Читать книгу 📗 "Патриот. Смута. Том 4 (СИ) - Колдаев Евгений Андреевич"

Скрепя сердце дал я добро.

Совет продолжился.

Потребовал выделить и выбрать сотников для каждого отряда. Чтобы не было так, как у Чершенских, вроде бы один атаман, а шестью сотнями правит, привел их. Пускай да — над своей частью он полутысячный будет. Или даже тысяцкий, если еще донцов к нам прибудет — мне звание-то не так важно, как звучит. У нас здесь не местнический пор и в книги это все вносится не будет. Хоть полковником назови, разницы нет.

Но, важно, в каждой сотне — свой сотник. Он за дисциплину отвечает и за обучение. И в бою подле него прапорщик идет. Тот, кто знамя несет.

Идею внедрения прапоров все встретили положительно. Вышивать дело долгое и сложное, за неделю не управились бы люди, но сам факт знамен из ткани, развивающихся над идущими сотнями — приняли.

Музыка, горнисты, чтобы приказы отдавать и слышать на поле боя. Барабаны, прочая всякая походная инструментария. Всего этого в войске мало было. Но люди тоже приняли это положительно, сказали, что обдумают, поговорят с подчиненными людьми, и если найдется, то на каждую сотню будет свой инструмент. Если кто захочет, то будет обучаться в походе науке такой. Или хотя бы горном обзаведется.

Еще потребовал я от каждой сотни на первый раз выделить по три человека для обучения медицине. Это удивило. Но сотники кивали, переглядывались, воспринимали с пониманием. Мое отношение их по большей части радовало. Видели они, что ратую я за качество боевое. За то, чтобы врага бить нам проще было, и чтобы потерь меньше было. А те, кто все же пострадал, получали лечение.

Как итог — сотню каждую еще предложил поделить на десятки. Сотника, прапорщика, музыканта и трех лекарей выделить в отдельную, центральную часть, что в бою при знамени стоят. А остальные десятки строевым боем занимаются.

Сотники и атаманы поворчали, все это было в новинку им. Но не сильно и не сопротивлялись они в целом. Поняли они, что я хочу, приняли. И, по моему приказу Франсуа взялся за работу. Правда, перед тем, как выйти вслед за предводителями моего воинства, проговорил на своем, гнусавом:

— Воевода, Игорь Васильевич. Напоминаю. Завтра утром, на заре, у нас с тобой разрешение нашего пари.

— Помню, Франсуа, помню. Готов биться с тобой.

— Готовы ли монеты?

— Ты еще не победил. — Улыбнулся я в ответ.

Он покачал головой, хмыкнул и вышел с руководителями. Какой самонадеянный лягушатник. Да, видел я его в деле, опытный. Силы к нему вернулись, восстановился более или менее за эту неделю. Но, неужто он и вправду думает, что шансов у меня нет? Зря. Завтра придется его разочаровать.

Я остался в приемной с Григорием вдвоем, переглянулись.

— Запаздывает что-то твой кабатчик. — Вздохнул подьячий. — Может, мы сами?

— Подождем. Он за продовольствие смыслит. Может, стрельцы его через ворота не пустили. — Я был немного напряжен и возбужден после совета. Убедить всех делать так, как нужно мне оказалось чуть проще, чем я думал. Не так чтобы совсем легко, но и несложно.

Разложил на столе карту, что мне вчера вечером перед сном Войский передал. Взглянул на нее. М-да. При свечах она показалась мне лучше, чем была. Набросок очень примерный. До привычных мне далеко. Уставился, нашел Воронеж и Дон. Кое-как города, что на границе с полем стояли. Начал расстояние прикидывать и не сходилось. Ну не билось вообще. До Ельца ближе, чем до Оскола было. Белгород как-то сильно не там находился. А самый север карты, была Тула. Все. Кусок территории очень ограниченный и очень примерный — больше показывающий направления, что да где, а не расстояния.

Черт!

Появился один из охранников терема, доложил.

— К вам воевода пришли. Несмеян Васильев, что кабаком владеет за городом, и Путята Бобров, торговец из пришлых.

— Пусть заходят. — Наконец-то. Быстрее поговорим, быстрее делами займусь.

Двое вошли. Кабатчик, это видно было сразу, чувствовал себя не в своей тарелке. Замер у стола. Шапку мял. Не знал, куда глаза деть и приткнуться. В момент нашего знакомства он уже сильно нервничал, а сейчас так вообще чувствовалось, что не привык он с людьми служилыми в одной комнате о делах говорить. Видимо, обычно так ему приходилось с деньгами расставиться. Вот и сейчас опасался.

