Читать книгу 📗 "Щука - Макгоуэн Энтони"

Я как-то видел в передаче про рыбаков, как они вывалили из сети рыбу, и она рассыпалась по палубе, как будто её было страшно — просто невероятно — много. Так же рассыпались по столу вытащенные отцом письма.

— Я не распечатывал, — сказал отец. — Потому что они адресованы вам двоим. Судя по датам, она каждому писала по два письма в год — на день рождения и на Рождество. Они все из Канады. Старики сказали, что нашего адреса они не знали. Но письма сохранили. Все до одного. Я, как мог, их поблагодарил. Жаль, что ничего больше я для них сделать не мог.

Я взглянул на кипу конвертов. Аккуратный почерк, непривычного вида иностранные марки… И тут у меня пошла кругом голова. Я очень-очень постарался усидеть на стуле, но всё равно упал на пол и провалился в сон.

24

Боуэны жили в большом доме у въезда в город. Дом был довольно новый, но походил на старинный из-за того, что был построен из камня. Со всех сторон его окружала каменная стена, ворота были с острыми зубцами наверху, от ворот ко входной двери вела гравийная дорожка. Дверь была не такая, как в обычных домах, и напоминала дверь солидного здания типа банка или церкви.

Я позвонил в звонок. Мелодия у него была старомодная — «динь-дон».

Я гадал, кто мне откроет. Джез Боуэн жил с матерью. Ещё у него имелась сестра, но она была сильно старше и жила отдельно. А были ли у них деньги на прислугу — дворецкого или кого-то вроде, — я не знал.

Дверь открыл Джез. Здоровый и мускулистый.

Как я уже говорил, Джез был полным отморозком и запросто мог расквасить физиономию любому, кто встанет у него на пути или просто будет действовать ему на нервы. Я не раз делал и то и другое.

При виде меня у него полезли на лоб глаза. Сначала он вроде как улыбнулся, но улыбка сразу же испарилась, и на лицо вернулось обычное злобное выражение. Если честно, я немного напугался.

— Чего надо? — спросил он.

Я придумал для него историю. Она получилась так себе, но на лучшую меня не хватило.

— Я ловил рыбу на Беконном пруду, — сказал я.

Джез заржал:

— И на кой мне знать, что и где ты делал? Чтобы в сраном фейсбуке написать?

— Я там кое-что нашёл, — продолжил я. — Ну, то есть поймал. Леска за что-то зацепилась, и, когда я её вытянул, на крючке было это.

Я протянул ему часы.

Джез уставился на них раскрыв рот. Мы оба, казалось, замолчали навсегда.

— Там имя твоего отца, — наконец сказал я и показал Джезу заднюю крышку.

Джез взял у меня часы.

— Не думал, что опять их увижу, — сказал он, обращаясь скорее к самому себе.

— Мне кажется… точно не знаю, но мне так кажется, что он может быть… в пруду.

— Чего?

— Мне кажется, я там что-то видел, — сказал я. — В смысле, кого-то. Там, в пруду. А ведь твой отец… Может быть, тебе сообщить в полицию?

Неужели до него не дошли слухи о том, что его отца убили? Неужели он не мог сложить два и два?

Джез рассмеялся. Сначала мне показалось, что он только старается изобразить смех, а на самом деле вот-вот заплачет. Но он, как я скоро увидел, смеялся от души, сгибался пополам и держался за живот, как будто ему сильно по нему вмазали.

Я стоял под моросящим дождём, смотрел, как Джез помирает со смеху, и чувствовал себя полным идиотом. Мне стало понятно, что надо было сразу пойти в полицию и всё рассказать.

Наконец Джез вытер глаза рукавом.

— Последний раз я видел их год назад, — сказал он. — Отец велел от них избавиться. На них есть его имя, а он, несмотря на подписку, свалил из страны. И не хотел оставлять улик. Вот я и зашвырнул часы в Беконный пруд. А какой-то сопляк взял да и выудил их оттуда.

— Зашвырнул?.. — переспросил я. — Но это же «Ролекс». Они же… кучу денег стоят.

