Читать книгу 📗 "Ермак. Противостояние. Книга одиннадцатая (СИ) - Валериев Игорь"

— Вернее всего, так и случится, Аркадий Францевич. Думаю, что похитители оставили наблюдателей за квартирой Беневских и уже в курсе, что тесть не выполнил их требований, и связался с полицией. Будем ждать тогда их следующего хода.

Через некоторое время Никитин и Куликов принесли свои художества. И если молодая женщина на рисунке Никитина мне была абсолютно незнакома, то портрет в исполнении Ивана Семёновича мне кого-то смутно напоминал, но кого — не мог вспомнить, хоть убейте.

Перестав мучить свою память, само вплывёт, если что, попросил Куликова набросать ещё несколько вариантов возможных изображений подозреваемой в различных вариантах: анфас, профиль и в других ракурсах для удобства опознания. Ну, в этом отношении Куликова можно было не учить. За четыре года работы в Аналитическом центре он заматерел, с Большой золотой медалью за дипломную картину закончил Академию и стал настоящим профессиональным художником-криминалистом, который в свободное от работы время пишет картины-портреты. Причём очень хорошие картины на мой вкус.

Я ему портрет Маши с Васильком заказывал, заплатив, между прочим, за эту работу четыреста рублей. Это мне как начальнику с большой скидкой, как я потом узнал, он портрет жены с ребёнком написал. Сначала вообще брать денег не хотел, но я настоял. А потом выяснилось, что за портреты маслом он берет от тысячи до двух тысяч рублей. Вот такой у меня в центре художник-криминалист — коллежский секретарь, потомственный дворянин, кавалер Ордена Святого Владимира 4-й степени, хозяин небольшого, но доходного имения рядом с Гатчиной. Но главное необыкновенный талант именно, как художник-криминалист.

Только наши художники ушли, как в кабинет вошёл полицейский надзиратель 1-го разряда, а за ним робко просочился невзрачный мужичок в армяке, рваных штанах, тёплых онучах и лаптях, который судорожно мял в руках изъеденный молью треух.

— Ваше превосходительство, разрешите обратиться к Его высокоблагородию, — бравый надзиратель с роскошными усами, как у Семёна Михайловича Будённого из того моего мира, застыл во фрунт, преданное поедая меня глазами.

— Обращайтесь, — усмехнувшись про себя, произнёс я.

— Ваше высокоблагородие, свидетель по извозчику доставлен. Сидор Артемьевич Прошин, из крестьян Петербургской губернии, в городе на промыслах. Занимался извозом, пока у него лошадь не увели. Сейчас зарабатывает колкой дров и другой наёмной работой. Похищенную и барышню практически не рассмотрел, а вот извозчика и лошадь с экипажем может описать подробно, — быстро и толково доложил надзиратель.

— Спасибо, Фёдоров. Выйди пока в коридор, подожди там, — дождавшись, когда надзиратель выйдет, Кошко внимательно осмотрел свидетеля, после чего проникновенным тоном произнёс:

— Как же ты, братец, лошади с экипажем лишился?

— Дык, Ваше высокородие, опоили меня в кабаке. Чарку всего и выпил, а потом, как в омут провалился. Очнулся, ни денег, ни верхней одежды нет. Вот в рванине теперь приходится ходить, спасибо добрым людям, что этим поделились, — Прошин надел на кулак страшного вида треух, а потом показал дырки в армяке. — На улицу вышел и моего Рыжего с санями нет. С тех пор, чем могу, тем и перебиваюсь. В основном дрова колю, кому понадобится.

— А что домой не вернулся?

— Тык, лишний рот. Пока на нового коня и пролётку не заработаю, домой можно не возвращаться. Не выживем мы тогда. Только, где же такие деньжищи теперь заработаешь⁈ — мужик как-то тоскливо со всхлипом вздохнул и мрачно уставился в пол.

Понятно, подумал я про себя. Очередной извозчик «эконом»-класса — «Ванька». Много таких приезжают в столицу на своих лошадях с пролёткой или санями, надеясь заработать. Кому-то удаётся, кто-то в долги влезает, а кто-то, как этот бедолага лошади с экипажем лишается. И дальше такому хоть в петлю лезь. Без лошади в деревни ему и его семье теперь не выжить, а в городе без профессии он много не заработает, если только какой-нибудь удачный случай подвернётся.

Кошко между тем успел выяснить у мужика, когда и где произошла кража его имущества, какая у него семья, как тот оказался у доходного дома, а дальше я уже внимательно прислушался к их диалогу.

— И чем же тебе этот извозчик не глянулся, Сидор Артемьевич?

— Тык, Ваше высокородие, что это за вощик, который коня своего боится. Не-е-е, одет он был, как положено и жёлтый кушак был, и шапка с жёлтой лентой, и жетон кожаный с номером рассмотрел на нём, только не вощик он. Точно, вам говорю. Вот, истинный крест, — мужик быстро перекрестился. — И жеребчик его не уважал. Я это тоже приметил. Не нравился он жеребчику. Коник и уши прижимал, и скалился, и даже лягнуть его пытался.

— А тебя твой Рыжий уважал? — с улыбкой спросил мужика сыщик.

— А то, Ваше высокородие. Он за мной, как собака бегал, морковку выпрашивая. А всё почему⁈ К животине надо с любовью подходить. Бывает, в гору Рыжий воз тяжёлый тянет, а я рядом иду. Смотрю, тяжко ему, вот-вот встанет. Другой хозяин кнутом бить начинает. А я подойду к свояму, и на ухо ему шапчу: «Давай, милый мой, поднажми, я тебе дома посыпки за это заварю». А он будто всё понимает, как наляжет на хомут, и вытащит воз в гору.

— Значит, рассмотрел ты извозчика хорошо? — прервал мужика сыщик.

— Хорошо, Ваше высокородие. Барынь нет, а его хорошо. И коня с пролёткой тоже. Мечтал, мне б такую и жеребчика такого. Только они вместе поболее ста пятидесяти рублёв стоить будут. Где же такие деньги заработаешь. Мне бы хоть рублёв сорок, а лучше пятьдесят.

Кошко во время бесхитростного этого монолога крестьянина Прошина подошёл к сейфу, порылся в нём и принёс к столу несколько фотографий. Три из них положил на стол.

— Смотри, Сидор Артемьевич. Похожее родимое пятно видел у извозчика?

На фото были изображены родимые пятна разных размеров и конфигураций. Прошин внимательно присмотрелся и уверенно ткнул пальцем, в фото, лежащее в серёдке.

— Вот такое у вощика было, — твердо произнёс он. — Я вот по этой завитушке запомнил.

— Хорошо, а теперь посмотри на эти фотографии, и скажи, был ли на кого из них похож извозчик, — с этими словами Кошко выложил на стол ещё три фото с лицами в анфас.

В этот раз Сидор всматривался в изображения намного дольше, а потом спросил Кошко:

— Звиняйте, Ваше высокородие, а можно им вот так лицо прикрыть, — мужик показал рукой, что хотел бы прикрыть низ лица у опознаваемых.

Начальник столичного сыска хмыкнул, однако просьбу Прошина выполнил. Вырвав из блокнота три листка, он ими прикрыл на фотографиях низ лица, и посмотрел на свидетеля. Тот долго рассматривал фото с разных сторон, а потом показал пальцем на левую фотографию.

— Вот этот. Взор такой же и нос. Только у вощика борода была, а тут он без бороды. Но похож. Особенно взгляд. А эти не похожи, — крестьянин, произнеся последние слова, энергично помотал головой.

— Замечательно, Сидор Артемьевич. Сейчас вас отведут к судебному следователю, и он произведёт формальное опознание и запишет ваши показания. Спасибо, вы нам очень помогли, — сыщик, взяв обеими руками правую ладонь крестьянина, с силой пожал её, введя Прошина в явное смущение, а, точнее, в полный шок.

Не ожидал забитый жизнью и обстоятельствами крестьянин, что такой высокий чин опустится до того, чтобы не только поблагодарит, но ещё и не побрезгует руку пожать.

— Фёдоров, — громко крикнул Кошко.

Почти мгновенно в дверном проёме, открыв дверь, материализовался полицейский надзиратель. Сыщик объяснил ему, что надо делать. Фёдоров махнул крестьянину, чтобы тот следовал за ним, а я не выдержав, спросил Кошко:

— Кто?

— Леонид Петров по кличке Петрик. Вор-домушник, поэтому и извозчик из него никакой. Это уже даже не след, а тропа к нашим похитителям.

Глава 6

Переговоры

— Фёдоров, Прошин, стойте, — скомандовал я, выходящим из кабинета надзирателю и свидетелю, после чего залез во внутренний карман расстёгнутой бекеши, которую так и не успел снять и достал пачку денег, которую прихватил с собой для поездки в столицу.