Читать книгу 📗 "По следам исчезнувших. Дилогия (СИ) - Обухова Лена"

– Ну что, взрослый ты наш, нос воротишь? – хмыкнул Глеб. – То‑то же… Вали‑ка ты!

Он уже отнял руку и собирался сделать еще глоток, но Кирилл вдруг шагнул к нему и отнял банку. Со стороны наблюдателей послышались одобрительные возгласы. Глядя на банку так, словно перед ним пропасть, в которую нужно шагнуть, Кирилл осторожно поднес ее к губам и слегка наклонил. Однако прежде, чем он смог сделать хотя бы глоток, Глеб схватил банку за донышко и резко накренил. Напиток пролился на одежду Кирилла, так и не попав ему в рот. Компания засмеялась.

– Ссыкло ты мелкое! – радостно объявил Глеб, швыряя банку в сторону. – Домой иди!

– Я не ссыкло! – яростно отозвался на это Кирилл, сжимая кулаки. – Я ничего не боюсь!

И он толкнул Глеба. Да так, что тот, не ожидавший подобного, едва не упал. Устоять ему удалось, только нелепо взмахнув руками, что вызвало новые смешки, но теперь их объектом стал уже Глеб. И того это вывело из себя.

– Ах ты засранец мелкий… – процедил он. – Не боишься, говоришь, ничего? Докажи!

– Легко!

Глеб поднял руку и ткнул пальцем во что‑то, находившееся много выше. Дмитрий поднял камеру, чтобы найти это.

– Видишь ту балку?

Камера остановилась на длинном перекрытии, висящем в воздухе двумя этажами выше. Оно было достаточно широким, чтобы по нему можно было пройти, но при том и довольно узким, чтобы запросто упасть, если потеряешь равновесие или оступишься.

– Пройди по ней. И тогда станешь одним из нас.

Кирилл опасливо посмотрел наверх, а Морозов почувствовал легкую тошноту. Он знал, что произойдет дальше, поскольку в рамках доследственной проверки было установлено, что парень упал именно с той балки. И все же часть него иррационально надеялась, что парень откажется.

– Или ты боишься? – подтолкнул его Глеб.

Остальные больше не смеялись. Они притихли, теперь наблюдая за происходящим молча. И ни одна сволочь не сказала: «Хватит, отстань от него!» Все они спасовали перед Глебом, как их родители пасовали перед Марком. Даже парень постарше.

Лишь когда Кирилл повторил, что он ничего не боится, и решительно кинулся к лестнице без перил, ведущей на верхние этажи, та девушка, что, предположительно, была дочерью Демина, неуверенно произнесла:

– По‑моему, это уже слишком. Это же опасно…

– Мальчик же хочет доказать, что он взрослый и ничего не боится, – парировал Глеб.

Дальше все произошло до мерзкого предсказуемо. Кириллу удалось преодолеть примерно половину пути, прежде чем его нога то ли как‑то неудачно опустилась на балку, то ли на чем‑то поскользнулась. Может быть, у него закружилась голова или что‑то в таком роде. Он потерял равновесие, попытался поймать его, хватаясь руками за воздух, но ему этого не удалось. Отчаянно вскрикнув, он сорвался и всего секунду спустя с отвратительным хрустом ударился о твердую поверхность бетонной плиты.

Охнула Дарья за спиной Морозова, вскрикнули, запричитали и засуетились бестолковые дети, возомнившие себя взрослыми. И даже Глеб, секунду назад такой самоуверенный и самодовольный, побледнел. Кто‑то крикнул, что надо вызвать скорую, но он тут же отверг это предложение:

– Ему уже никто не поможет, а нас возьмут за жопу, если узнают, что мы здесь были! Так что нас здесь не было, все поняли? Да прекрати ты снимать!

Эта фраза и искаженное гневом лицо Глеба были последним, что попало на видео. Вероятно, то самое, которое, по мнению Марка, ничего не доказывало.

Когда воспроизведение завершилось, Олеся встала с кровати и сделала шаг к телевизору, как будто хотела его выключить, но потом передумала, решив оставить единственный источник света. А Морозов заметил, что в правой руке она сжимает рукоять револьвера. И где только взяла?

Ему вдруг вспомнилось, как отчаянно Олеся сжимала собственную сумку, когда ехала в его машине, как не давала кому‑либо притронуться к ней. Боялась, что оружие найдут? Скорее всего. Да и брошенная ею тогда фраза теперь тоже обрела смысл. «Возможно, так даже лучше». Его не должно было здесь быть, но, похоже, все это время он не был в такой уж безопасности, как считал, полагая, что происходящее касается только компании, в которой он случайно оказался.

