Читать книгу 📗 "No pasaran! Они не пройдут! Воспоминания испанского летчика-истребителя - Пельисер Франсиско Мероньо"
Горькое известие приходит лишь на следующий день. Оказывается, в тот момент, когда мы бросились в погоню за врагом, Висенте потерял сознание от нехватки кислорода. Очнулся он почти сразу же, но не смог быстро сориентироваться и, чтобы не попасть на фашистскую территорию, решил лететь на запад. В поисках спасительного аэродрома он израсходовал топливо до последней капли. Потеряв всякую надежду, он бросился искать наиболее подходящее место для посадки, но времени совсем не осталось, и самолет устремился к земле. Летчик рывком потянул рычаг на себя, стараясь уменьшить скорость падения самолета и избежать фронтального удара, — но машина не слушалась и неуклонно направлялась к земле. Потом внезапный удар, самолет сбивает деревья, считает столбы, фюзеляж раскалывается на две части. От удара пилота выбрасывает из кабины... Он остается в живых, но от былой мужской красоты молодого парня не осталось и следа...
Эта потеря особенно обидна для нас. Ведь самолет мы потеряли, не причинив никакого вреда врагу, — даже не схлестнувшись с ним пулеметными очередями и не померившись умением в воздушном пилотаже!
На фронтах положение уже совсем иное: военные действия приобрели совершенно другой характер. Времена, когда капитан Вильимар осыпал Севилью камнями из-за отсутствия бомб, давным-давно стали историей. «Бреге» и «Ньюпоры» красуются в музеях, пережив свой век в мире авиации. А мы располагаем современной техникой и ведем борьбу не на жизнь, а на смерть.
ПОВОРОТ СУДЬБЫ
Для укрепления нашей эскадрильи к нам прибывают еще два советских товарища, командиры авиационных звеньев. Мы сразу же окрестили их обоих «Хосе». Так проще в общении, да и они совсем не против.
Мне и Мануэлю Фернандесу приходится перейти в другую эскадрилью. Конечно же, нам трудно расставаться с друзьями, с которыми так много пережито вместе. Но все же мы вынуждены провести наш первый «бой» именно на земле, оспаривая решение командования по нашему переводу в авиационную группу «чатос». Ведь этим бы мы просто нарушили клятву каждого летчика — летать выше, летать быстрее. Несмотря на все уговоры майора Хименеса и даже на то, что мы отлично понимаем всю важность этого перевода, мы не можем подчиниться. Ведь название «москас», которого удостоены только самые быстрые самолеты, стало для нас родным, и мы ни за что его не променяем. В результате нас направляют в Каспе, провинция Сарагоса, где базируется другая эскадрилья «москас». Мы рады, что встретим там наших друзей, наших однокурсников, но огорчены тем, что в этом районе совсем нет боев и царит затишье.
В последний раз мы завтракаем с товарищами из родной эскадрильи, эскадрильи Антонио. На завтрак — кальмары с подливкой, хлеб с маслом и кофе со сгущенным молоком. Затем мы взбираемся в «Форд», самый древний грузовик части. Он выкрашен в камуфляжный цвет, ставший для нас особенно родным. На этом грузовике мы направляемся в штаб, где на прощание обнимаемся со всеми ребятами, забираем документы, хлеб, консервы, тушеную треску и немного красного вина на дорожку. Грусть переполняет
наши сердца, и втроем (я, Фернандес и Мариано) мы отправляемся в путь. С Мариано, шофером, мы друзья детства, и я упросил командование, чтобы он отвез нас в Каспе, где он должен будет остаться вместе с машиной.
Едва выехав на асфальтированную дорогу, Мариано пытается выжать из старого «Форда» 120 километров в час. Мы проезжаем первый указатель на Валенсию и вскоре подбираем еще трех пассажиров. Желающих гораздо больше, но машина больше не вмещает. Дорога — настоящий поток машин, людей, повозок, направляющихся в столицу и обратно. Правительство тоже перемещается в Валенсию. Министры перевозят свои семьи и родственников. Транспорта на всех не хватает, и поэтому каждый выкручивается как может. На дороге часто возникают заторы, и мы объезжаем эти места по обочине. Некоторые бросают свои машины и продолжают свой путь уже пешком, забросив тяжелые сумки за спину. Некоторые ведут за собой коз, несут кроликов, чемоданы, сумки, кур, кошек, собак. Все спасаются от фашизма. На обочинах валяются предметы домашнего обихода, одежда, брошенные сумки и чемоданы.
