Читать книгу 📗 "Курсант. На Берлин 4 (СИ) - Барчук Павел"
— Ловко, пацан. Очень ловко. Но медленно и шумно. Ты можешь быть лучше.
Мужчину звали Финн. Естественно, это было не настоящее имя. Скажем так, в кругах, где вращался Финн, настоящие имена вообще не в чести. А некоторые из его «коллег» своих имен даже и не помнили.
Финн относился к особой породе людей, к породе «джентльменов удачи» старой закалки. Он ходил в потрёпанном, но чистом пальто и стоптанных, но начищенных ботинках. В его длинных, ловких пальцах деньги и часы исчезали, будто по волшебству. Он мог обчистить человека практически в пустом трамвае, где нет ни толчии, ни суматохи, и жертва ничего не замечала.
Финн стал Ванькиным учителем. Он учил его не просто воровать, он учил его делать это с изяществом артиста. Показывал, как двигаться, как отвлекать внимание, как сливаться с толпой, становясь её частью.
— Карман — это не мешок, его не рвут, — говорил он. — Это искусство. Поэзия движения. Танец, если хочешь.
Ванька с Финном несколько лет гастролировали по южным городам Советского Союза: Ростов-на-Дону, Одесса, Баку. Жили на широкую ногу в хороших гостиницах, пока не кончались деньги, а потом снова уходили в «работу».
Финн стал для Подкидыша не просто наставником, он заменил ему семью. Это длилось четыре года, пока Финна не «взяли» в Новороссийске. Старый, прожжённый вор погиб в перестрелке при задержании. А Ваньку, как малолетнего преступника с опытом, вместе с ещё десятком таких же беспризорников, забрали в очередной детский дом, откуда, естественно, он сбежал через полгода.
Ну а дальше — понеслась душа в рай. Улица — детский дом. Воровская жизнь — снова приют. Пока Ваньке не стукнуло семнадцать и он не оказался в секретной школе НКВД. Скажем так, ему никто не дал выбора в этом вопросе. Варианта было два — либо сотрудничать, либо идти по этапу.
Каждый день, проведённый в школе, Ванька хотел сбежать. Ненавидел эти стены, муштру, бессмысленные, на его взгляд, правила. Его дикая, вольная натура рвалась на свободу. И, возможно, все сложилось бы именно так. Подкидыш смылся бы из секретной школы. Но…
Его остановило знакомство с Алексеем Реутовым. Сейчас-то Лёха уже не Реутов, он уже Витцке, но тогда никто из беспризорников, оказавшихся в одной группе с этим парнем, не знал его настоящей фамилии.
Ванька, привыкший выживать и доверять только себе, увидел в Алексее нечто иное. Тот не просто существовал — он горел. В его глазах стояла не юношеская дурь, а какая-то взрослая убеждённость в своей правоте, внутренний стержень. Впервые Ванька смотрел на человека и понимал — ну этого точно ничего не сломает.
В Алексее имелась тихая, непоколебимая сила. Именно эта сила заставила Ваньку впервые задуматься о чём-то большем, чем своя шкура. Он стал более пристально наблюдать за товарищем со стороны. Сначала с недоверием, потом с любопытством, а затем и с растущим уважением. В итоге, Ванька никуда не сбежал. Он остался. Из-за Алексея.
Когда именно их троицу, Витцке, Бернеса и самого Подкидыша объединили в группу, Ванька был рад. Пожалуй, только с Марком и Алексеем он мог бы пойти на «дело». Впервые Подкидыш точно знал, что у него есть близкие друзья. Настоящие близкие. Но сейчас… Сейчас Иван был вынужден врать тем, от кого сам бы лжи и предательства не потерпел.
Пожалуй, единственное, что можно сказать в защиту Подкидыша, — он этого не хотел и точно не планировал. Случилось то, чего вообще планировать было невозможно.
День назад, на оживлённой улице у Александерплац, Ванька случайно столкнулся с высоким мужчиной. Извиняясь, он поднял голову и замер. Перед ним стоял Финн. Живой, невредимый Финн!
Вор был одет в дорогой, идеально скроенный костюм из английской шерсти. На руке — дорогие швейцарские часы. Волосы ухожены, лицо гладкое, сытое. Но глаза остались прежними — холодными, хищными, оценивающими. И в них на секунду мелькнуло удивление — острое и быстрое, как удар бритвы. Вор тоже узнал своего ученика. Тем более, что в тот момент Иван не пользовался гримом. По закону подлости в тот день ему нужно было выглядеть обычным парнем.
