Читать книгу 📗 "Кореец (СИ) - Ледов Вадим"
Она только улыбнулась и отпила чаю.
— Понятно, — сказал я, — с сумасшедшим лучше не спорить. Он же не буйный, бредит себе потихоньку. Так?
Марина задумчиво покачала головой.
— Самое странное, Миша… или Марк… — сказала она тихо. — То, что я тебе… верю. Не головой, нет. Головой я понимаю, что это бред. А вот… внутри… Верю. Дед говорил, иногда надо слушать не ушами, а сердцем. Наверное, это оно и есть.
Она затушила сигарету в пепельнице из консервной банки.
— Завтра пойдем к Вере Пак. У нее муж, Саша, работает администратором в ДК «Серп и Молот». Там всякие ВИА играют. Может, там твои… музыканты найдутся.
Я вскочил так резво, что едва не снес стол. Это был шанс! Настоящий! ДК, самодеятельность — это же клондайк 60-х! Там кипела жизнь, там рождалось все новое, там можно было найти голодных, злых, талантливых ребят, готовых играть за идею… или за скромный гонорар.
— Маринка! Ты… ты золото! — я схватил ее руку, и с показным энтузиазмом стал покрывать её поцелуями.
— Да щекотно же! — она отняла руку, но не сердито. Наши отношения были сложной конструкцией — ни любовники, ни друзья, ни пациент с сиделкой. Что-то среднее, неопределенное.
— Это невероятно важно! Мариночка, ты не представляешь, как это важно!
— Почему же не представляю? — она посмотрела на меня своим глубоким, чуть печальным взглядом. — Представляю. У каждого должна быть своя музыка. Или своя боль, которую лечишь.
В ту ночь я почти не спал. В голове звучали будущие хиты. Моя память была шахтой полной золота, которое ещё предстояло добыть.
Наутро мы с Мариной отправились к Вере Пак. Она жила в районе метро «Сокол», в сталинской пятиэтажке, построенной для работников завода. Муж Веры работал в ДК сначала завхозом, а теперь администратором и без преувеличения знал там каждый гвоздь.
Чистый подъезд, занавесочки на окнах, горшки с цветами на подоконниках, запах щей и жареной картошки из-за дверей
Вера Пак встретила нас радушно, засуетилась.
— Сашка! — крикнула она мужу — Тут Миша с Мариной пришли! Помнишь, тот самый борец, который…
— Помню-помню, — пробасил Александр, появляясь из кухни с полотенцем на плече. — Который с того света вернулся.
Он оказался именно таким, как я и представлял — крепкий хозяйственник с инженерной бородкой и цепким взглядом. Рукопожатие — как тиски.
— А, Михаил! Наслышан, наслышан! Живучий ты, парень! Вера говорила: их дальневосточный колдун тебя лечил…
— Ага, колдун, — усмехнулся я, — и вот эта вот фея, — приобнял Марину за плечо. Она смущенно заулыбалась.
— Да, — согласилась Вера, — Маринка у нас сокровище, любого на ноги поставит! Ну, проходите, чего в дверях стоять. Чайник как раз свистит.
За столом, уставленным вазочками с вареньем и сушками, я начал осторожный зондаж. Про ДК, про ансамбли, про то, кто сейчас «на волне».
Александр оживился. Оказался меломаном — пластинки западные собирал, через фарцу доставал. Сам когда-то на гитаре бренчал.
— Талантов хватает, — говорил он увлеченно. — Градский вот у «Скоморохов» — голосина! «Сокол» еще пыхтит, старички… А так — «Славяне» жару дают! Играют рок-н-ролл не хуже англичан, без дураков. И на своём оборудовании, самодельном!
— Самопал? — я изобразил вежливый интерес.
— А то! Энтузиасты везде есть. На радиозаводе усилки спаяют, на мебельной фабрике колонки склеят! Клавишник у них — гений! Из старой немецкой фисгармонии сделал такой орган, что «Хаммонд» отдыхает! Вот где ребята ищут себя!
Я внутренне скривился. «Ищут себя»… Тоже мне, диогены с гитарами. Этих энтузиастов потом не переспоришь, у них на все свое мнение. Мне нужны исполнители, а не творцы.
— Александр, а вот… — я постарался придать голосу максимум равнодушия, — нет ли там ребят попроще? Которые не столько ищут, сколько… играют? Ну, может, на танцах где, или в ресторане подрабатывают? Лабухи, одним словом.
