Читать книгу 📗 "За речкой (СИ) - Март Артём"

Ковалев поднял голову и посмотрел на раскаленное афганское небо. Прищурился.

— Морской очень влажный воздух теперь мне вреден. Здесь, где посуше, дышится мне лучше. Как ни странно. В тот день я на собственном опыте убедился — устав написан кровью. Но здесь, на Шамабаде, я узнал еще кое-что.

Ковалев поджал губы. Нахмурился еще сильнее, а потом вдруг признал:

— Вернее, вы научили меня, товарищ Селихов. Научили, что всегда нужно думать головой. Что бывают такие ситуации, когда на инструкцию все же никак не положиться. Когда нужно думать своей головой. И знаете что? Теперь я посмотрел на тот печальный случай по-другому. Посмотрел и понял — в той ситуации иначе поступить было нельзя. Контрабандисты были отчаянными. Понимали, что их ждет. Они бы вступили с нами в бой и так, и так. Вопрос был только в цене, которую бы заплатил наряд за их поимку.

Лицо Ковалева стало еще более строгим. Будто бы высеченным из камня.

— И то, что я заплатил за их поимку своим здоровьем — лучшая цена, чем если бы это были несколько жизней ребят из наряда. Теперь я это понимаю.

— Я рад, товарищ лейтенант, — улыбнулся я. — Рад, что вы больше не вините себя за то, что тогда произошло.

— Не виню. Благодаря тебе, Саша. Спасибо.

Я улыбнулся. Протянул Ковалеву руку. Ковалев пожал.

— Оборачиваясь назад, — продолжил я. — Я все же рад, что вас перевели к нам. Рад, что вы встали на нашу сторону в ту ночь.

Ковалев кивнул.

— Я тоже, Саша.

Я хмыкнул. Глянул поверх плеча зама по бою на погранцов, что грели уши нашим разговором, копаясь у генераторной.

Ковалев тоже это заметил. Обернулся. Против моих ожиданий, Ковалев не разозлился на них. Не гаркнул злобно за то, что они услышали, как офицер откровенничает с солдатом, хотя, вроде как и не должен. Вместо этого Ковалев просто промолчал.

А потом попрощался и ушел по своим делам.

После разговора с замом по бою я сходил за своими вещами, а потом снова вернулся во двор, чтобы отыскать Васю Уткина. Было у меня к нему одно очень важное дело.

К счастью, искать его долго не пришлось. Уткин шел на конюшню по каким-то делам. Вот возле нее я Васю и перехватил.

— Вась, — позвал я.

— А?

Уткин обернулся. Глянул на меня наивным взглядом школьника.

— Пора мне. Уезжаю.

— Уже? — Он приблизился. — Я думал, хоть подольше останешься.

— Посмотри на старшего погранпочты, — кивнул я на курилку, где сидел угрюмый сержант. — Смотрит на меня как на врага народа. Да и времени мне дали немного. Только попрощаться.

Вася вдруг засуетился.

— Тогда стой! Щас!

Он было хотел уйти, но я его остановил.

— Подожди, Вася. Дело у меня к тебе есть.

— Дело?

Я порылся в своем худеньком бауле, а потом достал мятую, писаную-переписаную школьную тетрадь. Протянул удивленному Васе.

— Что это? — Спросил тот недоумевая.

— Мои заметки. По участку Шамабада. Наблюдения о том, как тут у нас лучше и удобней службу нести. Кто каждый день наш участок шагом не меряет, ничего не поймет. А кто проходил его туда-сюда добрую сотню раз, сразу смекнет, что да как. Поймет, где на каком участке лучшее место для секрета. Где тропа удобнее. Где и какие есть удачные укрытия, если стрелковый бой. И еще много чего.

Вася медленно принял тетрадь у меня из рук.

— И давно ты ее ведешь?

— С боя на Угре.

— Давненько… — Он оторвал от нее взгляд, посмотрел мне в глаза. — И что я с ней должен сделать?

— Взять, Вася. Прочесть. Показать и рассказать другим, что в ней написано. Вам будет полезно.

Вася нахмурился. Совершенно несознательно прижал тетрадку к груди.

— Ну все, — вздохнул я и протянул ему руку. — Давай, Васек. Пора мне.

Вася снова засуетился. Сжимая тетрадку, торопливо пробормотал:

— С-стой! Не уходи никуда! Побудь здесь! Щас я… Щас… Парней позову!

— Кого? Так я со всеми попрощался.

— Сейчас! Н-не уходи!

