Читать книгу 📗 "Смутные дни (СИ) - Волков Тим"

Аглае нынче был предоставлен выходной — уехала с женихом в город, присматривать наряд для свадьбы. Вот Иван Палыч ныне и был за нее. Провел утренний обход, записал все в журнал, да благостно улыбнулся. Больных нынче было мало — всего-то трое. Поздней весной в деревнях обычно не болели, начиналась страда, и все болячки куда-то уходили, возвращаясь лишь ближе к зиме. Некогда было болеть! Посевная, покосы, выпасы…

На крыльце послышались торопливые шаги… Скрипнула дверь и на пороге возникла худенькая румяная девчушка с круглым курносым лицом. Синяя юбка, белая с вышивкою рубаха, поверх — овчинный жилет-кожух, в светлой косе атласная голубая лента. Модница!

— Ой, Иван Палыч… Припозднилась, чо ли…

— Здравствуй, Глафира, — доктор спрятал улыбку. — Так… самую малость…

— Ну, тогда пойду, приберусь…

Сняв овчинку, девушка загремела ведрами.

И вдруг резко обернулась:

— Иван Палыч! А к нам иностранец приехал! На автомобиле! В клетчатых портках! Вся деревня смотреть сбежалась. И я…

— Понятно! — доктор как раз собирался зайти к Анне Львовне. — Поглядим, что там за иностранец… хм…

Иностранца Иван Палыч встретил уже по пути — тот ехал на большой легковой машине непонятной марки… похоже, что на станцию или, скорее — в город. Клетчатая кепка-шотландка, рыжие космы, пышные бакенбарды, белый пиджак. Какие штаны — не видно — в салоне сидел. Этак восседал важно, и на доктора не обратил никакого внимания — лишь блеснули стекла пенсне…

Экий франт! И что ему тут надо? Впрочем, мало ли? Может, хочет основать какую-нибудь земельную концессию…

Проходя мимо школы, Иван Палыч с удивлением посмотрел на пустующий двор, обычно полный ребячьего веселья. В классе — насколько можно было разглядеть через окна — тоже никого не было. Даже сторож Мефодьич — тот отсутствовал. Интересно… зайти?

— Здрасьте, Иван Палыч! — на крыльце вдруг возник знакомый мальчишка — Вася, сын кузнеца Никодима, и нынче, похоже, один из любимчиков Рябинина.

— Иван Палыч, Степан Григорьевич не велел беспокоить!

— Что так? Занемог?

— Не-е! — рассмеялся Василий. — Бумаги какие-то составляет. К нам тут иностранец приезжал… Шотландский скаут!

— Скаут! — доктор хохотнул и закашлялся. — Неужто, и вправду — шотландец!

— Истинно так! — истово перекрестился мальчишка. — Какой-то главный там у них. Хочет с нами, со Степаном Григорьевичем, это… концессию на летний лагерь! Сильно Степана Григорьевича хвалил, потом с ним о чем-то в кабинете говорили… Так что мы теперь все будем скауты! Эх… скорей бы лето.

— Да многих ли отпустят? — усомнился доктор. — Огороды, покосы, скотина…

— Отпу-устят! — Василий важно надул щеки. — Во-первых, дней на десять всего… А во-вторых — иностранец! Все бесплатно. За счет Великой Британии! Построения разные, игры… и еда — от пуза! Родители уж многие захотели… Иностранец же! И — бесплатно.

— Ну, коли бесплатно — тогда понятно… Тогда сам Бог велел!

В город Иван Палыч и Анна Львовна приехали на поезде. На «Дуксе» Анушке было неудобно — в юбке не поедешь, сесть боком — намаешься, все же далековато, а надевать конно-спортивные панталоны — слишком вызывающе. Ладно бы в деревне, в лесу…

Однако же, нынче был особый день, можно сказать — праздничный. Председатель уездного Комитета Временного правительства господин Воскобойников лично просил всех своих сотрудников в обязательном порядке присутствовать нынче вечером в местном театре, где должно было развернуться некое празднично-помпезное действо, посвященное пропаганде внутреннего военного займа, пышно именуемого «Заем Свободы»!

Что ж, надо, так надо… Анна Львовна надела самую красивую свою блузку, и самую дорогую шляпку, недавно подаренную Иваном. Доктор тоже примоднился, насколько мог — белая сорочка с галстуком, до блеска начищенные штиблеты, шляпа… Изящная пара, черт побери! Так ведь первым классом и поехали — в проходящем экспрессе других билетов не было.

