Читать книгу 📗 "Шарлатан 3 (СИ) - Номен Квинтус"
— А почему тогда он не хочет свою деятельность и на Украину распространить? Оттуда же он сможет куда как больше получать для своих… развлечений.
— А это уже следующая часть антисоветчины. На Украине, по его убеждению, усилиями Никиты организовалась националистическое, по сути дела троцкистское и профашистское руководство. Причем очень серьезно Никитой поддерживаемое, в том числе и потому, что у него жена — откровенная бандеровка, которая даже этого и не скрывает особо. И Шарлатан, как говорит, бандеровцам ни при каких условиях помогать ни в чем не собирается.
— А доказательства у него… про бандеровку есть? Он мне тоже это сказал, но как-то вскользь.
— А вот тут у Уткиной мелкая неудача вышла: она о доказательствах-то спросила, но в ответ Шарлатан ей сказал, что кто хочет, тот найдет, а доказательства такие собирать вообще не его пионерское дело. И на этом он данный вопрос обсуждать закончил, причем очень жестко закончил. Однако я тебе уже говорил: у Шарлатана какое-то невероятное чутье на говнецо в людях, мы вон одного такого… ароматного из программы убрали — и новое изделие уже в феврале будет готово для проведения финишных испытаний. Так что я, пожалуй, занялся бы поиском доказательств, если у тебя возражений нет.
— Есть, ты прежнее дело сначала закончи. А кому доказательства поискать, если они вообще в природе есть, мы найдем. И да, Уткиной подполковника присвоить, я думаю, было бы правильно. Сколько, говоришь, она времени потратила, чтобы все это из Шарлатана вытянуть? Час, полтора?
К десяти вечера к Сталину зашел Струмилин: его Иосиф Виссарионович приглашал еще несколько дней назад, с целью дать при необходимости какие-то пояснения к прочитанному в его конспектах. Однако все прочитанное у Сталина вопросов не вызвало (он просто был не в курсе, что читает тезисы собственной работы, которую он написал… напишет года через полтора), так что он задал парочку мелких вопросов и в конце поинтересовался:
— А как вы с ним на этом его семинаре-то уживались? Мне сказали, что он любого человека может буквально за минуту до бешенства довести, а вам он ведь многими часами ума вкладывал, — на этих словах Сталин даже рассмеялся. — Вас он в истерики не вгонял?
— Ты знаешь, Шарлатан наш — он удивительно рациональный человек, то есть вообще ничего просто так не делает. И до бешенства тоже просто так не доводит. Если ты про Хрущева, то… да, я уже слышал о случившемся в КПК, так вот Хрущева он завел чтобы другим наглядно продемонстрировать какие-то его низменные черты.
— А зачем, допустим, он довел до бешенства оперативницу ГБ, которая его охраняла?
— Женщину? Он нам и об этом рассказывал: женщина в бешенстве все свое внимание концентрирует на том, кто ее до такого состояния довел. И… не перебивай, тут на самом деле интересно, она в таком состоянии даже не может запомнить, как он с ней говорит, потому что любое с ней общение она воспринимает как дополнительную попытку сделать ей плохо. Но одновременно — и это, на мой взгляд, довольно странно, однако я проверял — она очень хорошо запоминает что именно ей говорят, и не слова, а суть. Так что если он хотел через нее передать что-то очень важное…
— Ты так думаешь?
— Я так знаю, Шарлатан нам специально об этом рассказывал и даже рассказывал, как бесить людей. Отдельно про мужчин и отдельно про женщин. И он это делать действительно умеет, профессионально, я бы сказал, умеет. Но просто так он бы делать этого не стал, так что я бы на твоем месте поинтересовался у этой женщины, что именно ей говорил Шарлатан. Вот что я не проверял, но не верить ему у меня оснований нет, а он говорил, что женщина примерно неделю все, что ей сказано в таком состоянии, воспроизведет с идеальной точностью.
— Спасибо, это очень интересно. Ладно, у меня тут еще встречи намечены, тебе машину вызвать?
— Уже ждет. В следующий раз как обычно, в пятницу?