До Валенсии мы добираемся только к исходу дня. Позади остается предгорье с пологими, покрытыми лесом склонами. По петляющей дороге мы спускаемся вниз в долину, где в тесных берегах течет река Турия. Среди апельсиновых рощ виднеются типичные дома валенсийских крестьян — белые как снег, высокие и узкие, напоминающие старые шкафы, покрытые почти черной от времени рисовой соломой, с высокими кирпичными трубами и маленькими квадратными окошками. Во дворе — колодец с ведром и привязанной к нему веревкой. Кухня обычно расположена напротив входа в дом; а во дворе повсюду разбросаны предметы крестьянского труда. В тени ворот свисают сочные гроздья спелого винограда.
Справа от нас остается Пласа де Торос, Северный вокзал, Пасео. По узким, извилистым улочкам мы подъезжаем к площади Эмилио Кастельяра и останавливаемся на углу, где расположен бар.
— Ну что ж, выпьем чего-нибудь? — спрашиваю я у Мариано и Маноло, открывая дверь с противоположной от бара стороны.
— Почему бы и нет? Заодно и спросим, как добраться до Министерства военной авиации.
— Да что вы там забыли? — спрашивает Фернандес.
— Нам нужны документы, удостоверяющие нашу личность. Без них не докажешь, что ты военный летчик, а не какой-то дезертир.
— А что, документов, которые нам дали в Алькале, недостаточно, чтобы доказать нашу принадлежность к авиации?
—Но они ведь только на машину и действительны, когда мы в ней. Стоит тебе отойти от машины, и ты уже бесправный человек.
— Тогда нам нужно поскорее идти и искать министерство. Посмотрите, для этих людей словно и не существует войны. Они, наверное, узнают о последних фронтовых событиях только из газет.
В этот час хорошо одетые люди с аккуратными прическами и ухоженными чистыми руками наполняют местные кафе и ресторанчики. В отличие от Мадрида здесь нет никакой суеты, никто не носит с собой оружия. На улице не встретишь человека в форме, только в костюмах и элегантных дамских платьях. В парках и сквериках старички мирно играют в домино, а по улицам спокойно ходят юноши призывного возраста. Возле прилавков магазинов толпится народ, что-то обсуждает, шутит, выбирает товар на свой вкус. Все так, словно войны и вовсе не было — или была, но совершенно в другой стране.
— Ты ничего не напутал, Мариано? Мы точно в Испании? — шутит Маноло. — По-моему, мы как минимум в Париже. Смотри, даже пианино играет на углу!
— А магазины?! Прилавки просто ломятся от продуктов — овощи, фрукты, мясо, свежая рыба. И это в то время, когда в Мадриде люди умирают с голоду!
— Все это мне очень не нравится. На фронте знаешь, где находится враг, а здесь он незаметен. Здесь он может нанести удар исподтишка.
— Поехали отсюда!
— И поскорее! — говорит Мариано. — Посмотри, как на нас смотрят вон те. Я уверен, что они фашисты!
— Еще бы! Военная форма, пистолет на боку!
Посреди улицы мирно несет службу постовой. Мы спрашиваем его, как проехать к министерству, и, сопровождаемые любопытными взглядами, отъезжаем от тротуара.
Долго петляя по городу, несколько раз спрашивая дорогу, мы наконец попадаем в район высоких красивых домов. На широких бульварах растут апельсиновые деревья, пальмы, благоухают цветущие розы. У входа в одно из этих роскошных зданий стоит часовой, одетый в авиационную форму.
— Сомнений нет, нам сюда! — радостно вскрикивает Маноло.
Вместе с Маноло я поднимаюсь по лестнице из белого мрамора. Часовой, отдавая воинское приветствие, здоровается с нами, не спрашивая документов. Мы выходим в длинный коридор, устланный дорогими персидскими коврами. На широких окнах — занавески из розового тюля. У двери — два мраморных ангелочка в смиренных позах. Коридор ведет в большой зал, украшенный картинами, а в глубине — огромная карта Испании, на которой красными нитками отмечена линия фронта. Не успеваем мы ее рассмотреть, как в зал входят офицеры. Все они одеты с иголочки, сапоги начищены до блеска, белые рубашки, отлично сочетающиеся с черными галстуками, тщательно накрахмалены. Рядом с ними мы, обтрепанные и запыленные, выглядим неловко. На нас сразу же обрушивается лавина вопросов, на которые мы едва успеваем отвечать:
