Читать книгу 📗 "Злой город (СИ) - Гор Александр"

30

«Пехоту»… Нет у монголов пехоты, есть спешенная конница. И используют её только в тех случаях, когда некого из пленных послать на приступ. Они ведь, заразы, когда передвигаются по густонаселённым районам, обязательно гонят кучу схваченного по пути местного населения, которым и прикрываются, штурмуя крепости. Именно эти люди выполняют все подготовительные работы, вроде заготовки лестниц, изготовления камнемётных машин, прорубания тех же самых проходов в заграждениях. А когда всё готово — тащат лестницы, прикрывая своими телами воинов от стрел обороняющихся. И даже по этим лестницам на стены карабкаются, принимая на себя камни, кипяток и расплавленную смолу.

Вот только корпус Орду-Ичена (хрен его знает, он ли назначен командующим походом против половцев, но поскольку является старшим среди Чингизидов в этом рейде, будем считать таковым его), во-первых, проделал большой путь от ближайшей густонаселённой области, а во-вторых, специально сформирован так, чтобы вести высокомобильные стычки с половецкой конницей в степи. А потому пленников, которые могут его задерживать, с собой не привёл. Значит, спЕшили самые «малоценные» конные отряды.

— Похоже, настало время нашего выхода, — вздохнул Беспалых и поскакал по лестнице вниз, к боевым машинам пехоты, стоящим возле въездных ворот.

В том, что осаждённые вдруг открывают ворота крепости перед штурмом, в общем-то, нет ничего странного. Вылазки регулярно случались даже во время нынешней кампании. Контратаковали монголов рязанско-владимирские войска в сражении под Коломной, осаждённые козельчане смогли повредить и сжечь несколько камнемётных машин, а также уничтожить несколько тысяч оккупантов. Но в ситуации, когда численное преимущество агрессоров просто подавляющее, как сейчас, это воспринимается именно в качестве жеста отчаяния: какие-то непримиримые воины решили подороже продать свои жизни и поскорее умереть с оружием в руках. Так что вид раскрывающихся створок вызвал в монгольском лагере восторженный вопль: враг фактически признал, что у него не осталось сил для защиты.

— Рано, суки, радуетесь! — прорычал капитан, ныряя в чрево БМД и закрывая за собой люк.

Начавшая рысцой продвигаться вперёд спешенная толпа даже чуть притормозила, узнав те чудовища, что перебили немала воинов хана Батыя. Там, под Козельском, они так и не попались в многочисленные ловушки, приготовленные для них хитромудрыми Субеде-багатуром и Бурундаем. А потом вдруг исчезли. Неужели именно здесь, за этими серыми каменными стенами их логово? Если удастся его раздавить, то и «бешеные черепахи», порождения повелителя подземного царства Эрлэга, не смогут больше наносить вред победоносным монгольским войскам.

Судя по всему, именно таким был ход мыслей того военачальника, который в ярости послал подчинённых ему воинов на штурм злого городка, под которым уже пали многие знатные люди. Теперь из-под этих стен нельзя уйти, не отомстив за их пролитую кровь. Даже если из-за этого сорвётся набег на половцев Котяна.

По приближающейся тьме (не тумену, не десяти тысячам, а неисчислимому количеству, брошенному в атаку), уж «работало» почти всё дальнобойное оружие обороняющихся. Включая три пулемёта и пушки каждой из боевых машин десанта. Падали и метались напуганные взрывами кони, валились попавшие под пулемётные очереди спешенные, волокущие на себе лестницы. А тёмная туча монгольских и союзных им воинов продолжала накатываться, словно не было этих потерь.

Вот в обстрел плотной накатывающей массы ордынцев включились лучники и арбалетчики, укрывшиеся за частоколом посада. За стрельбой и яростным воем почти не был слышен грохот последней из снаряженных мин направленного действия, подорванной Лесниковым. Перед оборонительными рвами крепости и посада уже нагромоздился целый вал человеческих и конских тел, на который продолжали карабкаться приотставшие. То ли полтора, то ли два десятка татар сумели перебраться через частокол, и с ними сейчас рубились дружинники Коловрата.

