Читать книгу 📗 "Курсант. На Берлин 4 (СИ) - Барчук Павел"
Незнакомец остановился в нескольких шагах, и я смог, наконец, разглядеть его лицо, которое, пожалуй, можно было даже назвать породистым. Высокий лоб, прямой нос, светлые, ледяные глаза, изучавшие меня с безразличным любопытством. В этих глазах читался жизненный опыт, полученный далеко не в библиотеках. В общем-то, господин в пальто с каждой минутой нравится мне все меньше и меньше.
— Герр Витцке? — Голос незнакомца звучал хрипловато, будто мужик только недавно переболел ангиной. Имелся легкий акцент, но я пока не мог его опознать. Что-то очень знакомое…
— Витцке, да. Все верно. — Ответил я ему. Беседу мы вели на немецком. — А теперь встречный вопрос… Зачем вы прислали мне это дурацкое письмо? По большому счету, я пришёл только для того, чтоб удовлетворить свое любопытство. Жутко интересно, что за игрища вы устроили.
— Письмо… — Незнакомец усмехнулся, а потом вдруг резко перешёл на русский язык. — Думаю, нам есть, что обсудить, Алексей.
Черт! Так вот, почему его акцент показался мне до боли родным. Этот мужик — родом из Союза! Мы с ним просто-напросто земляки! Я слишком привык за это время крутиться среди иностранцев, не сразу понял с кем имею дело.
— Хм…Боюсь, вы меня с кем-то перепутали, — ответил я, изобразив легкое недоумение. Хотя говорил теперь тоже на великом и могучем. Глупо делать вид, будто я его не знаю. — Я действительно Алексей Витцке, но мне с вами точно не о чем говорить. Хотя бы потому, что мы не знакомы. С кем имею честь?
Мужчина усмехнулся, в его ледяных глазах мелькнул знакомый хищный огонек. Черт… Как же этот тип похож на Клячина. Не внешне, конечно. Внутренним состоянием. Такая же хитрая, бессердечная тварь.
Мужик закурил, не спеша сделал глубокую затяжку, выдерживая драматическую паузу. Дым смешался с туманом.
— Хватит изображать скудоумие, Витцке. Меня зовут Финн. Не знаю, слышал ли ты обо мне, но… Для твоего друга Подкидыша я был кем-то навроде наставника. Давно. Учил его своему ремеслу. Тому, что умел лучше всего. Нужно уточнять, какому? Уверен, не стоит тратить время, ты все прекрасно понял. Благодаря мне пацан не сдох в уличной канаве. Ты же не будешь отрицать, что знаешь Подкидыша?
Я откинул голову и тихо рассмеялся, мой смех прозвучал неестественно в звенящей тишине пристани.
— Слушайте, господин хороший, я не знаю ни о каком «Подкидыше». Точно говорю, вы перепутали меня с кем-то. Я — человек светский, без пяти минут артист, вращаюсь в обществе приличных людей. Какие, к дьяволу, воры и подкидыши? Судя по тому, что мы так свободно перешли на русский и говорите вы на нем отлично, как на родном, так понимаю, у нас с вами много общего. А именно — Родина. Думаю, вы, скорее всего, какой-то аферист, решивший нажиться на мне. Возможно, слышали что-то о моей дружбе с обеспеченными и уважаемыми людьми. Не знаю. — Я развел руками, изображая полное недоумение.
Финн и глазом не моргнул, слушая мою возмущенную речь. Он спокойно выдохнул дым, стряхнул пепел, а затем ответил.
— Ну ладно. Раз ты хочешь деталей, которые убедят тебя… Не так давно я «случайно» встретил Ваньку на улице. На самом деле, эта встреча была далеко не случайной. Я ее организовал. Увидел, как вы с ним терлись у склепа на Шёнхаузер-аллее. Интересная маскировка, кстати. Старое еврейское кладбище. Умно.
Внутри у меня все похолодело. Значит, он следил за мной. И видел мою встречу с Подкидышем. Ту самую встречу, когда я забирал архив. В принципе, мы все сделали чётко. Сколь внимательным он бы ни был, этот Финн, сам факт передачи документов увидеть не мог.
— Я не буду ходить вокруг да около. Выложу все карты на стол. Я работаю на британцев, Алексей. Давно. Из Союза сбежал еще в тридцать втором. Меня тогда, в Новороссийске, подстрелили легавые. Думал — конец. Пуля прошла в паре сантиметров от сердца. Но, видимо, сам дьявол бережёт. — Финн потрогала ладонью грудь, как бы показывая место ранения. — Очнулся в хате у одной марухи. Она меня выходила. А потом… потом ко мне пришли. Сказали, ценят мой талант. Что я в своем ремесле — один из лучших. Предложили службу. Через Одессу переправили в Турцию, из Турции сюда, в Европу. С тех пор и работаю.
Он говорил спокойно, деловито, как бухгалтер, докладывающий о годовых прибылях. Или старый товарищ, рассказывающий о тех годах жизни, которые мы не виделись. А значит, мужик максимально в себе уверен. Впрочем, в том, что я в Германии нахожусь не просто так, выходит, он уверен тоже. Плохо, очень плохо…
— И вот представь, не так давно получаю задание. Нужно выкрасть некие документы. Начинаю следить за объектом. За тобой. И вижу… Вижу, как ты встречаешься с пареньком. Смотрю — а это ведь Ванька. Мой Ванька. Глазам не поверил. Думал, брежу. Откуда ему тут быть? Он же должен в Союзе по детдомам мыкаться… Или уже на зоне гнить. А он — тут. Смотрю — ловок, уверен, не тот пацан, которого я когда-то знал. Я устроил нам с ним «случайную» встречу. Наткнулся на улице. Потом мы встретились в одном заведении. Ванька, он же добрый малый, на самом деле. Привязан ко мне был… Тогда, давно. Попытался поговорить с ним. Расспросить. А он… уперся. Гримируется под какого-то дельца, Вальтера Коха. Говорит, сбежал, типа, тут дела всякие делает. Но я-то вижу — врет. Чувствую. Он не тот стал. Не просто вор. В нем сталь появилась. Выучка.
Финн сделал последнюю затяжку и, бросив окурок под ноги, раздавил его каблуком.
— Ну, я человек простой. Раз не хочет по-хорошему… Когда мы вышли из бара, я ему по башке дал. Осторожно, чтоб не убить. Сунул в машину, увез в одно тихое местечко. Спрашивал по-взрослому. А он… Молчит. Смотрит на меня такими глазами… Словно не он мне жизнью обязан. Словно я ему чужой. Ничего не сказал. Ни про тебя, ни про архив. Ни слова.
Я слушал, и адреналин медленной, холодной волной разливался по жилам. Так значит, Ванька не сломался. Не выдал. Он принял удар и сохранил молчание. Гордость за товарища смешивалась с леденящим переживанием за его жизнь. Финн был опасен. Слишком опасен.
— Очень трогательная история, — сказал я, и мой голос прозвучал на удивление ровно. — Просто слезы наворачиваются. Но я, повторяю, ни с каким Подкидышом не знаком. И архива у меня никакого нет. Скорее всего, вас обманули. Либо… Либо не до конца ввели в курс дела. Да, очень много людей в последнее время что-то от меня хотят. Бумаги какие-то. Но… Я тоже буду откровенным. Здесь, в Берлине, мой отец много лет назад спрятал драгоценности. Собственно говоря, их я и искал. Даже нашел. Но…
Я развел руками и сделал разочарованное лицо.
— Не поверите, меня ограбили. Ровно в тот момент, когда камешки уже были в моих руках.
Конечно, я мог не говорить все это, но какой смысл? Если Финн и правда работает на британцев, об архиве ему точно сказали. По крайней мере, от банке и тайнике. Потому что кое-кто по имени Марта давно слила своим «хозяевам» все, что знала об архиве. Однако, мне сейчас нужно придерживаться определенной версии для всех. Драгоценности, да. Были. А документы — уж извините. Нет у меня ничего. И в банке тоже не было.
— Не надо мне про ограбление, — отрезал Финн, в его голосе впервые прозвучала сталь. — Я не гестапо, мне твои сказки не интересны. К тому же, у меня есть то, что тебе, думаю, будет очень нужно. Твой друг. В память о прошлом я не буду его пытать. Я просто пришлю тебе Подкидыша по частям. Начну с пальцев. Понял меня? Архив. Я хочу получить архив. Не копии, не переводы, а оригиналы. Все бумаги, что были у твоего отца. У тебя есть ровно сорок восемь часов. Принесешь архив — получишь своего Подкидыша живым и невредимым. Не принесешь… Ну, ты понял. Не заставляй меня убивать парня, которого я когда-то считал сыном.
Он повернулся и сделал несколько шагов в туман. Потом остановился, оглянулся:
— Жду тебя послезавтра. Здесь же. В восемь вечера. Одного. И помни… — Лицо Финна на мгновение исказила гримаса чего-то, похожего на сожаление. — Я не хочу этого делать. Не хочу вредить Ваньке. Но работа есть работа.
