Читать книгу 📗 "No pasaran! Они не пройдут! Воспоминания испанского летчика-истребителя - Пельисер Франсиско Мероньо"
В это время на другом краю неба, там, откуда мы прилетели, фашистская авиация бомбит наш аэро-дром. Клубы черного плотного дыма поднимаются навстречу белоснежным облакам. Вокруг небольшого аэродрома сосредоточилась целая эскадрилья «Юнкерсов-87». Приближение «москас» заставляет врага прекратить свой бесчинный налет и повергает их в бегство. Но аэродромное поле выглядит как после сильного землетрясения. Людей нигде не видно. Повсюду воронки от бомб, яркое пламя, гарь и дым. Красный флаг является сигналом, запрещающим нам посадку на аэродром. Но у нас осталось слишком мало времени для того, чтобы искать другое место для приземления!
Наземный персонал начинает выходить из убежищ и собирается на поле, взволнованный тем, что кто-нибудь может погибнуть при заходе на посадку. Правый борт фюзеляжа самолета Перейро весь в огне. Фашистская пуля пробила бензопровод, ведущий от бака к манометру. Из пробоины струей бьет топливо, вспыхнувшее от высокой температуры выхлопных газов. Опасность велика — пламя в любой момент может охватить весь самолет. Из-за малой высоты полета летчик не имеет возможности выпрыгнуть. Он отстегивает привязные ремни, чтобы постараться покинуть горящий самолет сразу же, как окажется на земле, поднимает очки на лоб, чтобы не повредить глаза, и, мысленно прочерчивая для себя линию приземления, среди воронок, заходит на посадку. Когда самолет уже бежит по полю, механики с огнетушителями бросаются его тушить...
Все остальные машины приземляются благополучно. Похоже, что на сегодня все кончено. Но наше ликование прерывается гулким шумом двух моторов, работающих на предельных мощностях. В небе появляются два истребителя: один из них грозно преследует другой. Впереди «Мессершмитт» со своим длин-ным фюзеляжем, за ним почти вплотную «моска» Хуана Боша, но... почему он не стреляет, а практически рубит врага винтом? Может быть, кончились боеприпасы?
На бреющем полете они проносятся над аэродромом и теряются из виду в широкой и глубокой долине реки Эбро. После нескольких секунд напряженного ожидания до нас доносится звук пулеметных очередей, и наступает тишина. Следующее мгновение кажется нам целой вечностью. Мы остаемся неподвижными в ожидании дальнейших событий и смотрим на кромку горного хребта. Наконец из-за нее гордо появляется тупой нос «моски». Пилот над летным полем празднует свой успех, пролетая на малой высоте и свечкой поднимаясь в ясное небо.
Пока баки наших машин заливают горючим, а пробоины на самолетах залатывают, мы отправляемся на место, где на арагонской земле немецкий фашист закончил свой путь убийцы. Древняя скала, растрескавшаяся от солнца, ветра и воды, стала последним прибежищем для этого насильника-тевтонца. Рядом со скалой повсюду разбросаны остатки самолета и останки пилота, кругом пятна машинного масла и крови.
Хуан Бош не скрывает своей радости по поводу победы над матерым немецким стервятником. Он так же молод, как и мы, но тяжелая и изнурительная работа в поле сделала свое дело, и Хуан выглядит старше своих лет. Небольшого роста, с большой головой на широких плечах, с толстыми губами, на которых часто играет детская открытая улыбка, он похож на андалузских погонщиков мулов — особенно своими короткими кривыми ногами и глазами. Характер у него спокойный и уравновешенный. Но, несмотря на это, Хуан не лишен чувства юмора и всегда готов ответить на подобный вопрос: «Хуан, почему у тебя такие кривые ноги?» — «Это потому, что мой отец был кавалеристом!»
Он никогда не обижается, когда мы рассказываем ему какой-нибудь анекдот, подшучивая над размерами его головы. Иногда, когда летчики затевают бурные споры, он отходит в сторону и просто молчит, думая о чем-то своем. Но сегодня другое дело! Сегодня всегда молчаливый парень не намерен молчать. Радость переполняет его душу.
