Читать книгу 📗 "Таких не берут в космонавты. Часть 3 (СИ) - Федин Андрей Анатольевич"

— Это мой муж, — сказала Лидия Николаевна. — Леонид Аристархович Некрасов. Прошу любить и жаловать.

Она будто бы с вызовом взглянула на Илью Муромца и на его жену.

Мне показалось, что Наталья Андреевна посмотрела на учительницу немецкого языка с сочувствием.

Иванов пожал плечами.

— Надо же, — сказал он. — Я не знал.

Он покачал головой и заявил:

— Лидия Николаевна, у вас замечательный муж. Он герой. Только благодаря ему я сейчас жив. Как и многие те, кого он в сорок первом освободил из фашистского плена.

Муромец нервно пригладил костяшками пальцев усы.

— Я заметил, конечно, что у вас одинаковые фамилии. Но подумал: вы однофамильцы. Мало ли Некрасовых на свете. Вы сказали, что ваш муж погиб в сорок первом. Я не знал его имени. Я думал, что Леонид Аристархович умер в сорок четвёртом…

Физрук замолчал.

Лидия Николаевна улыбнулась и сообщила:

— Лёня жив. Это совершенно точно. У нас всё будет хорошо.

Она потёрлась щекой о плечо мужа — Леонид Аристархович погладил её по голове.

У моего правого уха прозвучал голос Черепанова.

— Здравствуйте, Лидия Николаевна!

— Здравствуй, Алёша.

— Вася, ты куда пропал? — спросил Черепанов. — Ленка Зосимова тебя ищет. Мы скоро начинаем.

Будто в подтверждение его слов прозвучал второй звонок.

Вместе с Черепановым я вернулся к сцене.

Лену Зосимову я там не увидел.

— Что это за страшный мужик стоял рядом с нашей класухой? — спросил Лёша.

— Это её муж, — сообщил я.

— Муж? — переспросил Алексей. — Она вышла замуж?

— Как я понял, это тот самый танкист, которого мы видели у неё дома на фотографии. Оказалось, что наш Илья Муромец с ним знаком. Они вместе воевали.

— Так он же помер, — сказал Черепанов. — Тот её муж. Ещё в начале войны. Класуха сама нам об этом говорила.

— Значит, не помер, — ответил я.

— Была же похоронка.

Я пожал плечами.

Сказал:

— Была. И что с того? Человек-то вот он: живой.

Черепанов оглянулся.

— Да, уж, — сказал Алексей. — Дела… Страшный-то он какой.

Я тоже обернулся — обнаружил, что Ивановы и Некрасовы всё ещё беседовали около дверей актового зала. Заметил: Наталья Андреевна Иванова посматривала на изуродованное ожогами лицо Леонида Некрасова с явным испугом. Увидел: глаза Лидии Николаевны наполнялись нежностью и восторгом всякий раз, когда она смотрела на своего мужа.

Класуха будто почувствовала мой взгляд.

Я встретился взглядом с глазами Лидии Николаевны.

Подумал: «Ей скоро сорок пять лет? Не похоже. Она не выглядит и на сорок».

Через служебный ход в актовый зал вошла Лена Зосимова. Я отметил: неё раскраснелись щёки, на её голове снова склонилась на бок пилотка. Лена замерла спиной к сцене, прижала к груди папку со сценарием сегодняшнего концерта и с текстом своих речей. Осмотрела меня и Черепанова с ног до головы. Вздохнула.

— Василий, Алексей, вы готовы? — спросила Зосимова.

Она посмотрела на нас строго, будто сержант на новобранцев во время торжественного построения.

— Всегда готовы, товарищ комсорг, — ответил я.

Черепанов кивнул, сжал кулаки.

— Готовы, — произнёс он едва слышно.

Зосимова взмахнула папкой.

— Василий, Алексей, вы пойдёте первыми, — сказала она. — Сразу после моей вступительной речи. Поднимитесь на сцену, как только я объявлю ваш номер. Помните: начало концерта это очень важно. Впечатление от вашего выступления повлияет на отношение гостей к последующим номерам. Постарайтесь, чтобы всё прошло гладко.

Лена снова вздохнула и продолжила:

— Мальчики, очень вас прошу: никуда не уходите со своих мест. Чтобы я вас постоянно видела и не переживала, что наше мероприятие вдруг сорвётся. Помните, что ваши выступления — костяк сегодняшнего концерта. Если с вами что-то случится, праздник полетит в тартарары. Поэтому лишний раз не отлучайтесь из зала. Очень вас прошу.