— Ага, кучу, — насмешливо сказал Джез. — Отец эти дешёвые подделки сотнями в Китае покупал. А потом впаривал здесь как настоящие. Охмурял покупателей типа «отличная вещь, сам такие ношу, вот, гляди, и имя моё на них выгравировано». Говорил, что у него есть свой человек на фабрике «Ролекс» и что он для него часы оттуда и тащит. Короче, забирай это китайское фуфло себе. И вали, чтобы я тебя больше не видел. А если кому проболтаешься, скажу русским, которым мой отец позарез нужен, что ты знаешь, где он прячется. Они отрежут тебе яйца и заставят сожрать. А потом на каждое твоё «не знаю» будут с тебя полосками сдирать кожу, как с апельсина. А теперь пошёл вон, пока я им работёнки не подкинул.

И Джез прямо перед моим носом захлопнул дверь.

25

Про мамины письма я особо распространяться не хочу. Скажу только, что она долгие годы пыталась с нами связаться и думала, что мы сознательно отказываемся от общения с ней. Она живёт в Канаде, поблизости от сестры, там она завела новую семью и родила дочку, нашу сестру.

Мы поговорили с мамой по телефону. Разговор дался нам нелегко. Кенни — тот, скорее всего, вообще не понимал, что происходит. Нет, вернее, всё-таки понимал, но по-своему.

Отец тоже тяжело переживал всё это. Но его, как всегда, здорово поддерживала Дженни.

Летом мы отправимся к маме в Канаду. Кенни в восторге оттого, что туда надо будет лететь на самолёте. Я тоже.

— В самолёте можно всю дорогу смотреть кино, — радовался он. — И там приносят специальную еду на специальном подносе, на котором для всего своё отделение.

Получается что-то вроде счастливого конца. Но только это не конец, а такое вот продолжение. Конец — это когда ты мёртвый болтаешься под водой в Беконном пруду.

Что же всё-таки я видел в пруду? Мёртвое тело? Или это были водоросли, коряги и мусор, превращённые моим воображением в Мика Боуэна?

Тот человек, Кот, иногда заходит к нашему отцу. Держится он по-прежнему немножко странно, но к этому оказалось довольно просто привыкнуть. Ведь он спас нам с Кенни жизнь. История попала в газету, и Кот стал местным героем. Он спас нас — и нашёл самого себя. Как я уже говорил, пока ты жив, всегда есть возможность сделать жизнь чуть менее хреновой.

Часы всегда у меня на руке. Я ношу их как напоминание о том, как низко можно позволить себе упасть, до какой низости дойти. Глядя на часы или просто чувствуя их вес на запястье, я думаю: «А ведь я чуть не совершил дурной поступок, чуть не украл у покойника часы». Но Мик Боуэн жив, а это значит, что часы я не украл, а просто подобрал, когда их выбросили как ненужный хлам.

Кроме того, у меня никогда раньше не было часов, а эти к тому же очень точно показывают время.

Когда я вытащил часы из пруда, они стояли, и я решил, что вода привела их в негодность. Но потом часы пошли. Мне пришлось рассказать отцу, откуда они у меня взялись, — но так, чтобы сообщить более или менее правдивую версию и при этом, как велел Джез Боуэн, не сболтнуть лишнего.

Поначалу мой рассказ отца озадачил, но потом он рассмеялся.

— Я рад, что Мик жив. Для бандита он был вполне себе приличным человеком.

Отец взял у меня часы и взвесил на ладони.

— Чёрт, тяжёлые, — сказал он. — Это, наверно, потому что поддельные. Настоящие легче, в них современные технологии используются. А батарейка, похоже, от воды подсела. Езжай в город, и пусть там тебе её заменят. И заодно браслет укоротят, чтобы он по руке был.

Отец дал мне двадцать фунтов, и с ними в кармане я сел на автобус до Лидса.

В первой ювелирной мастерской мне сказали, что у них нет инструмента, чтобы открыть заднюю крышку часов, и отправили меня в мастерскую по соседству. Она находилась в узком переулке и была из того рода заведений, которые можно найти — а можно и не найти, — только если точно знаешь, что ищешь. Мастерская занималась ремонтом часов, но в её витрине были выставлены и другие механические устройства вроде музыкальных шкатулок и старинных заводных игрушек.