Читать книгу 📗 "Ермак. Противостояние. Книга одиннадцатая (СИ) - Валериев Игорь"
— Пётр Бернгардович либерал? Вот уж не ожидал! — эмоционально перебил меня Михаил. — А он к кому относится? К центристам или к левым?
— Честно говоря, я и сам не смогу сейчас определиться к кому можно отнести Петра Бернгардовича. Начинал он, как марксист, потом примкнул к народовольцам. Далее перешёл к социал-демократам. Написанный им в 1898 году «Манифест Российской социал-демократической рабочей партии» — первый официальный документ этой партии. А в 1899 году он же в своей работе «Марксова теория социального развития» подверг критике взгляды Маркса на неизбежность социальной революции. Разорвав с эсдеками, присоединяется к либералам. А дальше работа в Аналитическом центре. И вот именно практическая работа, особенно в последние годы вместе со Столыпиным, всё больше делает его консерватором. Как говориться, кто в молодости не был революционером, тот лишён сердца, кто в зрелости не стал консерватором, тот лишён ума, — блеснул я фразой из моего прошлого-будущего, не помня, кто это произнёс.
— По моему, Франсуа Гизо — французский историк и политический деятель восемнадцатого века говорил: «Кто не республиканец в двадцать лет, у того нет сердца. Кто республиканец после тридцати, у того нет головы», — быстро среагировал на мою фразу великий князь.
— Смысл одинаковый, Михаил Александрович, — усмехнулся я. — Так что Струве теперь можно отнести больше к правым либералам, а ещё больше к «первомартовцам».
— К кому⁈ — удивлённо спросил Михаил.
— Ещё одна зарегистрированная партия — «Союз 1 марта», названная так в честь дня объявления манифеста. Членами партия являются в основном представители крупной торгово-промышленной буржуазии и помещики. Эту партию я бы назвал либерально-консервативной. Выступают за конституционную монархию, разнятся с кадетами только по форме парламента. В аграрном вопросе «первомартовцы» предусматривают передачу крестьянам пустующих казённых, удельных и кабинетских земель, содействие покупке земли ими с помощью Крестьянского банка. Выступают за сильную монархическую власть, но при условии проведения реформ, обеспечивавших свободу буржуазному предпринимательству: свобода промышленности, торговли, приобретения собственности и охрана ее законом — их главные требования. Костяк партии составляют московские фабриканты Коновалов, Третьяков, братья Рябушинские. Лидер партии Александр Иванович Гучков — управляющий Московского учётного банка и председатель наблюдательного комитета страхового общества «Россия», за которым стоят мощь и капиталы старообрядского клана Гучковых-Боткиных-Третьяковых.
— Зная тебя, Тимофей Васильевич, на этого Гучкова уже отдельная папочка заведена⁈ — Толи спросил, толи констатировал Михаил.
В ответ я только усмехнулся. Папку ещё не завёл, но заведу обязательно, как и на остальных лидеров всех партий. Но на господина Гучкова заведу первым. Попалась мне в прошлой жизни статья в Интернете про роль Гучкова в развале Российской империи. Много всякой мути и грязи было в статье, но вот связи Гучкова с командующими фронтами и его присутствие в Ставке при подписании отречения Николая II, заставили меня тогда поверить, что Александр Иванович стоял во главе заговора генералов и промышленного капитала по свержению российского самодержавия.
И вообще, за этими, мать их, «первомартовцами» нужен будет особый пригляд. Мало того старообрядцы, которые всё-всё про гонения помнят и не простили, так ещё и вероятное слияние капитала и власти. А я это уже один раз проходил в бандитские девяностые, когда после перестройки началась перестрелка, а потом и перекличка при олигархическом капитализме. Больше не хочу!
— Папочку ещё не завёл, но вот звоночек о связях министра финансов с лидерами «первомартовцев» уже прошёл. Состоялась встреча Витте с лидерами «Союза 1 марта» Шиповым, Гучковым и Стаховичем. После этой встречи по Москве пошли слухи о том, что неплохо было бы, если в новом правительстве Сергей Юльевич стал бы председателем Совета министров. Далее такие же слухи пошли и столице. А в новом правительстве на основании принятого манифеста эта должность будет иметь куда большую и реальную власть, чем председатель Кабинета министров в настоящий момент. Сейчас председатель не реальный глава правительства, а скорее «свадебный генерал», который доживает свой век на этом посту.