Еще на станции Иван Палыч купил газеты, местные, и центральные, более-менее свежие. Усевшись у окна, развернул кадетскую «Речь», по сути дела, официальный орган правительства. Зачитал Аннушке вслух:

— К вам, граждане свободной России, к тем из вас, кому дорого будущее нашей Родины, обращаем мы наш горячий призыв. Сильный враг глубоко вторгся в наши пределы, грозит сломить нас и вернуть к старому, ныне мертвому, строю. Только напряжение всех наших сил может дать нам желанную победу. Нужна затрата многих миллиардов, чтобы завершить строение свободной России на началах равенства и правды.

Не жертвы требует от нас Родина, а исполнения долга…

— Я думаю, мы еще это сегодня услышим, — улыбнулась Анна.

Доктор пошуршал газетами:

— А вот что ваши эсеры пишут: подписку на Заем Свободы организованно провели — рабочие петроградской фабрики «Русская цветопись». Одесские металлисты, потратив на облигации пятнадцать тысяч рублей из больничной кассы, заявили: «раз буржуазия уклоняется от исполнения долга, рабочие отдадут на алтарь Родины последние крохи»… О как! А вот еще… Газета «День»… «Тянулись тысячи рук с кредитками, с драгоценностями, с обручальными кольцами. Военные снимали с себя знаки отличия, простые женщины, возвращаясь из 'хвостов», отдавали хлеб, сахар и прочее, добытое с таким трудом. Многое сейчас же продавалось с аукциона за неслыханные цены. Подписка на заем в Петрограде достигла семидесяти пяти миллионов рублей… Ого! В целом же по стране она составила в среднем около двадцати миллионов в день.

— Однако! — учительница покачал головой. — А местные-то что пишут? Дай-ка — «Ведомости»… Ага! В театре сегодня ожидается… концерт учащихся женской гимназии… И выступление… знаменитой актрисы Софьи Гославской! Ничего себе! — ахнув, Аннушка всплеснула руками. — Вот это да! Сама Софья Гославская!

— А кто это? — невинно поинтересовался доктор.

Анна Львовна округлила глаза:

— Да ты что, Иван! Кроме своих микробов вообще ничего не знаешь? Да помнишь, на той неделе в синематограф ходили? «Обрыв» смотрели. Она там играла Марфиньку.

— А-а-а… — Иван Палыч сделал вид, что вспомнил. — А еще она где снималась?

— Да много где! «Руслан и Людмила», «Снегурочка», «Ревность», «Сестра милосердия»…

— Сестра милосердия… — прикрыв глаза, негромко протянул доктор. — Наверное, хороший фильм…

Санитарный поезд… Женечка, Мария Кирилловна, сестрички… где ж вы теперь? Все там же, в поезде? Мария Кирилловна, впрочем — нет… А Завьялова, интересно, из контрразведки — куда? И выпусутили ли вообще? С его то хотьбой по краю и дружбой с такими сомнительными людьми…

— Иван! Иван! Ты спишь, что ли? Приехали!

Вокзал оглушил газетчикам:

— Заем Свободы! Заем Свободы! Уже в Зареченске!

— Создано кАлиционное правительство с участием эсеров и меньшевиков!

— Ого! — на ходу удивился доктор. — Ань, слышала? Ваши в правительство вошли. Не только в Совете теперь!

— И правильно! Давно пора было пригласить в правительство представителей революционных партий!

— Заем Свободы! — продолжали вопить мальчишки. — Сегодня в театре — госпожа Гославская!

— КАлиционное правительство создано!

— Коалиционное, дефективный! — Иван Палыч хмыкнул и, взяв Аннушку под руку, быстро зашагал к извозчикам.

Уездный театр блистал электрическим светом и солнечными зайчиками, проникавшими в фойе сквозь большие витринные окна. Еще не начинало смеркаться, а народ уже собрался. Воскобойников во фраке с манишкой, его заместитель Краюшкин в таком же наряде.

Вот Чарушин помахал рукой… Ольга Яковлевна… спасибо ей за «браунинг»…

Иван Палыч светски раскланивался со знакомыми…

Вот кто-то хлопнул по плечу:

— Здоров, Иван Палыч!

Петраков! В новом защитного цвета френче с красным бантом. Таком же, как и у военного и морского министра Александра Федоровича Керенского, эсера и бывшего адвоката. С кобурою на поясе.

— И тебе, Василий Андреевич не хворать. Как здоровье?