А в одиннадцать часов приехал товарищ Андреев, и после его ухода у Иосифа Виссарионовича появилось много поводов, чтобы хорошенько подумать. Чем он и занимался до поздней ночи, а перед сном в голове снова всплыла все та же мысль:
— Интересно, что мне этот мальчишка написал на первое ноября? Но раз он сказал, причем не одному только мне, что до первого ничего серьезного произойти точно не может… в конце концов я ему пообещал конверт раньше не открывать. И надеюсь, раньше его открывать все же не придется…
После возвращения из Москвы я, как и обещал, зашел к товарищу Кирееву и вкратце ему рассказал, какую подлянку ему хотел приготовить Хрущев. И отдельно пояснил, что на самом деле у меня получилось подлянки в адрес Горького лишь отодвинуть на год-полтора. Так что если ничего не делать, то вскоре можно будет ожидать гадости более продуманные и проработанные. Но в Горьковском обкоме возможностей как-то всерьез противостоять этому хмырю просто не было: все же первый секретарь Москвы и области — это уже не просто областной секретарь, а фигура куда как более значимая: статус именно московского секретаря был на порядок выше, чем секретаря любой другой области. И прямое противостояние с ним приведет лишь к гарантированному проигрышу, так что административных способов борьбы тут просто не просматривается.
Однако я же не просто так в свое время в институте учился, а потом много лет разрабатывал свои теории. Как часто говорил Лев Тимофеевич — наш завкафкедрой — системный анализ является наукой, позволяющей делать достоверные заключения по информации, девяносто процентов которой является недостоверной и противоречивой, и лишь десять процентов нужной информации является абсолютно ложной. Несколько странная формулировка у него была, но очень верная: если ложной информации больше десяти процентов, достоверность выводов начинает катастрофически снижаться, а из информации недостоверной и противоречивой извлечь истину становится много сложнее. А при таком соотношении возможно строго формальными методами ложную информацию все же выделить…
Ну а дальше нужно исключительно методами искусственного интеллекта (кстати, именно Лев Тимофеевич ввел в научный оборот этот термин) вычленить источники этой ложной информации, определить причины ее вброса — там еще множество весьма специфических стадий анализа «больших данных» было, и я именно этим в свое время и занимался. С помощью могучих компьютеров, о которых здесь пока еще даже мечтать было бессмысленно — но «процедурная часть» мне все же была прекрасно знакома. А еще я довольно многое от кукурузнике в молодости узнать успел — так что на очень предварительный и общий анализ мне данных хватило. Выводы, понятное дело, формировались с огромными допущениями (большей частью эвристическими и основанными на некотором «послезнании»), и точность прогнозов была крайне невелика — однако общие тенденции довольно легко просматривались. И, анализируя эти тенденции, я пришел к странному на первый взгляд выводу: бороться с Хрущевым административными методами просто не нужно. И уж тем более не нужно бороться методами, скажем, террористическими, поскольку в системе уже существовал прекрасно отлаженный репрессивный аппарат. Ну а как под этот аппарат подставить (причем абсолютно «экономическими» способами) того, кого мне захочется, я уже представлял. То есть я просчитал (опять-таки с очень большими допусками и не особо высокой точностью) необходимые «минимальные воздействия» на систему, причем такие «минимальные», которые были мне одному под силу совершить. Под силу тринадцатилетнему пионеру…
Понятно, что Сергею Яковлевичу я не стал рассказывать обо всех моих умозаключениях, просто сообщил ему то «была попытка наезда, но ее удалось отбить» — и предложил ему (то есть обкому и вообще всему областному руководству) просто и дальше спокойно заниматься своей работой. Еще отдельно слетал к Маринке, ее успокоил окончательно — и занялся уже совсем своими делами. А пока основным моим делом была «координация» работы КБО, то есть я постоянно ругался с Зинаидой Михайловной на тему «куда еще можно с огромным трудом заработанные денежки бездарно потратить». Это она таким образом характеризовала почти все мои предложения, но женщиной она оказалась действительно терпеливой на удивление, меня из кабинета пинками не выгоняла и обычно после нескольких часов препираний мне удавалось ее уговорить «влезть в очередную авантюру».
