Читать книгу 📗 "Инженер Петра Великого 4 (СИ) - Гросов Виктор"

Я махнул рукой Любаве, которая уже вовсю гремела ухватами у печи, и, плеснув на лицо ледяной воды из умывальника, пошел прямиком туда, где стучало сердце всего Игнатовского — в нашу «конструкторскую». Так мы прозвали большую избу, отданную под штаб. Внутри уже кипела работа. Вся команда «мозговых штурмов» была в сборе. Осунувшийся Нартов буквально врос в какой-то чертеж. Рядом, аккуратной стопочкой раскладывая бумаги, сидел Леонтий Филиппович Магницкий — сосредоточенный и чуточку на нервах. Федька с Гришкой что-то писали. А в самом темном углу, почти слившись с тенью, примостился капитан де ла Серда. Он молча набивал трубку.

— Доброго утра, господа, — я вошел, привлекая внимание. — Пора за работу. Сегодня у нас разбор полетов.

Я подошел к столу, заваленному чертежами и деревянными моделями, и взял небольшую паузу, чтобы собраться с мыслями.

— Мы победили. Выплавили первую сталь, получили от Царя добро, компанию создали. Но давайте по-честному: мы победили вопреки. Чистое везение и Божий промысел. И если мы прямо сейчас не начнем затыкать дыры, то в следующий раз так может не свезти.

Я повернулся к Нартову. Тот оторвался от бумаг и вперился в меня взглядом.

— Андрей, твоя паровая машина — зверь. Только необъезженный. В день плавки ее колотило так, что я думал, она вырвет болты из фундамента и улетит к лешему, прихватив с собой полцеха. Давление в котле скакало, как сумасшедшее. Из-за этого компрессор не дул, а плевался воздухом. Я поймал момент, когда надо было глушить, что называется «на чуйке», на каком-то шестом чувстве. Но ставить на это целое производство — слишком большой риск. Одна ошибка — и на выходе у нас тонна бесполезного чугуна. Или, что еще хуже, пережженного железа, которое только на переплавку.

Нартов нахмурился. Он и сам все это прекрасно понимал — он же стоял у рычагов, пытаясь укротить этого монстра.

— Но это только полбеды, — продолжил я. — Есть и вторая, о которой мы догадывались, но теперь убедились.

По моему знаку в избу вошел один из литейщиков. В руках, завернутый в грязную рогожу, он держал уродливый, ноздреватый кусок чего-то, похожего на застывшую пену из ада. С глухим стуком он положил его на стол.

— Вот, ваше благородие. Достали, пока «конвертур» остывал. Вся футеровка изнутри этой гадостью покрылась, еле ломами отодрали.

Я взял в руки тяжелый, пористый обломок. Он все еще был теплым.

— Это шлак. Оксиды кремния, марганца… в общем, вся дрянь, что выгорает из чугуна. Она легче стали, всплывает наверх и застывает, намертво прикипая к стенкам.

Магницкий тут же снял очки, протер их и вгляделся в обломок. Его мозг мгновенно выдал неутешительный прогноз.

— Погодите, Петр Алексеевич… — с тревогой в голосе произнес он. — Это что же получается, после каждой плавки нам придется останавливать весь процесс, ждать, пока эта штука остынет, а потом посылать мужиков с ломами, чтобы они часами эту заразу выковыривали?

— Именно так, Леонтий Филиппович, — подтвердил я. — Сутки простоя на каждые полчаса работы. Вся наша производительность летит коту под хвост. Мы будем сталь выплавлять медленнее, чем Демидов свой чугун на Урале.

В комнате повисла гнетущая тишина. Эта проблема была бревном, которое перегораживало нам всю дорогу.

— И есть третья, — я отпустил литейщика и подошел к грифельной доске, взял мел. Рука сама начертила знакомый силуэт нашего первенца. — Наш конвертер — как высокий узкий стакан, похожий на грушу, да. Есть один нюанс. Давление столба жидкости. Чем он выше, тем труднее его продуть. Мы тратим уйму энергии, чтобы продавить воздух через эту толщу расплава. Наша паровая машина и так работала на износ, рискуя в любой момент разлететься на куски.

Я отбросил мел и обернулся к своей команде. На лицах — откровенное уныние. Только что были героями, творцами чуда, а теперь это чудо грозило обернуться пшиком.