Если и чуть меньшая по высоте, то более протяжённая груда тел высилась и вблизи неподвижно стоящих БМД. Собственно, пулемётный огонь одной из них и предотвратил прорыв внутрь ограждённой территории посада.

И вдруг атакующие отхлынули назад. Не выдержали шквального огня. А может, и вида этих валов из мёртвых тел: никогда ещё за время этой войны ордынцы в одной атаке не теряли столько людей. Причём, те, кто мог бы усилить атакующих, рассеялись на всём пространстве от воинского стана до стен слободы. И пока они, усмирив перепуганных коней, пытались приблизиться к передним, снова что-нибудь грохотало или ревели страшными хриплыми голосами эти железные слуги Эрлэга.

Беспалых тут же приказал прекратить огонь, помня сколько боеприпасов осталось на складе Серой крепости.

— Уйдут же! — проорал в рацию Барбарин, похоже, вошедший в боевой раж.

— Хрен с ними, пусть уходят. Ты на таком расстоянии раза в три больше патронов потратишь, чем при стрельбе в упор, если будешь палить им вслед.

К воротам крепости ехали, не разбирая дороги. Труп попадается под гусеницы или раненый. Просто невозможно было проявлять гуманизм и объезжать каждого, подающего хоть какие-то признаки жизни. А сколько таких задавили свои же, растоптав мчащимися конями или сгрудившись в этот страшный вал из тел?

На этот ужас, само воплощение смерти, не хотелось смотреть, но он тянулся на добрую пару сотен метров. Всё ещё шевелящийся, стонущий и кричащий от боли.

Степное вороньё слетелось на место сражения ещё вчера и немедленно приступило к пиршеству. Сегодня же его распугали выстрелами и криками ярости, но едва прекратилась стрельба, как стаи падальщиков, многократно выросшие за прошедшее время, снова вернулись. И, похоже ещё долго, пока не будут преданы земле последние павшие, будут оглашать карканьем окрестности Серой крепости.

Впрочем, о захоронении погибших говорить ещё рано. Очень рано! Даже несмотря на огромные потери, сил у степняков предостаточно. К тому же, с запада подошёл ещё один отряд тысячи в три-четыре. И поэтому Беспалых приказал всем немедленно заряжать пулемётные ленты и магазины автоматов и пистолетов-пулемётов.

Затишьем воспользовались не только, чтобы пополнить боеприпасы. Удалось и покормить людей, и даже провести небольшое совещание на предмет «что делать дальше».

— Что-то мы бьём-бьём, а меньше их не становится, — пробухтел Зильберштейн, умудрившийся-таки поймать вскользь вражескую стрелу и теперь «блистающий» бинтом на предплечье.

— Ты не прав, Верзила, — возразил старому другу Андрей. — Если возьмёшь бинокль и присмотришься, то увидишь, что большинство коней, сгрудившихся вокруг ордынского лагеря, без седоков. Их пастухи собирают в стада и перегоняют куда-то. Кроме того, не забывай про обычное соотношение убитых и раненых: пять-шесть раненых на одного «жмура». Особенно после того, как мы их «крыли» из «агээсов»: ВОГи как раз редко убивают, но своими мелкими осколками оставляют небольшие, но очень болезненные раны. Так что, как мне кажется, из тех, кто добрался до лагеря, от силы треть боеспособна.

«Переводить стрелки» на задумчивого Беспалых даже не пришлось: он сам, не прерывая молчания, кивнул, подтверждая слова Андрона.

Задумался капитан из-за своего посещения посада, в котором потери обороняющихся оказались наиболее существенными. Всё-таки для стрельбы из луков и арбалетов мелкими отверстиями в стене, как для автоматчиков, не обойдёшься. А ордынцы во время атаки тоже пускали стрелы «по площадям». К тому же, те две дюжины врагов, что сумели перебраться через частокол, вовсе не задаром отдали свои жизни. И теперь, в случае следующего приступа, туда нужно будет перебрасывать дополнительные силы из крепости.

Но самое обидное — снова не уберёг себя Коловрат. Стрела-срезень перерубила ему сухожилие на правой руке, и теперь боярин потерял бОльшую часть боеспособности.

— Хвала Господу, что сумел хоть как-то отомстить безбожным за разорение Земли Рязанской! — сам расстроился из-за ранения Евпатий.