Читать книгу 📗 "Патриот. Смута. Том 4 (СИ) - Колдаев Евгений Андреевич"

Патриот. Смута. Том 4

Глава 1

Над холмом раскатилось:

— Татары! Татары утекли! Измена!

Минуту назад, несмотря на чувство нависшей опасности я думал, что будет дальше, как все сложилось и куда и как мне двигаться. Как использовать то, что у меня уже есть для достижения великой цели.

Пресечь Смуту на два года раньше, чем это было в истории.

Солнце припекало. Утро, уже достаточно позднее было теплым, и день, что следовал за ним, обещал стать жарким. Пологий холм с острогом на своей вершине, как уставший страж, расположился на границе Поля в месте, где Воронеж впадает в Дон, несущий свои воды на юг к морю через бескрайнюю зеленую степь.

Именно здесь стояло поместье атамана Жука, его крепостца, острог.

Я захватил это место и использовал как военную базу для отпора татарам. Разбил их передовые части и, вроде бы, убедил сына хана с основным войском возвращаться к себе в Крым. В Бахчисарае бороться за власть, а не искать здесь на севере славы и легких побед.

Теперь дорогая моя лежала на север через Елец к Серпухову и Москве.

Время Смутное, года десятый. Впереди, если верить истории, еще два тяжелых для России года. Резня, кровопролитие, грабеж, пожары, убийства. Настоящие ужасы братоубийственной гражданской войны. А потом, вроде бы после завершения Смуты — еще несколько лет сложной войны против шведов и Речи Посполитой. Тяжелый мир и десятилетия восстановления хозяйства.

И на моих плечах, и в моих мыслях то, как это время сократить. Уменьшить потери, решить проблемы быстрее, лучше, надежнее. Пустить страну по руслу более быстрого развития.

Но, еще не мертвы Василий и Дмитрий.

Впереди битва при Клушино — разгром армии Шуйского и его принудительный постриг в монахи. Можно ли обойтись без этой катастрофы, полной смертей? Как сковырнуть засевшего на троне интригана и махинатора? А до этого еще и усмирить Лжедмитрия и всех тех, кто вращается вокруг него, словно…

Вопросы, на который мне нужно найти ответ. И на это у меня чуть больше месяца.

Но, если так задуматься за последние дни я сделал невероятно много! Но, сколько ни делай, работы еще непочатый край.

С такими мыслями я в сопровождении Григория Неуступыча Трарыкова, подьячего Поместного приказа земли воронежской, ставшего мне добрым товарищем и собратом по оружию, поднимался к поместью. Шли быстро, торопились. Время тратить на пустое нельзя, оно очень дорого.

Все утро меня не покидало чувство нависающей опасности. Да, мы одолели врага, но внутри создающейся почти с нуля армии для движения на север ощущалось приличное количество противоречий. Дворяне и казаки. Извечный камень преткновения между этими сословиями. И те и другие — люди военные. Но одни служилые, на землю посаженные, а вторые вольные.

Подход к жизни и запрос на изменения устоев у них совершенно разный. Именно эти разногласия привели к провалу первого ополчения. Но, до этого еще год. Мне нужно сгладить все это. Дать людям единую систему, единые цели, единую идею и веру в светлое будущее. Общее для всех людей русской культуры.

Минуту назад, если не меньше, я распрощался с двумя людьми, которым мог доверять. Яков Семенович Ключев — подьячий Разрядного приказа. Человек, который привел на битву с татарами сотню воронежского дворянского ополчения. Тренко Чернов — сотник, за которым шли местные дети боярские. Достойные люди и славные воины бок о бок с которыми мы сражались вчера вечером, повергая мурзу Кан-Темира и его воинство.

Там внизу, откуда я двигался, пять сотен казаков присягнули мне в верности. Там я бился перед ними с каким-то мальчишкой, осмелившимся в наглости своей, бросить мне вызов. Он проиграл и теперь будет моим «псом». Как он это сам сказал.

Сегодня нужно сделать очень и очень многое. Татарские пленные, вывоз пушек в Воронеж, организация питания огромного табуна лошадей. Это вам не моторизованные части — есть бензин, воюем, нет — извини брат, не воем. Здесь все иначе. Хочешь победы — держи конницу сытой и чистой, а то подведет.