— И ты не хотел бы видеть на этом посту Сергея Юльевича? — перебил меня вопросом регент.
— Да, Михаил Александрович, — я быстро пролистнул стопку бумаг по Витте и подал один из листов великому князю. — Вот ознакомьтесь.
— Что это? — беря лист, поинтересовался регент.
— Копия телеграммы директора Особенной канцелярии по кредитной части Министерства финансов господина Давыдова в Берлинский банк «Мендельсон Co.» от 28 марта 1905 года. В этот день статс-секретарь по иностранным делам Германской империи барон фон Рихтгофен вручил в Берлине послу Франции Жоржу Бихурду очередную ноту протеста, которая фактически является объявлением войны Германии Франции. В тот же день оба государства объявили о начале мобилизации и привели свои военные флота в боевую готовность. Таким образом, в день объявления войны нашего союзника Франции, наше министерство собирается перевести больше ста миллионов рублей золотом в страну, которой мы также по союзному договору вот-вот объявим войну.
— Почему мы об этом узнали только сейчас? Дядюшка Вилли мне ничего не говорил, как и Витте. Может быть, Сергей Юльевич об этом и не знал, а это инициатива Давыдова? — забросал меня вопросами Михаил, прочтя текст телеграммы.
— Отвечу по порядку Михаил Александрович. Об этом событии знало ограниченное количество лиц. С нашей стороны Витте и Давыдов. С германской — хозяева банка братья Роберт и Франц Мендельсоны — верные агенты русского Министерства финансов, оказавших много важных услуг Витте. Чтобы было понятно, банк «Мендельсон Co.» был основан в 1795 году Джозефом Мендельсоном в Берлине. В 1804 году к компании присоединился его младший брат Абрахам Мендельсон Бартольди. Банк быстро стал одним из ведущих в Европе. Начиная с 1850-х годов, он выступал королевским банкиром для российских царей, а с 1870-х годов доминировал на центрально-европейском финансовом рынке российских государственных и железнодорожных облигаций. Через этот банк шли расчёты по большинству сделок с германскими компаниями, начавшихся в большом объёме после Гогландского соглашения. Из-за этих операций в этом банке скопилось активов на огромную сумму, — я сделал небольшую паузу, собираясь с мыслями. — В Берлине конец каждого триместра, а именно двадцать восьмое число, является временем расчёта по срочным биржевым сделкам, особенно валютным, а также временем платежей по торговым, квартирным и арендным договорам, то есть моментом такого большого напряжения денежного рынка, что Рейхсбанку разрешается в это время беспошлинно увеличивать свою банкнотную эмиссию на двести миллионов марок. Вывод в этот момент из оборота ведущего банка Германии такой суммы нанёс бы германской банковской системе, можно сказать, смертельный удар с учётом имевшихся в те дни рабочих волнений, промышленных затруднений и недовольства в Рейхстаге политикой Вильгельма II. Плюс к этому рейхсканцлер Бюлов, как оказалось, был против войны с Францией, в этом вопросе он явный союзник Витте, который также был и является приверженцем союзного договора Российской империи с Францией и противником союза России с Германией.
— Ты думаешь, Бюлов знал об этой телеграмме? — перебил меня Михаил.
— Не исключаю этого. Вернее всего, это была попытка Витте за счёт возможного финансового коллапса в Германии остановить кайзера от начала войны с Францией. И если бы в этот день не было бы объявлено о начале войны Германии с Францией, вряд ли бы в банк «Мендельсон Co.» через час после этого события была бы отправлена телеграмма Давыдова, отменявшая команду о переводе денежных средств в Париж, — с этими словами я передал регенту следующий лист с текстом второй телеграммы.
Великий князь, ознакомившись с текстом, спросил меня:
