Читать книгу 📗 "Я – Король Баварии ((Бедный, Бедный Людвиг)) (СИ) - Тарханов Влад"

И вот, в лучших традициях баварского дома, вечером отец поведал мне, что считает предложение Марии Прусской заслуживающим внимания и мы 2 февраля сего года будем слушать оперу «Лоэнгрин» в театре города Мюнхена. Как вы понимаете, ничего приятного для меня в этом не было. А еще, вызывало опасение, что «ночная кукушка» нас с дедом перекукует. Но возражать отцу, когда он уже принял какое-то решение (особенно в семейных делах) — дело абсолютно бесперспективное. Так что… театр полон, ложи блещут[3].

* * *

Мюнхен. Оперный театр.

2 февраля 1861 года

Театр полон, ложи блещут! Да, это и про Мюнхенскую оперу в том числе.

(оперный театр в Мюнхене — он же Nationaltheater München, дважды горел, причем почти до тла, окончательно уничтожен бомбардировками союзников во время Второй Мировой войны, восстановлен практически в первозданном виде, считается одним из лучших оперных театров Европы)

Я еще в Мюнхене не был. Ни в ЭТОЙ жизни, ни в ТОЙ. Могу сразу сказать, что город мне понравился и не понравился одновременно. В нём чувствовалось стремление к красоте и гармонии, но в то же время и какая-то театральность, как будто я еду по роскошным декорациям, за которыми скрываются не самые приглядные вещи. В чём-то Мюнхен старался наследовать Венскому имперскому шику, но всё-таки до оного не дотягивал. Впрочем, в той же архитектуре чувствовалось влияние и соседней Франции, во всяком случае, Национальный театр Мюнхена был явно построен по образцу из прекрасного Парижа. На площади перед оперой возвышался помпезный памятник прадеду — первому королю Баварии Максимиллиану. Одетый в греческую тогу предок на себя был похож отчасти… Весьма отчасти. Умение современников приукрашивать действительность меня всегда поражало. Впрочем, до социалистического реализма тут пока еще не добрались. Так что наслаждаемся тем, что есть. Вереница карет у главного входа — выполненного в виде пронаоса античного храма с многочисленными барельефами и красивыми колоннами в классическом стиле. Мне пришлось делать вид, что все эти диковинки мне не в вновинку, а как иначе? Я ведь потерю памяти не симулировал, та что ходить с задранной головой подобно свежаку-туристу мне как-то не с руки. Всё-таки в этом времени понимают что-то в роскоши и удобстве. Во всяком случае, если театр начинается с вешалки, то для королевской четы предусмотрена своя собственная даже не вешалка, а комната, в которой мы смогли переодеться и направились в королевскую ложу. При этом необходимо по дороге постоянно с кем-то раскланиваться, здороваться, вежливо кивать в ответ, в общем — не проход в ложу, а пытка для закоренелого социопата вроде меня. А вот королевская чета чувствовала себя тут как рыба в воде, казалось, они купаются в лучах общего обожания и лизоблюдства (куда без этого).

— Обрати внимание, сегодня госпожа прокурорша sieht aus wie eine gerupfte Henne // выглядит как общипанная курица.

Матушка, раскланиваясь с очередными неслучайными встречными не преминула кому-то из них вставить шпильку в бок.

— А что же ты хочешь, дорогая, ее ведь недавно покинул любовник. Теперь она находится в состоянии душевного неблагополучия.

— О да, найти верного любовника в наше время — непростая задача. — Поддержала державного сплетника маман. Кажется. она на эту вылазку в театр делает решающую ставку. Как говориться, по результатам она получит всё… королевство Баварское в свое безраздельное пользование… или же ничего! И снова здравствуй, Нойшванштайн!

[1] Ну, она так и оставалась прусской принцессой, даже будучи баварской королевой.

[2] Иоганн Штраус Старший (король вальсов) умер в 1849 году

[3] Если что — цитата из А. С. Пушкина.

Глава двадцать шестая

Страдания юного Людвига

Глава двадцать шестая

Страдания юного Людвига

Бавария. Мюнхен. Оперный театр.

2 февраля 1861 года

Читали ли вы когда-нибудь Гёте «Страдания юного Вертера»? Говорят, что после опуса о самоубийстве этого молодого человека по всей Европе пошла волна подражаний «герою» с исключительно летальными исходами. Да плевать на романтически настроенных фрицев, которые готовы расстаться с жизнью по столь дурацким поводам. Тем более, «в подражании» кому бы то там ни было! Так вот, к чему это я? А к тому, что мои страдания в Национальном театре Мюнхена были куда как сильнее, нежели страдания юного Вертера в интерпретации великого Гёте.

А всё начиналось столь неплохо! Сначала, как только мы разместились в ложе к нам, заявился тучный баварец с довольно крупными и грубыми чертами лица и большими мешками под глазами. Это оказался генеральмуздиректор Мюнхена и, по совместительству, главный дирижер Баварской оперы, Франц Пауль Лахнер.

(Франц Пауль Лахнер)

По одежде и телосложению — типичнейший баварский бюргер примерно среднего достатка. Впрочем, личность достаточно примечательная, деятельная и заслуженная. Происходил из династии музыкантов (в это время в германских государствах такое случалось сплошь и рядом) получил весьма неплохое образование, жил в Вене, встречался с Бетховеном, известным теоретиком музыкального искусства Зехтером, был дружен с Шубертом. Впрочем, дар последнего не оценил, говаривал как-то: «Жаль, что Шуберт учился не так много, как я, иначе, при его чрезвычайном таланте из него получился бы мастер». В этом австрийском гении баварец рассмотрел только дар исполнителя! Лахнер получил некоторую известность как дирижер и организатор — он отвечал за проведение всех более или менее крупных музыкальных фестивалей, которые проходили с неизменным успехом. А вот как композитор явно был слабоват и откровенно подражал Генделю и Баху. Впрочем, с этим заслуженным человеком я пообщался с истинным удовольствием, ибо чувствовалось, что он живёт и дышит музыкой и абсолютно предан Великому искусству. Франц Пауль сообщил, что именно он будет сегодня стоять за пюпитром и пожелал нам приятного времяпровождения, после чего удалился готовиться к выходу в оркестровую ложу.

И вот после его ухода началось. Маман спросила отца, почему «наш любимый сын» выбрал себе принцессу из негерманских княжеств. По ее мнению, даже австриячка была бы лучше этого сомнительного выбора. Она объясняла это тем, что савойская династия — это династия выскочек и ни в коем разе неровня «нашему прекрасному принцу». Ого! Получить из уст майн либер мутер два комплимента за одну минуту, дорогого стоит. Отец, настроенный миролюбиво (у меня создалось впечатление, что, не смотря на некоторое количество тайных любовниц, Мария как-то сексуально весьма сильно привлекала нашего бедного Максимиллиана) отвечал, что в чем-то его супруга, конечно, права. Правда, Савойский дом, который стал королевским, на полвека ранее, чем дом Виттельсбахов, но по влиянию, конечно, с баварским его не сравнить. Ага, ага! Три раза АГА! Сейчас савойцы объединят Италию и где окажутся их представители? На троне довольно серьезного государства, а где Виттельсбахи? В прусском генералитете в лучшем случае?

Пришлось вставить свои пять копеек и спросить мамашу, а с каким из государств германской нации мы не находимся в родственных отношениях? А с прусским домом у нас даже произошел двойной обмен — они нам принцессу, мы им. В свое время такой союз укрепил наши добрососедские отношения и с политической точки зрения оказался более чем оправданным. А с другими королевствами и герцогствами что у нас твориться?

Тут папахен стал вслух перебирать список более-менее самостоятельных и видных государственных образований и вскоре убедился. Что со всеми мы состоим в том или ином родстве. Как тесен мир Германской нации!