Читать книгу 📗 "ЦРУ раскрывает свои секреты... Ветераны ЦРУ о тайных операциях в СССР - Клименко Валентин Григорьевич"
Из Лэнгли поступило предписание офицерам московской резидентуры — не отвечать Толкачёву. Месяц спустя Толкачёв появился снова. На этот раз он проскользнул в припаркованный автомобиль резидента. Произошла короткая беседа, и Толкачёв оставил новое послание. Из Вашингтона снова поступило указание не давать никакого ответа.
Две недели спустя Толкачёв появился уже в третий раз, оставив сообщение, которое содержало дополнительную личную и профессиональную информацию. В Лэнгли рассмотрели его предложение снова, но решили, что из-за активности контрразведки организовывать такую встречу слишком опасно.
В мае Толкачёв сделал четвертый подход, встав на пути американского автомобиля, чтобы обратить на себя внимание водителя. Но и эта попытка была проигнорирована, а летом резидент ЦРУ покинул Москву. Прошло шесть месяцев, и в декабре 1977 года в гастрономе к итальянцу, который работал на американцев, подошел неизвестный ему советский гражданин и вручил пакет. В этом сообщении Толкачёв предлагал себя в качестве агента и приложил две страницы технических параметров электронной системы советского самолета, чтобы подтвердить наличие у себя доступа к важной информации. В Лэнгли вновь запретили контакт, и тому были важные причины.
Несколькими месяцами ранее, в августе 1977 года, спустя всего месяц после ареста Марты Петерсон и потери Огородника, в посольстве США случился большой пожар, причины которого вызывали массу подозрений. Пожар разрушил три верхних этажа здания и крышу. Той осенью были и другие оперативные мероприятия с негативным результатом. Пожар оставил после себя огромное число проблем, связанных с безопасностью. Поврежденные документы и фотографии нельзя было отправить в общий мусор, который, вероятнее всего, будет осмотрен КГБ. По этим же причинам поврежденная мебель и офисное оборудование нельзя было вывозить на московскую свалку. По соображениям безопасности стулья, столы, пишущие машинки и другое оборудование нероссийского производства должны были быть возвращены в Соединенные Штаты. Даже такая простая вещь, как число поломанных стульев, могла дать контрразведке КГБ представление о составе резидентуры ЦРУ. Более полугода в посольстве велись восстановительные работы, ежедневно и без выходных.
А в это время Толкачёв, не представляя кризисную ситуацию в посольстве из-за пожара, продолжал свои попытки встретиться с кем-нибудь из ЦРУ. И только в феврале 1978 года в Лэнгли наконец-то одобрили контакт с решительно настроенным добровольцем. Информация относительно советского самолета, которую он ранее передал, была высоко оценена аналитиками ЦРУ и стоила того, чтобы рискнуть.
В своем предыдущем письме Толкачёв сообщил часть своего телефонного номера, скрыв две цифры. Он предупредил американских разведчиков, что будет стоять на автобусной остановке в определенное время, держа в руках два куска картона, на каждом из которых будут недостающие цифры его телефона. Кто-нибудь из офицеров ЦРУ должен был проехать мимо этой автобусной остановки и записать цифры. Но и этот план не сработал. Попытка набрать теперь уже известный телефонный номер оказалась неудачной. Однако резидентура напрасно думала, что Толкачёв в конце концов бросит свои попытки. Этот потенциальный агент был на редкость упрямым.
Как-то в марте резидент ЦРУ шел с женой, и тут Толкачёв неожиданно приблизился к нему и быстро передал пакет, в котором оказалось И рукописных страниц описания самолетного оборудования. В пакете также были подробные сведения относительно самого Толкачёва, его семейства, адрес, телефонный номер и другая личная информация. После этого оперативный сотрудник ЦРУ смог связаться с ним по телефону, и контакт состоялся. Если Толкачёв не был подставным, то он брал на себя огромный риск, сообщая сведения о себе и своей семье вместе с секретной информацией военного назначения. И если бы пакет попал в руки КГБ, то последствия были бы трагическими.
