Читать книгу 📗 "За речкой (СИ) - Март Артём"

Николаев вздохнул. Обернулся и посмотрел на застывших без движения Давыдова и Арсеньева. Те молчали. Ждали, ловя каждое слово, каждый жест Николаева так, будто здесь и сейчас решалась не моя судьба, а именно их. Возможно, отчасти так и было.

― А я нахожу план товарища майора единственно возможным, ― ответил я. ― Хотя и не лишенным недостатков.

― А товарища майора ли? ― спросил Николаев. На этот раз без улыбки.

― Мне кажется, товарищ генерал-лейтенант, это не так важно при сложившихся обстоятельствах.

Николаев нахмурился. Взгляд его стал еще более внимательным. Он открыто разглядывал меня. Казалось, фиксировал каждое движение, любой жест, что я делал или не делал.

Офицер пытался читать меня словно книгу. Подмечать любую реакцию.

Да только я знал — подмечать было особо нечего. Мое лицо ничего не выражало, а поза оставалась предельно уставной.

Я тщательно себя контролировал. Ровно так, как считал нужным в присутствии генерала.

― Верно, ― наконец сказал Николаев. ― Не так уж важно. Но крайне занятно.

Генерал-лейтенант выдержал недолгую паузу. Делал ли он это намеренно, чтобы показать значимость своих слов, или же подобная манера выработалась у человека, привыкшего к власти, сама собой, я не знал. Признаться, даже не собирался рассуждать на эту тему. Подобное было мне безразлично. В отличие от тех слов, что высказал Николаев дальше:

― Твой компромисс, Александр, принят, ― сказал генерал-лейтенант так, будто вынес приговор. ― Личный состав четырнадцатой заставы Шамабад остается в строю. Никакого трибунала. Никакого следствия в отношении солдат не будет. Они действовали по обстановке. И каждый их шаг был направлен строго на одну-единственную цель — безопасность и охранение Государственной границы. Вы добились своего, товарищ старший сержант.

― Это не мое желание, товарищ генерал-лейтенант, ― покачал я головой. ― Я только исхожу из действий моих и личного состава. Если оценить их без обиняков, быстро станут понятны и их намерения. Мы простые люди. Простые солдаты. У нас, что называется, все на лице написано.

― Это так, ― властно кивнул генерал-лейтенант, снова выдержав короткую паузу. ― И все же в действиях некоторых лиц, фигурирующих в этом деле, усматривается преступный умысел. Пусть он и признан нами злоупотреблением служебными полномочиями и халатностью, но причастные все равно понесут ответственность.

Очевидно, речь шла о капитанах ГРУ, которые руководили заставой в момент, когда произошли все эти печальные события. Но не только о них. Судя по тому, что полковник Арсеньев бессильно засопел после слов генерал-лейтенанта, от ответственности не уйдет и он. Вот только какой она будет? Эта ответственность?

― Таким образом, ― продолжал Николаев, ― часть солдат личного состава заставы будет привлечена к дисциплинарной ответственности в виде выговоров. Но останутся на свободе.

― Это отрадно слышать, ― кивнул я.

― Операция «Ловец теней», ― снова заговорил Николаев, ― будет признана успешной. Пусть и с определенными нюансами, повлекшими за собой некоторые эксцессы.

Признаюсь, иносказательность генерал-лейтенанта начинала меня немного раздражать. В ней отражалась вся «кабинетность» его работы, к которой он привык за долгие годы службы на своей должности. Какой бы она ни была.

― Подобный исход был бы невозможен, не возьми вы Тарика Хана живым, товарищ старший сержант, ― сказал Николаев.

― А как насчет пакистанца? Как насчет Зии? ― спросил я.

Не то чтобы я сильно беспокоился о его судьбе. Просто мне было любопытно — а что же ведомства решат сделать с пакистанцем? Молчал ли он, понимая, что я тоже молчу, или же некоторые другие обстоятельства толкнули стороны к тому, чтобы принять предложенный мною план действий?

― Вы интересуетесь из чистого любопытства? ― спросил Николаев.

― Так точно.

― Человек, о котором вы говорите, ― продолжил Николаев, снова выдержав паузу, ― исчезнет из всех отчетов об этом деле. Считайте, что его больше не существует. И поскорее забудьте о том, что когда-либо были с ним знакомы, товарищ старший сержант.

