Читать книгу 📗 "Физрук: на своей волне 5 (СИ) - Гуров Валерий Александрович"
На секунду трудовика перекосило, будто я ткнул пальцем в самую болезненную точку.
— Разберусь я без тебя! — рявкнул он раздражённо и, уже не сдерживаясь, прыснул яд: — А ты, Володя, лучше подумай о поиске новой работы. Когда тебя, наконец, выпнут из школы, чтобы не стоять с протянутой рукой. Ну или… — он вроде как доброжелательно улыбнулся. — Есть у меня вакансия — двор подметать, если вдруг мой номер ты знаешь!
Честно говоря, обострить ситуацию я мог бы в любую секунду. Развернуть конфликт и поставить трудовика на место, а заодно объяснить ему, где границы. Объяснить доходчиво — например, чуть подтолкнуть дверь, зажать его башку между косяком и полотном… и всё. Вопрос решился бы быстро, жёстко и, возможно, даже приятно.
Но толку от этого было бы ноль. Никакого результата, который совпадал бы с моими планами, такое «воспитание» не принесло бы.
Я слишком ясно понимал, что сейчас у меня есть куда более важные задачи. Да, хотелось дать ему по печени за гнилой базар, чтобы в следующий раз думал, кому и что говорит, прежде чем открыть рот. Но желание — это одно, а необходимость все же совсем другое.
Так что я сдержал импульс и проконтролировал эмоции. И сделал так, как было выгодно именно мне.
Развернувшись к двери кабинета завуча, я взялся за ручку. Следом резко открыл дверь на себя.
Трудовик даже не успел отшатнуться. Дверь чётко задела лакированный носок его туфель.
Бедолага вскинулся от неожиданности, резко втянул воздух, и на секунду на его лице мелькнуло всё сразу — боль, замешательство, неловкость. А заодно злость, которая пришла последней и буквально перекосила физиономию.
Я же поначалу стоял, делая вид, что ничего вовсе не заметил. Потом слегка приподнял брови, будто удивляясь, почему он так дёрнулся. И это моё молчаливое недоумение ударило его, пожалуй, сильнее, чем ударила дверь по ботинку.
— Ой, прости, — сказал я почти невинно. — Не заметил, что ты ногу подставил. Опять ты какой-то неаккуратный.
У трудовика перекосило рожу. Он зашипел сквозь зубы, разглядывая свою лакированную туфлю.
— Заходите, гости дорогие, — я шагнул в сторону и жестом пригласил заходить в кабинет. — Я же так понимаю, ты как раз сюда шёл?
Трудовик бросил на меня злой взгляд, словно хотел прожечь им дыру. Но отрицать своё «направление движения» было уже бессмысленно. Поморщившись, он всё же вошёл в кабинет.
Соня, сидевшая за столом, вздрогнула так, будто её окатили холодной водой. По всему было видно, что она никак не рассчитывала, что трудовик объявится именно сейчас. И уж точно не ожидала, что он войдёт прямиком вслед за мной.
Любопытно было, конечно, о чём он собирался с ней говорить. Но сейчас я сделал вид, что это меня совершенно не касается.
Трудовик попытался захлопнуть дверь за собой — быстро, нервно, почти с вызовом, будто хотел выплеснуть хоть часть раздражения. Но я аккуратно придержал дверь рукой, не дав ей стукнуться о косяк.
— Не торопись, — сказал я всё с той же улыбкой. — Я сам прикрою. Ты иди… не отвлекайся на такие мелочи.
Трудовик метнул в мою сторону ещё один злой взгляд, но ничего не сказал. Я же, прежде чем закрыть дверь окончательно, задержал взгляд на Соне.
Мне достаточно было увидеть малейший намёк — и я бы без разговоров вытащил трудовика обратно в коридор, даже если бы он вцепился в стол обеими руками.
Соня сразу уловила мой взгляд. Она ответила коротким, едва заметным пожатием плеч. Судя по реакции, завуч действительно не понимала, почему трудовик решил заявиться к ней именно сейчас и что вообще собирался от неё услышать.
Но при этом по глазам девчонки было видно, что она не собиралась избегать разговора и не возражала против того, чтобы он остался. И, по-хорошему, она была даже права — подобные вопросы нужно решать сразу.
Я чуть поднял ладонь к уху, показывая ей: как закончишь — набери. Мне нужно было знать, что именно трудовик от неё хотел.