Спустя пять месяцев после первого контакта по телефону сообщили о тайнике, заложенном в одном из районов Москвы недалеко от его дома. Оперативно-технический сотрудник московской резидентуры ЦРУ изготовил контейнер из обычной советской строительной рукавицы. И без того грязную и затасканную рукавицу изорвали и испачкали так, что она стала неотличима от мусора. Сам тайник размещался около телефона-автомата, недалеко от квартиры будущего шпиона. В складках рукавицы были материалы для начала тайного сотрудничества с ЦРУ. В этом контейнере-рукавице находились специальная копирка для тайнописи, три письма с адресом «до востребования» с уже написанным текстом для последующего нанесения тайнописи, одноразовый шифроблокнот, а также инструкции к нему, перечень вопросов разведывательного характера и описание предстоящих операций по связи.
Месяц спустя три письма благополучно достигли своих зарубежных адресатов. Тщательный визуальный и химический анализ показали, что все три письма вскрывались. При этом не было никаких следов обнаружения тайнописи. В тайнописных сообщениях Толкачёв, чтобы заинтересовать ЦРУ, сообщил о том, что уже приготовил рукопись на 91-м листе с описанием нового советского бортового радара и системы разведки, а также сведения о вооружении нового советского самолета. В Лэнгли специалисты по СССР сразу отметили большую важность этой информации и, несмотря на провал Огородника, санкционировали продолжение работы с Толкачёвым.
Первая встреча и беседа с новым шпионом была запланирована на новогодние праздники 1979 года. В СССР это был самый популярный праздник, во время которого ЦРУ фиксировало снижение активности наружного наблюдения КГБ. Перед встречей оперативный сотрудник московской резидентуры, проверив, что за ним сегодня не следят, сделал звонок Толкачёву, означавший готовность к встрече по заранее известному плану. Встретившись, они прошлись по морозной Москве, беседуя почти час. За это время Толкачёв передал около сотни листов авиационных проектов, включая диаграммы, перечни электронных компонентов и копии официальных документов. Взамен оперативник передал ему список вопросов, интересующих разведку, и «честно заработанные деньги».
В отчете о встрече куратор отметил спокойствие Толкачёва и неторопливый характер его ответов, а также что Толкачёв был одним из немногих русских, кому удалось в главный праздничный день года сохранить трезвость. В Вашингтоне аналитики Пентагона и ЦРУ были приятно удивлены информацией, полученной на первой встрече. Сообщения Толкачёва дополнялись другой, уже проверенной информацией о советской авиационной технике и существенно расширяли представление о проектах советских систем вооружения. Рукописные сообщения Толкачёва были изучены специалистом-графологом, который не имел никакой предварительной информации о нем.
Графолог подготовил отчет, в котором говорилось следующее: «Автор — интеллигентный, целеустремленный и в целом самоуверенный человек. Он дисциплинирован, но не излишне жесток к себе. Его интеллектуальный уровень значительно выше среднего, он обладает хорошими организаторскими способностями. Наблюдательный, аккуратный, уделяет много внимания деталям. Он достаточно самоуверенный и может совершить действия, которые окажутся неблагоразумными или непродуманными. Он интеллектуально и психологически высокоразвитая личность, и представляется, что он может стать полезным и разносторонним источником».
Год спустя Толкачёв так описывал свои чувства: «Я избрал путь, который не позволяет мне вернуться назад, и я не намерен сворачивать с этого пути. Мои действия в будущем зависят от моего здоровья и изменений в характере моей работы. Касаясь вознаграждения, то я не стал бы устанавливать контакт ни за какие деньги, к примеру, с китайским посольством. Но что же касается Америки… Может быть, она околдовала меня, и я, сума сошедши, люблю ее? Я не видел вашу страну своими собственными глазами и не полюбил ее заочно. У меня нет достаточной фантазии или романтизма. Как бы там ни было, основываясь на некоторых фактах, у меня сложилось впечатление, что я предпочел жить бы в Америке. Эта одна из главных причин, почему я предложил вам свое сотрудничество. Но я не альтруист-одиночка. Вознаграждение для меня есть не только деньги. Это, что даже значительно больше, оценка значения и важности моей работы».