Лена шагнула к нам, чуть запрокинула голову.

Я кивнул, поправил на голове у Зосимовой пилотку.

— Всё будет хорошо, Лена, — сказал я. — Мы с Черепановым — опытные артисты. С нервами уже совладали. Медвежьей болезнью не страдаем. Автографы поклонницам пока не раздаём, поэтому не отвлечёмся и не пропустим свой выход. Не волнуйся из-за нас. Занимайся своими делами. Мы с Лёшей тебя не подведём.

Я взглянул на Черепанова и спросил:

— Ведь мы сегодня не подведём Лену? Как думаешь, Лёша?

Алексей кивнул.

— Да, — ответил он.

Тут же покачал головой и уточнил:

— Не подведём.

Черепанов вздохнул и едва слышно добавил:

— Наверное.

Зосимова снова обняла руками папку.

Я сказал:

— Вот только я бы поставил наши стулья не в зале, а коридоре около служебного хода. Снаружи.

— Почему? — спросила Лена.

В её голубых глазах я заметил отражения своего лица.

Пояснил:

— Здесь, в зале, мы с Лёшей всё время будем на виду. После первого же выступления нас станут разглядывать, как кукол в витрине магазина. В таких условиях лишний раз не почешешься; не расслабишься и не отдохнёшь. Проведём весь вечер в напряжении. Словно без перерывов. Трудный получится вечерок. Не вижу в этом смысла.

Я пожал плечами.

— Лена, подумай сама. Из коридора мы с Черепановым никуда не денемся. До сцены оттуда не дальше, чем от этих портретов. Дверь будет приоткрыта. Мы услышим каждое твоё слово. Появимся на сцене сразу же, как только ты объявишь наш номер. При этом у нас появится время, чтобы перевести дух. В случае чего, найдёшь нас в любой момент.

Зосимова взглянула на стоявшие у стены стулья.

Пару секунд раздумывала, хмурила брови.

— Ладно, — ответила она. — Ты прав, Василий. Тут вы не расслабитесь. Перебирайтесь в коридор.

Лена посмотрела мне в глаза и строго сказала:

— Но только от двери ни на шаг! Слышите меня?

— Разумеется, Лена, — ответил я. — Мы никуда не денемся. Не волнуйся.

Мы вынесли стулья в коридор, под присмотром дежуривших у двери служебного хода комсомольцев установили их у стены. Я отметил, что здесь было прохладнее, чем в зале. Да в воздухе витал настраивавший на деловой лад привычный запах хлорки.

Я посмотрел на хмурого Черепанова и спросил:

— Переживаешь?

— Угу, — промычал Лёша.

— Это нормально, — заверил я. — Все перед концертом волнуются.

Я похлопал буквально рухнувшего на стул Алексея по плечу.

— Один-два выхода на сцену и успокоишься, — пообещал я.

Нарочито спокойным тоном добавил:

— Мы много раз репетировали. Так что не переживай. Всё будет хорошо.

Раздался третий звонок.

Алексей вздрогнул и заявил:

— Сейчас начнётся.

Я придержал рукой дверь, посмотрел сквозь узкую щель. В спину меня подтолкнул дежуривший у двери комсомолец. Он тоже смотрел в актовый зал.

Замершая у края сцены Лена Зосимова выглядела румяной, будто только что пришла с мороза. Она приветливо улыбнулась. Её глаза задорно блестели.

Голоса в актовом зале стихли. Взгляды гостей сорок восьмой школы скрестились на лице Зосимовой. Шумно дышал стоявший справа от меня Черепанов.

— Здравствуйте, товарищи! — бархатистым контральто объявила комсорг школы. — Сегодня мы собрались в этом зале, чтобы вместе со всей страной отметить День Советской армии и Военно-морского флота. Мы не забыли, что двадцать третьего февраля тысяча девятьсот восемнадцатого года молодые отряды Красной армии, впервые вступившие в войну, наголову разбили немецких захватчиков под Псковом и Нарвой. Продвижение врага на революционный Петроград было остановлено. Мы помним, что именно поэтому день двадцать третье февраля тысяча девятьсот восемнадцатого года был объявлен днём рождения Красной армии…

Лена говорила громко, не подглядывала в папку, которую держала в руках. Смотрела на гостей школы. На кокарде её пилотки блестели серп и молот.