— Ваня? — тихо, по-русски, спросил Финн.
Ванька инстинктивно оглянулся по сторонам, его мозг заработал на пределе. Никаких имён. Никакого русского.
Подкидыш, не меняя выражения лица, буркнул на идеальном берлинском диалекте, как учили: «Простите, не понял». А потом, отступая в толпу, быстро, чётко добавил: «Бар „Ост-Энд“. Завтра. Восемь вечера». В следующую секунду Иван уже растворился в людском потоке, сделав несколько контрольных поворотов и проверок на слежку.
В тот же самый день Подкидыш встречался с Алексеем, но… не рассказал о внезапном воскрешении Финна. Не потому, что не доверял, а потому что должен был разобраться сам. И потому что… Черт…
Старый вор слишком много значил для Ваньки. Поведать Алексею о нем — подписать Финну смертный приговор. Как руководитель группы Алексей примет только одно решение — ликвидировать. И оно, это решение, будет верным. Подкидыш сам все прекрасно понимал. Но… Захотел сначала разобраться сам.
Финн прекрасно себя чувствует. Он здесь, в Берлине. И судя по всему, явно работает на немцев. Учитель и ученик оказались по разные стороны баррикад. Ваньке нужно было узнать — почему, зачем? Да и вообще, выяснить, как так оказалось, что вор остался жив.
Много лет назад Подкидыш четко видел, своими глазами, как Финн упал на асфальт, когда бежал от гостиницы, отстреливаясь.
Ванька ещё раз посмотрел в сторону окна, а потом оглянулся, бросив взгляд на зеркало. Ничего подозрительного. Только пьяные рожи, да парочка в углу, занятая своими делами. Может, Финн не придёт? Может, он решил, что Ванька — это ошибка, мираж?
В этот момент дверь бара с лязгом открылась, впуская клубы холодного влажного воздуха. Ванька медленно поднял глаза, стараясь не выдать ни единой эмоции, но каждый нерв в его теле был натянут, как струна.
На пороге, затянутый в плащ, стоял Финн. Он снял шляпу, стряхнул с неё капли дождя. Его взгляд, острый и быстрый, пробежался по залу, скользнул по Ваньке, задержался на секунду и прошёл дальше, будто оценивая обстановку.
Со стороны могло показаться, будто новый посетитель ищет свободное место. Потом Финн улыбнулся — широко, неестественно — и уверенной походкой направился к столику Подкидыша. Он прошел между другими столами, не задев ни одного угла, его движения были беззвучными и плавными, движения хищника.
Но главное — не смотря на хороший грим и конспирацию, вор сходу узнал Подкидыша. И вот это, пожалуй, являлось самым поганым признаком грядущих проблем. Значит Финн знает, как нужно смотреть «правильно». И даже при всем его опыте, при всех его умениях, такому Финна могли только научить. Вопрос — где и кто?
Бывший вор остановился у стола, его тень накрыла Ваньку.
— Место свободно? — спросил он на безупречном немецком, но в интонации Подкидыш уловил едва заметный, знакомый до боли отзвук прошлого.
Глава 7
Я понимаю, насколько чертовски удолбался
После встречи с Подкидышем я еще около двух часов плутал по городу. Если не дольше. Вернулся в дом Книпперов ближе к вечеру. Рискованно ли было шататься по улицам с бумагами? Ясное дело! Но с архивом вообще все рискованно. Мне нужно было убедиться, не прицепился ли очередной «хвост». Тем более, что этих «хвостов» с каждым днем становится все больше и больше.
Подкидыш — слишком ценный экземпляр, чтоб рисковать им. И с точки зрения дружбы, и с точки зрения нашей работы в станк врага. Если кто-то видел нашу с ним встречу, я должен об этом знать. Чисто теоретически, конечно, все должно быть ровно, но убедиться все же не мешало.
В конце концов, наглядевшись на Берлин до одури, проверив «чистоту» своего следа, я отправился домой. Сырость и холод улиц сменились гнетущей, настороженной тишиной жилища фрау Книппер.
Я протиснулся внутрь, тихонечко закрыв дверь, и замер, прислушиваясь. Из глубины дома доносились приглушенные звуки радио — Марта была дома. Почему я понял, что это именно немка? Потому что Бернес уже нарисовался бы в холле. А вот фрау Книппер являть свой лик не спешила.
