…

– А кто же тогда стрелял в Григория? – снова задалась вопросом Дарья.

На этот раз вместо ответа Морозов поднял указательный палец, призывая всех к тишине. Втроем они замолчали и замерли, прислушиваясь к звукам, которые внезапно появились где‑то за стенкой. Многочисленные голоса, мужские и женские, смех. Словно в дом вдруг ввалилась целая компания.

Однако слышны были только голоса, но не шаги или хлопки дверей.

– Телевизор, – первой догадалась Вероника. – В хозяйской спальне работает телевизор.

– Кто его включил? – Дарья испуганно посмотрела на Морозова. – Олеся?

– Возможно, – кивнул он и направился к двери. – Я проверю.

– Нет, стой! – чуть ли не хором окликнули его женщины.

– Разумно ли выходить отсюда? – добавила Дарья.

– Вдруг это не Олеся? – усомнилась Вероника.

– Я рискну. А вы сразу придвиньте комод обратно к двери, когда я выйду.

Морозов отодвинул комод ровно настолько, чтобы суметь приоткрыть дверь и протиснуться в образовавшуюся щель, вышел в холл. Дверь в хозяйскую спальню была распахнута, и звуки телевизора действительно доносились оттуда.

Помня о том, что это может быть ловушкой, Морозов осторожно двинулся вперед. Не услышав за собой хлопка двери и щелчка замка, обернулся и обнаружил, что Дарья и Вероника следуют за ним на небольшом расстоянии. Забыв о взаимных претензиях и недоверии, они жались друг к другу. Он махнул на них рукой, мол, идите назад, но это не помогло.

– Нет, вы посмотрите, какая наглость! – насмешливо произнес мужской голос из динамиков телевизора.

Морозов пока не видел экрана, но ему показалось, что говоривший еще очень молод. Смешки на фоне тоже явно издавала разнополая компания молодых людей.

– Ты чего‑то попутал, пацан, – продолжал голос все тем же издевательским тоном. – У нас тут не детский сад. Посмотри на себя! Ты ж еще из‑под мамкиной юбки не вылез!

Морозов миновал маленький предбанник, служивший гардеробной, и заглянул в комнату. Свет не горел, но огромный телевизор на противоположной стене действительно работал, освещая помещение, и демонстрировал какую‑то явно любительскую запись, сделанную на телефон. В центре кадра находился светловолосый паренек, которого Морозов моментально узнал: за те месяцы, что Олеся терроризировала их, требуя справедливости, он хорошо запомнил ее погибшего сына Кирилла.

Парня, который с наглым и несколько угрожающим видом ходил вокруг него, вызывая улыбки на лицах свидетелей, время от времени попадающих в кадр, он тоже сразу узнал, хотя видел его фото всего однажды – на экране смартфона Вероники. Вот только там Глеб улыбался, как пай‑мальчик, а сейчас на его лице, поразительно похожем на лицо его отца, кривилась презрительная усмешка, и весь его вид излучал ту же надменность, которую почти постоянно демонстрировал и Марк в то короткое время, что они были знакомы.

– Я уже не маленький! – с вызовом возразил Кирилл. – Мне шестнадцать! Я почти одного с вами возраста! И я хочу тусоваться с вами!

По сути он, наверное, был прав. Если присутствовавшая в кадре молодежь – это та самая компания старших детей, о которой речь шла накануне, то им от восемнадцати до двадцати лет. Самым взрослым выглядел крепкий парень в кожаной куртке, с меланхоличным видом восседавший на какой‑то кирпичной куче. Он больше смотрел в собственный смартфон, чем на происходящее, но все же наблюдал за этим с улыбкой.

Однако Кирилл, хоть и был лишь на три года младше Глеба, на его фоне действительно казался почти ребенком. Невысокий, щуплый, с совсем еще детским лицом и наивным взглядом. Дети взрослеют по‑разному, а мальчики чаще всего – скачкообразно. Это Морозов хорошо помнил по собственному сыну, который буквально в одно лето накануне выпускного класса из такого же невысокого щуплого парнишки внезапно превратился в крупного лося на полголовы выше самого Морозова.

К тому же Кирилл был еще школьником, тогда как остальные, насколько Морозов понимал, учились уже в институтах. И это делало возрастную пропасть между ними почти непреодолимой.

– Не, Димон, ты только его послушай, – Глеб выразительно посмотрел в камеру, указывая на Кирилла. А потом тоненьким, нарочито детским голоском передразнил: – Я уже не маленький! Мне фыфнадцать!

Компания вновь рассмеялась, а тот, кто снимал, загоготал громче всех. Вероятно, это и был Димон. То есть, скорее всего, Дмитрий Столяров.

– Господи, какая кринжатина, – томно протянула одна из девушек.

Кирилл посмотрел на нее, и по его взгляду Морозов как‑то сразу понял, что она – главная причина столь отчаянного желания парня войти во взрослый круг. Снимавший видео Димон, кажется, тоже это понял или просто заранее знал: тихо хихикая, он сместил камеру в направлении взгляда Кирилла, чтобы в кадр попала та самая девушка.

Она была действительно красива и чем‑то напомнила Морозову Дарью. И словно в подтверждение этой его догадки позади него сама Дарья тихо выдохнула:

– Марта…

Морозов обернулся и обнаружил, что женщины так и последовали за ним в хозяйскую спальню.

Оторвавшись от созерцания экрана, он заодно заметил наконец и Олесю, сидящую на краю кровати и неотрывно смотрящую в телевизор. Она все еще была обута в зимние ботинки и носила на плечах куртку, словно даже не замечала.

– Чего ты с нами делать‑то будешь, а? – спросил тем временем Глеб, толкнув Кирилла. Тот пошатнулся, но устоял. Глеб сделал несколько шагов, продолжая кружить вокруг своей жертвы, и толкнул его еще раз. – Ты ж не вейпишь, не пьешь, мамочке по сто раз на дню отзваниваешься…

Снимавший сцену Дмитрий тоже то и дело смещался, снимая под разными ракурсами, и Морозов вдруг понял, что дело происходит на том самом недострое. Сырой холодной весной, когда Кирилл Никитин погиб.

– Я могу все это делать не хуже вас! – заявил пока еще живой парень, снова косясь на Марту.

Та, в свою очередь, явно строила глазки парню постарше, возможно, сыну Демина. Еще одна девушка, время от времени попадавшая в кадр, вероятно, была его же дочерью.

– Вот как? – Глеб мерзко усмехнулся. – Димон, дай‑ка мне банку.

Изображение дрогнуло, накренилось, а потом снова выровнялось, когда Дмитрий протянул Глебу извлеченную откуда‑то банку пива. Глеб вскрыл ее, сделал жадный глоток и протянул Кириллу. Тот с несколько обескураженным видом отшатнулся, словно ему протянули змею. Похоже, мальчик еще пива не пил.