— Понимаешь, я уже возвращался на аэродром. Боеприпасы были почти на исходе... Направление я держал на дым, поднимавшийся с летного поля... Дым был везде — в долине реки, на склонах холмов, в оливковых рощах... Не так чтобы я был очень уверен в направлении — везде одна серая дымка, почти ничего не видно, да еще и топливо на исходе... Сколько времени в полете — не знаю, ведь забыл посмотреть на часы при взлете. А стрелка на манометре бензобака показывает почти ноль. Вдруг очередь сверху — поднимаю голову, а там «мессер» валится на меня. Времени-то всего и было, чтобы потянуть ручку на себя и поднять большой нос «моски» ему навстречу... А три пули мне все же разбили ветровой козырек. Думал, «мессер» как всегда сделает неожиданный заход — и бежать... Однако нет! На этот раз нет! Немец понял, что промазал, и снова поднял свой самолет вверх, чтобы исправить свою ошибку. А так как у меня не хватало скорости, я остался внизу, но проследовал за ним... он начинает искать меня, а я подбираюсь все ближе и ближе к хвосту... И вот когда он подумал, что я сбежал, и начал медленный спуск, как oни это обычно делают, в сторону запада... Он шел так близко, что у моей «моски» задрожали все несущие поверхности!
— А почему ты не дал по нему очередью снизу, прямо в открытое «пузо»?
— И что ж ты будешь делать?.. Говорю ж тебе, что целиться я старался в него наверняка: так, чтобы не ошибиться, как он. Я взял его на мушку, выбрал точный курс, все сделал с большой осторожностью и аккуратностью, чтобы он меня не заподозрил. Нажимаю на гашетку и... ни одного выстрела. Пулеметы заело. А в это время вижу, как он поворачивает голову: мы так близко, что я вижу зеленый цвет резины на его очках, а выхлопные газы его самолета наполняют гарью мою кабину. Фашист сразу же дает газ на всю катушку, я — то же самое. Сначала он немного оторвался, но потом мой жеребец разогнался, и мне показалось, что я его вот-вот достану винтом, разрублю ему хвост на куски. Пока мы снижались в почти вертикальном пике, я успел перезарядить пулеметы. Затем мы выходим из пике, огибая гору с наклоном девяносто градусов, почти касаемся камней. Он пытается уйти, виляя из стороны в сторону... я за ним. Он устремляется в русло реки, сбивая верхушки камыша, — я за ним. Вылетаем на равнину. Вдруг вижу — наш аэродром с горящими на нем «чатос». Ну, думаю, фашистская гадина, дожму тебя во что бы то ни стало! «Свои рядом — не подкачай, Хуан! — говорю я себе. — Не уйдешь, проклятый! Куда бы ты ни делся, везде достану!» Беру его на прицел, уверенной хваткой нажимаю на гашетку и... одна, вторая пулеметная очередь — и все в цель! Враг встрепенулся, весь затрясся и на всем ходу вмазался в скалу. Да вы все видели сами! Его хвост с большим черным крестом упал в реку. Ребята! Сколько ж я пережил с этим каброном!
— Все отлично, Хуан! Ты сегодня действительно показал свою храбрость и отвагу, но твои «штучки» на малой высоте, прямо у самой земли — это хорошим не кончится, пусть бы ты сбил и пять самолетов противника! Это нарушение дисциплины и установленного
порядка. На этот раз я тебя прощаю, но в другой раз — намылю шею! — грозно говорит Сарауса, и непонятно, говорит ли он это всерьез или, как всегда, шутит.
Итог этого дня — в пользу фашистов. Им также могут гордиться те, кто отсиживается в Министерстве авиации, кто отдал этот бестолковый поспешный приказ: сосредоточить большое количество наших самолетов на не подготовленных для этого аэродромах. Своей цели фашисты достигли, хотя и частично: мы потеряли три самолета на земле и ни одного в воздухе. Шесть наших машин подлежат ремонту. Враг же начистую проиграл все воздушные бои, потеряв три самолета. Конечно, их потери вскоре будут восполнены, им привезут новенькие истребители и бомбардировщики из Германии, но наш моральный дух им не сломить. Да, пока за ними превосходство в силе: в количестве самолетов. Но за нами — желание победить...
МЫ ОСТАВЛЯЕМ КАСПЕ
Наша пехота постепенно сдает свои позиции, и мощные силы танков врага наступают, все ближе и ближе подбираясь к Эскатрону. Командование принимает решение о переброске трех эскадрилий наших самолетов в Каспе. Вечером машины поднимаются в воздух и берут курс на этот город. Отступление имеет такой же поспешный характер, как и наше вчерашнее наступление. Перед этим вынужденным отступлением мы сжигаем оставшиеся не отремонтированными самолеты, ничего не оставляя врагу.