А потом Вася просто взял и побежал к зданию заставы.

— Васек! Ты куда? — Рассмеялся я ему вслед.

— Подожди! — Обернулся он, придерживая фуражку, — подожди, Сашка! У нас для тебя тоже кое-что есть!

Глава 13

— Быстрее! Быстрее давай! — кричал уже окончательно разозлившийся старший наряда пограничной почты.

Причём орал он мне уже из машины. Сержант распахнул дверь, высунулся, стоя на ступеньке и активно жестикулировал мне свободной рукой.

— Сейчас поедем, — обернувшись, сказал я ему громко, но спокойно.

Сержант зачертыхался себе под нос. Потом принялся ругаться не по-русски. И, совершенно потеряв всякий контроль над ситуацией, залез обратно в машину.

Ниче. Без меня не уедет. Уж пять минут подождет.

Когда по деревянным ступенькам заставского здания застучали тяжелые солдатские каблуки, я обернулся.

Это Уткин вёл ко мне парней. Вместе с ним шли Нарыв, Черепанов и Алим Канджиев. При этом старшина нёс какой-то странный, туговато набитый чем-то непонятным мешочек от противогаза ГП-5.

— Успели, — выдохнул Уткин, когда парни подошли ко мне. — Второпях приходилось собирать!

— Что собирать? — улыбнулся я, глядя не на странную сумку, а на лица парней.

А на них, к слову, держались смешанные эмоции. Нарыв едва заметно улыбался. Уткин лыбился во все тридцать два. Улыбка Алима казалась загадочной и едва уловимой. А вот Черепанов и не улыбался вовсе. Лицо его оставалось строгим и серьёзным. Он же и протянул мне сумку.

— На, вот, Саша.

— Что это? — спросил я, принимая сумку.

Сумка была старой, видавшей виды. Сшитая из слегка вылинявшей ткани оливкового цвета, она была туговато набита содержимым. На одном её боку красовалось большое застарелое пятно. Оно было тёмно-коричневым. То ли йод, то ли кровь — сказать точно уже было нельзя.

— Аптечка, — пояснил Нарыв. — Мы с парнями тебе напоследок решили собрать. Из того, что у самих было.

— А было у нас немало, — несколько суровее, чем нужно было бы в подобной ситуации, отметил Черепанов. — Уложили всё как надо. Крепко. Мешать, тарахтеть не будет. И если вдруг что — всегда получится нужное найти.

Я взял сумку. Взвесил в руках. Потом из любопытства открыл. Немного туговато натянутый клапан поддался с некоторым усилием. Внутри сразу показались туго стянутые резинками бинты, индивидуальные перевязочные пакеты, флакончики антисептиков. Всё было уложено идеально и аккуратно. С предельной практичностью и вниманием.

— Это товарищ старшина складывал, — сказал Уткин, всё так же широко улыбаясь. — А я даже и не знал, что всё это добро можно в такую сумчонку уместить. А он взял, да уместил!

Черепанов никак не прокомментировал слова Уткина. Только наградил его немного строгим взглядом. Я понимал — такой взгляд прапорщика означал, что незамысловатая солдатская похвала Уткина его смутила. Да только смущение на лице никак уж ни по чину старшине пограничной заставы. Вот он и скрыл его за притворной строгостью взгляда.

— В общем, — начал Черепанов, но осекся и прочистил горло, — отправляем тебя в путь подготовленным. С пустыми руками у нас с Шамабада отпускать не принято.

— Пусть будет, — улыбнулся мне Нарыв, — аптечка — всегда дело первое. Но мы будем надеяться, что она тебе никогда в жизни не пригодится.

— А как же Санек тогда секрет найдёт? — спросил Уткин каким-то обиженным тоном.

— Какой секрет? — спросил я с ухмылкой.

Черепанов тут же зыркнул на Уткина таким строгим взглядом, что Васька, что был выше старшины на полголовы, даже будто бы скуксился. Уменьшился и стал похожим на провинившегося школьника.

— Эх, Васька, — вздохнул Нарыв беззлобно, — голова твоя дубовая.

Уткин с видом нашкодившего щенка (очень крупного, надо сказать), спрятал от нас взгляд.

— Да ладно, братцы, — разулыбался я, — будем считать, что про секрет я ничего не слышал. А?

Погранцы переглянулись. Уткин смущённо заулыбался.

— Ну? Пора прощаться, — сказал я. — Пишите. Рассказывайте, как тут у вас служба идёт.