Путята вел себя спокойно, прошел чуть вперед, поклонился. В руках его был большой свиток, сверток.

— Прими, воевода Игорь Васильевич. — Он еще раз поклонился и на столе расстелил карту.

Я поднялся, уставился на полотно. Большое оно было, совсем не похожее на то, что приносил воевода. Но и не наши, современные, к которым я привык. Набросок, мягко говоря, не очень-то точный, но — лучше, чем ничего, это точно. И по нему по идее можно подправить выданную Войским малую карту, сделать список.

— Спасибо тебе, Путята, спасибо. На неделю возьму, писарь мой срисует. Думаю, успеет.

— Чем могу. Воевода, людей поутру я с посланием к своим послал.

— Хорошая новость, спасибо.

А ты молодец, только чего со мной не согласовал? Что ты там написал-то? Что в Серпухове ждем войска? Или что некий воевода, что объявился под Воронежом и татар остановил, опасен?

Ладно, имеем то, что имеем. Отправил, судя по нашей предыдущей дискуссии в верном ключе. Все же Бобров искал союза со мной, а не я с ним. Изначально.

Перевел взгляд на кабатчика, махнул рукой. — Ты садись Несмеян, садись.

— Так я, человек-то без чина, простой. Неблагородный, как можно, за стол ваш, боярин, воевода, господарь.

О, господарем меня еще называли. Что-то новое.

Отметили, что Григорий и Путята как-то с удивлением смотрят на трактирщика. Проговорил, чтобы как-то ситуацию сгладить.

— Ты меня за свой стол сажал, и ты за мой садись. Мы здесь не пир и не свадьбу готовим, а о делах будем говорить. О денежных.

Он поклонился три раза в пол, подошел и сел на углу.

Филарет был нам еще нужен, но у него свое поручение от меня имелось. Франсуа основные указания выдал и вернулся, а вот мой инженер остался еще при мастеровых людях. Видно дела обсуждал. Как завершит с кузнецами и плотниками, так придет. Как раз информацию принесет, можем ли мы здесь эти пики сделать и как быстро. Сколько времени на это нужно.

— Ну что, сотоварищи. — Смотрел я на собравшихся троих. — Я вас сюда позвал, чтобы поговорили мы о делах денежных. Армию-то снарядить надо, прокормить, вооружить. А, так случилось, что я в дела финансовые как-то раньше никогда не вникал. Не доводилось ни в поместье, ни на службе. Понять хочу, что да сколько стоит. Сколько обычно денег наемнику платится и как расчет осуществляется.

Они молчали, кивали. Раз воевода решил разбираться, значит, так и надо.

Решил всех друг другу представить, в каком значении они все здесь.

— Григорий, мой близкий собрат. Можно сказать, казначей, человек, за снабжение армии воинским снаряжением отвечающий. — Кивнул в сторону подьячего.

Тот вздохнул тяжело, покачал головой. В своей манере недовольной, но исполнительной. Поворчу, но сделаю — вот его подход.

— Путята, тебя позвал, как человека торгового. Ты из Нижнего Новгорода, в купеческих делах смыслишь, совет твой нужен.

— Чем смогу, помогу, воевода. А твой весь.

О, как заговорил. Значит, в письме все же нужное мне написал, раз моим человеком называться стал. Хорошо.

— Несмеян. Ты человек простой, не военный, но в делах торговых, в плане обеспечения провиантом, думаю, лучше мне консультанта не сыскать. Да, при воеводе Фрол Семеновиче люди имеются, но хочу стороннее мнение услышать.

Здесь я малость покривил душой. Людей Войского, за снабжение отвечающих я не знал. Не расспрашивал его. А вообще, надо было бы это сделать. Только чуть позднее. Вначале общую картину сложить с привлечением независимых, так сказать, источников.

Кабатчик, пока я говорил, вжался в лавку, сидел так, чтобы казалось, что и нет его вовсе.

Ладно.

— Григорий, запиши для меня. Я читать-то умею, а вот с пером не очень.

Еще бы, ручки-то в мое время шариковые и карандаши. А здесь иной агрегат. В детстве я еще видел перья и чернильницы. Чистописание в школе было, но так давно это все ушло, что руки ломать не хотелось совсем. Да и справятся ли руки моего реципиента?