Я пожал плечами.

Николаев почему-то нахмурился.

― Ты чем-то недоволен, Александр? ― спросил Николаев, снова переходя на «ты». ― Подобный наш шаг стоил майору Наливкину, а вместе с тем и тебе немалых усилий.

― Единственное, что я испытываю к Зие теперь, ― ответил я, ― это полнейшее безразличие.

Николаев едва заметно улыбнулся, но буквально сразу задавил свою улыбку. Причем так быстро, что любой другой, менее наблюдательный человек, и не заметил бы подобного жеста генерал-лейтенанта.

Тем не менее я был доволен происходящим. Я знал — на высоком уровне послушали мои доводы. Послушали и услышали. Шамабад по-прежнему будет стоять на страже границы. Его морально совершенно правильный порыв, хоть и противоречащий целям ГРУ, оценили совершенно правильно. По достоинству.

Ведь разве можно наказывать солдат за то, что они хотели исполнить свой долг? Слова Николаева — лишнее подтверждение тому, что армейская система СССР хоть и жестока, хоть и громоздка, но не лишена понятия совести. И если на первые два обстоятельства мне было по большей части начхать, то последним я был полностью удовлетворен.

Главной своей цели я добился — дела шамабадцев оценили ровно так, как и подобает оценивать.

― Теперь что касается вас, товарищ старший сержант, ― снова заговорил Николаев.

Потом он снова сделал паузу. Уверен, тем самым он опять же хотел просто добавить своим словам веса. Да только я воспользовался этой паузой и заговорил:

― Что касается меня, товарищ генерал-лейтенант, то мне не так уж важно, куда меня пошлют. Если даже заставят сидеть на губе до конца службы, то что ж. Теперь это уже не важно.

Николаев приподнял свой могучий подбородок. Взгляд его изменился. Если раньше он был жестким и оценивающим, то теперь смягчился. В нем заблестело уважение.

― На гауптвахте? Нет. Я бы не позволил этого, если бы даже подобное требование было одним из условий успешности нашего договора, ― сказал он очень сдержанно рассмеявшись. ― Разбрасываться подобными тебе солдатами — это само по себе преступление, Селихов.

― Неужели? ― спросил я без всякого удивления.

― Конечно. Ты не раз и не два доказал свою доблесть и полезность на деле. Уж кто-кто, а ты точно не зря носишь свои медали. Ты их кровью заработал, а не просиживанием на заднице ровно. Нужно быть последним идиотом, чтобы задвинуть такого бойца куда подальше. И уверяю тебя, у нас идиотов не держат.

Я заметил, что при этих словах Николаева Давыдов беззвучно хмыкнул. А вот Арсеньев с плохо скрываемым смущением отвел свой взгляд.

― Не думаю, товарищ генерал-лейтенант, что вы пришли сюда, чтобы просто похвалить меня, ― ответил я.

Николаев ухмыльнулся.

― Я вообще не привык никого хвалить, боец. То, что я говорю, — сугубо прагматичные наблюдения, ― внезапно генерал-лейтенант хитровато посмотрел на меня, ― и в то же время я буду глупцом, если не признаю, что тебя есть за что хвалить. И тем не менее ты прав. Я здесь совсем не за этим.

Николаев обернулся к начальнику отряда.

― Товарищ подполковник. Подсобите.

Не говоря ни слова, Давыдов приблизился и протянул генерал-лейтенанту тоненькую желтоватую папочку. Тот взял ее. Раскрыл. Достал один-единственный листочек.

― Товарищ старший сержант, ― сказал он, протягивая мне лист, полный печатного текста и озаглавленный гордым словом «Приказ», ― ознакомьтесь с вашим новым направлением. Будете служить там, где ваши навыки и качества как надо послужат Родине.

Я принял документ. А потом вчитался в сухой печатный текст.

От автора:

Я работал тренером боевых искусств. Ценой своей жизни бросился спасать ребёнка — очнулся в 1983 году, в СССР. Молодое тело, самбо по-прежнему моё и я знаю где находится ближайший зал… Стартовал 3 том: https://author.today/work/377442