Соня кивнула едва заметно, подтверждая, что всё поняла.
— Хорошего дня, — сказал я на прощание. — До свидания.
Только после этого я позволил себе полностью закрыть дверь.
У меня в голове уже роились мысли. Интересно было, конечно, что именно привело трудовика к ней в кабинет. Что он собирался ей сказать? Чего добиться?
Но гадать наперёд я не стал. Соня сама расскажет — и тогда уже можно будет делать выводы.
И всё же я не мог не вспомнить одну деталь, от которой никуда не денешься. Трудовик… как ни крути, нравился нашему завучу. Это, как бы Соня ни делала вид, что всё, конечно, «нет», нельзя сбрасывать со счетов.
А значит — нельзя исключать и другого. Трудовик наверняка попытается в очередной раз вскружить завучу голову. Затронет старые чувства, сыграет на жалости — и Соня может на это клюнуть.
Последствия того, если трудовик сумеет запудрить Соне голову, могли быть самыми непредсказуемыми. Я это понимал слишком хорошо. Даже не потому, что недооценивал Соню. Просто я очень хорошо оценивал таланты трудовика: этот умел давить, уговаривать, юлить и врать. Одним словом, человек он был скользкий и опытный.
Я постоял у двери ещё пару секунд, обдумывая всё это, но затем всё-таки двинулся дальше по коридору. Не хотелось оставлять впечатление, будто я караулю под дверью, хотя, честно говоря, наблюдать за развитием событий было бы полезно. Но маскировка важнее.
Как оказалось, решение было своевременным.
Не прошло и трёх секунд, как дверь кабинета завуча резко распахнулась — и в проём высунулась любопытная, бестыже наглая рожа трудовика. Он оглядел коридор, делая вид, что просто проверяет дверь и хочет её «лучше закрыть». Даже покрутил ручку. Но по его глазам было ясно всё.
Собственно, именно это и требовалось доказать. Не зря говорят: у кого что болит — тот о том и говорит. А в более жизненном варианте: кто сам поступает по-скотски, тот и ждёт такого же от других.
— Что-то дверь плохо закрывается, — хмыкнул трудовик, бросив на меня короткий, оценивающий взгляд.
Я же спокойно стоял чуть дальше по коридору, показывая всем своим видом, что мне абсолютно всё равно, что там у вас в кабинете происходит.
Трудовик убедился, что я действительно ушёл, закрыл дверь и исчез внутри. Я же постоял в коридоре ещё несколько секунд, позволяя мыслям улечься, а затем развернулся и направился к лестнице. Пора было спускаться на первый этаж и поговорить с ребятами об олимпиаде.
Спускаясь по ступеням, я достал мобильный и быстро набрал сообщение Кириллу:
«Иду. Всё нормально в спортзале?»
Хотел удостовериться, что никто не разбежался и что школьники не начали устраивать свои фееричные шоу в ожидании учителя.
Ответ Кирилла пришёл почти мгновенно — как всегда. Он заверил, что весь 11 «Д» на месте, никто не ушёл, и класс по-прежнему ждёт меня. Пацан был дисциплинированный и толковый, а в такие моменты это особенно чувствовалось.
На самом деле разговор у меня должен был быть не только по олимпиаде. Вопросов накопилось много. Однако решать всё разом — значит смешать в кучу то, что нужно разобрать по отдельности. Но время само расставит приоритеты — сначала олимпиада.
Я дошёл до дверей спортзала, толкнул створку и вошёл. Внутри царил обычный школьный хаос, в котором всё тем не менее имело свой порядок. Девчонки и парни были разбросаны по всему залу: сидели на скамейках, листали телефоны, лениво перекидывались мячом, иногда пытаясь попасть в кольцо. Несколько групп стояли в стороне и оживлённо болтали — трое здесь, четверо там, пара пацанов у стены…
Кирилл увидел меня первым. Пацан тотчас хлопнул в ладони, чтобы привлечь внимание всего зала, и выкрикнул:
— Владимир Петрович пришёл!
Этого оказалось достаточно: шум мгновенно стих, разговоры оборвались. Буквально через пару секунд ребята выстроились в ровный ряд, с явным стремлением показать уважение и дисциплину.
Молодцы. Быстро схватывают.
Я прошёлся взглядом по строю и заметил Милану. Девчонка стояла с прямой спиной; видно было, что она старается. Обещала посещать уроки — и слово держит. Голова у неё включилась вовремя, и это не могло не радовать.