Александр посмотрел на меня с удивлением.
— Лабухи? Зачем тебе лабухи? Они ж по нотам шпарят, что закажут, души в них нет. У нас таких в ДК не держат. Разве что… — он поскреб бороду. — Есть один… Юрка Ефремов. Гитарист. Руки золотые, но… любит это дело. По кабакам халтурит часто. У него вроде и ансамбль свой есть, ресторанный.
— Вот! — я постарался скрыть свое оживление. — А можно как-то… познакомиться? Послушать?
— Легко! — Александр хлопнул себя по колену. — В эту субботу приходи в ДК. У нас там вечер самодеятельности, но Юрка обещал заглянуть после своей «халтуры». Познакомлю. Парень он тертый, может, и сговоритесь.
Юрка Ефремов работал музыкантом на свадьбах. Играл в ансамбле на бас-гитаре. И не столько играл, сколько всё это организовывал.
Ещё в школе в пятом классе Юра научился тренькать на гитаре песенки типа: «По тундре по железной дороге…» блатные и соло на одной струне.
Потом в старших классах, он, как и все проникся битломанией. На этой почве познакомился с Семеном из параллельного класса. Тот мог, закрыв глаза, проиграть в памяти любой альбом с точностью до царапинки, до пылинки. У него был магнитофон «Яуза-5» с тремя скоростями. Прокручивая композиции в два раза медленнее, чем они звучали в оригинале, он списывал ноты гитарных пассажей битлов, которые на обычной скорости казались ему недосягаемыми. Так оказалось разъято на составляющие всё битловское наследие и не их одних. Все, что списывалось с «Яузы», составило их творческий багаж.
Тетради, учебники, портфели, детали одежды и открытые участки тела были изрисованы гитарами, Битлами и исписаны названиями их песен. Что-то недосягаемое, непреодолимо-манящее содержалось в самой форме электрогитары, в битловских водолазках, в их прическах.
Конечно же они с другими школьными друзьями создали ансамбль. Бренчали на гитарах стучали в пионерские барабаны и даже какой-то электроорганчик имелся. Их звали играть на школьных вечерах.
Все хорошее заканчивает. После окончания школы по настоянию родителей-геологов Юрка пробовал поступать в МГРИ, но несмотря на отсутствие конкурса, провалился на экзаменах и загремел под фанфары в Непобедимую и Легендарную.
Во время службы в армии музыкальный бэкграунд пригодился, его кое-как поднатаскали извлекать несколько звуков из тубы — большой басовой трубы, и на разводах Юрка с важным видом надувал щёки. Когда из батальонного ВИА ушёл на дембель бас-гитарист, Юру, за неимением лучшего, взяли на его место.
Вернулся в шестьдесят восьмом — с расшатанными нервами, но несломленным хребтом.
Родители впихнули его на рабфак Геологоразведочного — отучится, человеком станет.
Все началось, когда в конце шестьдесят восьмого Юрка случайно встретил школьного приятеля. Приятель выглядел импозантно — в наглаженном костюме и при галстуке. Как оказалось, он работал в «Московских зорях» — конторе, державшей монополию на свадебные торжества. От него Юра узнал главное: в музыкальных ансамблях обслуживающих свадьбы всегда есть работа. Многие не выдерживали этого конвейера чужого счастья — бесконечных тостов, пьяных танцев до упаду, «Сиреневого тумана» на бис. И как раз сейчас где-то в городе умирала свадьба без бас-гитары. Юра прыгнул в эту лодку, даже не раздумывая, куда она его понесет.
Первые же «чаевые» мятыми рублями и первая рюмка «с молодыми» определили его судьбу. Рабфак отправился в мусорную корзину, а сам он нырнул в котельную — единственное место, где можно было работать сутки через трое и не сойти с ума.
Восемьдесят рублей зарплаты были каплей в море, но эта капля держала его на плаву в глазах закона. Участковый не мог придраться — не тунеядец, при деле. А родители, устав бороться с его «музыкальной болезнью», махнули рукой и укатили в Монголию искать медные руды — подальше от позора.
Будильник надрывался, как раненая птица, а Юра лежал в свинцовой дреме, не в силах даже пошевелить рукой, чтобы прекратить эту пытку. Механическое сердце будильника билось, пока завод не иссяк, и последние хрипы не растворились в гулкой тишине комнаты.