— Итак, у нас три задачи, которые надо решить, пока не поздно, — я начал загибать пальцы. — Первое: построить нормальный, надежный силовой агрегат. Второе: спроектировать новый улучшенный конвертер — низкий и широкий, как тазик, чтобы дуть было легче. И третье, самое геморройное: придумать, как избавляться от этого проклятого шлака, не останавливая печь. Вот наш план на ближайшее время. Все остальное — в топку.

В этот момент подал голос де ла Серда. Он все это время молча сидел в углу, раскуривая трубку, и казалось, вся эта техническая возня его нисколько не волнует.

— Пока вы, господа, будете с железом воевать, моя война уже началась, — его голос был сухим и безэмоциональным. — Я отобрал три десятка лучших. Тех, кто прошел Евле. Тех, у кого в глазах нет страха, а в руках — жалости. Мы уже гоняем их по лесам. Учу горло врагу резать и на брюхе ползать.

Он поднял на меня свои выцветшие, колючие глаза.

— Но охрана по периметру — это полдела, барон. Враг хитер. Он не полезет на стену, он постарается, чтобы ему открыли ворота изнутри. Мне нужны полномочия. Мне нужны глаза и уши в каждом цеху. Я должен знать о каждом новом работнике, госте, косом взгляде. Предатель, подсыпающий яд в суп, опаснее шведского полка на границе.

Я посмотрел на старого испанца. Его слова упали на благодатную почву. Покушение на Нартова было предупреждением. Это был первый выстрел в новой, тайной войне. Я не стал сразу отвечать, а вместо этого позвал человека, который все это время тихо стоял у двери, — Орлова.

Мой верный сорвиголова, с которым мы прошли и огонь, и воду, и медные шведские трубы, вежливо улыбнулся и подошел. За последние месяцы он из простого гвардейского офицера превратился в начальника службы безопасности всего Игнатовского. По моей наводке он уже наладил и дозоры, и систему пропусков, и свою небольшую агентурную сеть среди работников. Опыта в этом деле у него было уже побольше, чем у многих в Тайной канцелярии.

— Капитан, — обратился я к де ла Серде. — Вы правы. Вам нужны не только полномочия, вам нужна структура. И правая рука.

Я повернулся к Орлову, затем снова к испанцу.

— Сеньор де ла Серда, вы — мозг нашей безопасности. Стратег. Вы будете планировать операции, учить людей, думать на три шага вперед. Вам нужен тот, кто будет вашими руками и ногами здесь, на земле, кто знает каждого мужика в лицо, каждую тропинку в этом лесу. Орлов — сейчас начальник всей охраны. Он уже многому научился, но ему не хватает вашего опыта, вашей хватки. А вам, в свою очередь, не хватает его знания местной специфики.

Я посмотрел на обоих. Два абсолютно разных человека. Прямолинейный, бесстрашный русский рубака и старый, умудренный интригами европейский лис.

— Я хочу, чтобы вы работали вместе. Орлов будет вашей правой рукой, первым заместителем. А вы, сеньор, станете его наставником в этой грязной игре. Научите его всему, что знаете сами. Создайте мне такую службу безопасности, чтобы мышь без нашего ведома не проскочила. И чтобы Демидов на своем Урале икал каждый раз, когда кто-то из его людей просто подумает сунуться в нашу сторону.

Де ла Серда долго, изучающе смотрел на Орлова. Орлов в ответ смотрел прямо, без тени робости.

Орлов первым протянул свою широкую, как лопата, ладонь. Старик на мгновение замешкался, а потом медленно, с достоинством, вложил свою сухую, костлявую руку в его. Их рукопожатие было крепким. Союз был заключен.

— Вы получите все, что нужно, — уже обращаясь к ним обоим, произнес я. — Абсолютный карт-бланш. Действуйте.

Старик молча качнул головой в знак согласия и снова погрузился в свои мысли. Уверен, что он думает о том, как передать свой опыт. Орлов же едва заметно ухмыльнулся, предвкушая новую, интересную работу.

Я же обвел взглядом свою команду. Усталые, озадаченные, но не сломленные лица. Раньше мы воевали со шведами и англичанами. Теперь нашими врагами стали скачущее давление, тугоплавкий шлак и невидимые шпионы. И кто его знает, какой из этих врагов был опаснее.

На следующий день после нашего «разбора полетов» Игнатовское загудело с новой силой. Уныние, которое на миг овладело моими людьми, сменилось злым, рабочим азартом. Русскому мужику, как известно, чем сложнее задача, тем интереснее жить. А задач я им нарезал на год вперед. Наша конструкторская изба превратилась в поле битвы, где вместо сабель скрещивались идеи, а вместо крови на пол летела грифельная пыль.