– Кирилл был хорошим мальчиком, – бесцветным голосом произнесла Олеся. – Добрым, заботливым, послушным, отзывчивым… Вся его проблема, как это часто бывает, была в том, что он влюбился не в ту девочку. И что только мужчины в них находят? Что мать, что дочь… Ладно бы ему понравилась младшая, Аля… Они хотя бы по возрасту друг другу подходили, но нет! Ему мозги затуманила старшая…

Морозов попытался жестом показать Дарье и Веронике, чтобы они уходили, но обе женщины были еще под впечатлением от увиденного и не смотрели на него. Их взгляды были устремлены на общую подругу, продолжавшую смотреть в пустой экран телевизора.

– Олеся, – осторожно позвал ее Морозов, делая неторопливый шаг к ней, – я понимаю, что вы сейчас чувствуете…

– Неужели? – перебила она, повернув к нему голову. – Думаете, если у вас умерла жена, то вы знаете, что чувствует женщина, похоронившая единственного сына?

Он стушевался. Конечно, он мало что знал о ее чувствах. Они оба пережили утрату, но это были разные утраты.

– Но если вы действительно хоть что‑то в состоянии понять, – продолжила Олеся, поворачиваясь к нему уже всем корпусом, – то вы должны признать, что все они заслужили то, что с ними случилось.

Морозов торопливо сделал вперед еще один шаг, чтобы, глядя на него, Олеся не поворачивалась к Веронике и Дарье. Они не должны были оказаться на линии огня.

– Кого вы имеете в виду, Олеся?

Он прекрасно понимал, о ком идет речь, просто пытался ее заболтать. Выиграть время, приближаясь к ней очень медленно, очень плавно. Ему нужно было забрать у нее пистолет.

– Валеру. Марка. Женю. Гришу, – предсказуемо перечислила Олеся. – Они заслужили то, что с ними случилось, потому что виноваты в том, что произошло с Кирюшей… Они вырастили уродов. Монстров, которым плевать на человеческую жизнь. Их детки просто сбежали оттуда. Сбежали и молчали, врали мне в глаза, что не видели его, когда я искала сына. Он больше суток пролежал на той стройке, под дождем… Из‑за них.

– Олеся…

Морозов попытался приблизиться еще, но она вскинула руку, целясь в него.

– Ни шагу больше!

Он тут же замер, поднял руки, демонстрируя ей раскрытые ладони. Жест капитуляции и в то же время – просьба остановиться.

– А Павел? – спросил Морозов, пытаясь переключить ее внимание. – В чем был виноват Павел?

– Паша… – она грустно усмехнулась. – Я любила его. Когда‑то любила очень сильно. А потом узнала, что он изменил мне с Дашкой. Я замуж за него собиралась, хотела сказать ему, что беременна, а он оказался с ней в тот момент. Он предал меня, исчез… И хорошо, что за мной ухаживал тогда еще и Никитин. Он пришел ко мне в тот же вечер, и я не стала его прогонять. А он утром сразу сделал мне предложение. И ни разу не спросил, чей ребенок у меня родился. Я была уверена, что он и так все понимает. Как верила в то, что Пашка сам соблазнил Дашу, а она просто не смогла ему отказать, хоть и была уже замужем. Я даже жалела ее, полагая, что он обманул ее так же, как и меня.

Продолжая целиться в Морозова, Олеся повернула голову и посмотрела на Дарью. Улыбка, появившаяся на ее лице, выглядела жутко.

– Потом я так же наивно поверила, что Никитин как‑то сам узнал о том, что Кирилл не его сын. Нет, в глубине души я понимала, что это Дашка ему все рассказала и в постель свою уложила, но я не хотела в это верить. Не хотела терять подругу. Подругу, которой у меня никогда на самом деле и не было. Ты просто самоутверждалась за мой счет, бессердечная ты похотливая сучка! Как Марк самоутверждался за счет Ники. Я была такой же тупой овцой, как и она. Только когда Кирилл погиб, у меня словно бы глаза открылись… Я увидела этот мир таким, какой он есть. И свою жизнь во всей ее мерзкой бессмысленности.

– Олеся, вы правы, – Морозов попытался отвлечь ее внимание на себя, и ему это удалось: она удивленно посмотрела на него. Он продолжил: – Да, они заслужили то, что с ними случилось. Но хватит смертей. Пожалуйста, отдайте мне пистолет.