Вздохнул, вспомнил, как отец учил меня обращению с этими благородными животными. Сам он служил у Доватора, и детство мое прошло в колхозе под Воронежем на конюшнях. А потом… А что потом — служба отечеству, которое поначалу было великим, стремилось построить лучшее будущее для всех людей на земле, а потом… Потом начало умирать. Я видел, как от Союза осталось так мало, что казалось, никогда не вернется уже ничего.

Но нет, из пепла начало восставать…

Из раздумий меня вывел севший на сук вблизи огромный черный ворон.

— Кар! — Мудрая птица смотрела на меня пристально. — Кар!

Я хмыкнул, остановился. Хугин это или Мунин? Слишком уж он был массивен, как мне казалось, для простой вороны. Взирал свысока, мудро, чуть наклонил голову.

Толкнулся, расправил крылья, взлетел. Унесся куда-то вдаль.

Григорий задал вопрос о том, кто же я такой. Улыбнулся, ответил ему заученной фразой:

— Я Игорь Васильевич Данилов, боярин из московских. — Хотя на самом деле я был не только им. Внешне, да. Но внутри… Иной человек из двадцать первого века, видавший виды ветеран, опытный боец и патриот.

И здесь над холмом как раз и раскатилось:

— Татары! Татары утекли! Измена!

Встряхнулся. Отбросил вялотекущие мысли о прошлом.

Опасения были не пустым звукам. Чувствовал я, что вот сейчас что-то да произойдет. Ждал подвоха от донских казаков. Но там все легко пошло. Тогда. Кто-то из сотников и атаманов — моих офицеров. Да, до этого слова еще далеко, сам себе их так обозначил.

— Яков! Тренко! — Заорал так, что казалось стоящие вокруг сосны качнулись.

Хорошо бы собратья не ушли далеко.

Позиция инженера Филки тоже рядом, только он, черт возьми, невоенный человек. Нападут на него не отобьется. А он мне ох как потребен.

— Григорий, за мной, к лазарету!

Подьячий навострился, уже был готов бежать к пленным татарам.

— Нет, ловушка это. Нижегородца убивать идут, нас отвлекают. — Осмотрелся, добавил, быстро оценив ситуацию. — Мое слово. Чую.

Лицо подьячего изменилось на удивленное. Но он знал мои причуды и не раз видел, что-то что делаю приносит успех и победу.

Снизу раздались крики я увидел застывших у подъёма и смотрящих на меня братьев Чершеньских. Далеко, метров сто, но, может, услышат. Должны.

— К реке! Никого на лодки не пускать! — Махнул им рукой. — К реке!

Младший, Василий кивнул.

— Вперед!

Мы с Григорием быстро стали подниматься. Тропа петляла, где было можно шли напрямик. Добрались до лазарета. Серафима здесь не было, люди выглядели напряженными, удивленными. Во взглядах стоял немой вопрос. Вроде бы бой закончился, так что же происходит? Почему кричат про татар, какая измена?

Охраны не было. Батюшка взял людей, побежал разбираться. Видимо, попался на уловку.

Но тут я увидел человека, которого уже думал, что потерял. Пантелей неспешно выворачивал справа, обходя острог.

— За мной.

Раскатистый выстрел, потом второй. Внутри в черте стен, окружающих хутор.

— Зараза!

Выхватил саблю. В левую руку взял пистолет, помчался вперед к воротам. Двое стрельцов, стороживших вход, вскинули ружья, но не понимали, что происходит. Пальба была в самом тереме. От входа в поместье не видно, что происходит. Черт!

Из здания слышался звон стали, крики, ругань. Я узнал французский язык. Франсуа там, это хорошо. Он мастер клинком махать. Двоих в бою стоит.

— Сколько? — Выпалил, пробегая мимо поста.

— Трое! — Выпалил ошарашенный боец. Навострился за мной бежать.

Да, не думал я, что у них здесь все не очень хорошо с караульной службой.

— Стоять! Пост держать, внутрь только Тренко и Якова. Больше никого!

Раздался еще один выстрел. Моя Ванька орал что-то, как безумный.

— Живым! Живым брать! Хотя бы одного! — Кричал я, двигаясь от ворот к двери в терем.