Читать книгу 📗 "Бои местного значения (СИ) - Зурков Дмитрий"
Илья поддерживает Тимофея с одной стороны, с другой подставил своё плечико мелкий приёмыш.
А мы сейчас раздадим каждому по заслугам. Хотел поначалу пристрелить крысюков, но всё же решил проявить несвойственное мне милосердие. Ведь сказано в Писании — не убий. Хотя, как сказать…
— Тэк-с… Ну-ка, повернись, голуба, мордочкой своей сюда. — Первым на раздаче оказывается бугай, грозивший мне ножиком. — Я так понимаю, это ты мальчишку об стену приложил? Ручки сильно чесались?.. На!..
Чпуф… Выстрел легонько отдаёт в руку, пиджак блатаря на правом плече расцветает красным, его владельца кидает на стену, и он с воем сползает вниз…
Не убий!.. А я и не убиваю… Да воздастся каждому по делам его!.. Кажется, — Евангелие от Матфея… Двое пинавших Штакета тоже валяются в пыли, один — с раздробленным коленом, другому свинцовая пилюля прилетела в ступню…
Теперь — картёжник-главарь… Стоит на коленях спиной ко мне, упёршись лбом в стену и задрав ручонки как можно выше. Браунинг — за ремень, захват кисти, рывок на себя разворачивает тушку, подбиваем второй рукой локоть вверх-наружу, захваченную грабку резко тянем вертикально вниз… Такие переломы, если и лечатся, то очень долго и трудно. И не держать ему больше карты. Ни краплёные, ни другие… Лёгкий хлёст ребром ладони по кадыку, чтобы сипел, а не орал…
Когда вернулся на перрон, поиски «мадам» Яковлевой уже закончились. Девица, упражнявшаяся в челночном беге, и оказалась той самой Алёнкой-супружницей… А ничего такая. Одета «чистенько, но скромненько», держится с достоинством, невзирая на катастрофическое положение. Только взгляд настороженный и совсем чуть-чуть испуганный. Ну да на ангела я сейчас вряд ли очень похож…
— Документы хоть с собой? — Тимофей задаёт самый животрепещущий вопрос.
Не совсем ещё пришедшая в себя путешественница инстинктивно проводит рукой по груди, затем утвердительно кивает.
Ну да, где же ещё прятать важные бумажки, как не там. В то место уж точно никто не сунется. Почти. Говорим-то про нормальных людей, таких, как те, что только что познали, что такое «неотвратимое возмездие», за таковых не считаем.
— Вещей много было?..
«Проводники», «разнорабочие» и «носильщики», ехавшие по армейской привычке в теплушке с вполне достаточным комфортом, отгородили неожиданному пополнению брезентом «семейный» угол, помогли вымыться, да и вообще привести себя в порядок. А на следующие сутки, окончательно озверев от приличного общества в купейном вагоне и оставив на растерзание ехавшим сударям, мадамам и мадмуазелям ни в чём не повинного Илью Лексеича, перебрался к своим бойцам. И полночи вёл разговор за жизнь с бывшим блатным.
Тогда и узнал, что Клеща прикончили молодые и голодные «шакалята», чтобы расширить свою территорию. Что его, Штакета, очень сильно порезали на разборке, и ему чудом удалось сховаться за каким-то заборчиком.
Что его, истекающего кровью, затащила к себе в подвальную каморку Алёна, которую в округе называли по-разному. Алёной-травницей, блаженной Алёнушкой, Ленкой-ведьмой. За то, что могла наложением рук и молитвой человека вылечить…
И вытащила парня в прямом смысле слова с того света, молилась за него, а он, едва встав на ноги, ушёл из блатного мира, поверив тихому девичьему голосу, всё говорившему и говорившему ему о Боге…
А после венчания решили уехать туда, где их никто не знает, и начать жизнь «с чистого листа». Потому и рванули в Приамурье. И, случайно увидев, как кодла нищих попрошаек лупила одного из своих, а Тимофей вдруг вспомнил и своё детство, и как я забирал Лесю из «весёлого» дома, и эпопею с Данилкой. И, даже не раздумывая особо, отогнал крысёнышей от избитого Ванятки.
Потом подошли «смотрящие» и предложили попытать счастья. Которое должно было закончиться за теми сараюшками, но тут, как чёрт из табакерки, появился знакомый Вашбродь…
Глава 20–24
Глава 20.
Наконец-то наш поезд дополз до очень долго ожидаемой конечной станции «Вылезайка», хотя обычно её именуют Суражевкой. Потому, как основали её в тысяча девятьсот первом году три «отца-основателя» со чады и домочадцы из Суражского уезда Черниговской губернии. Типа в память об исторической малой Родине. Хоть все первопроходцы были плодовитыми и многосемейными, да ещё новые пилигримы прибывали, но несмотря на это и через два годика на двадцать пять дворов приходилось всего лишь около семидесяти человек, не считая крупного и мелкого рогатого скота.
Вот так и жили бы они тихо, дружно и счастливо, охотились, рыбачили, хлеб растили, но прилетела благая весть-сенсация о том, что железную дорогу тут строить будут, — и началось! На девятьсот одиннадцатый год в селе проживало уже под две с половиной тысячи человек, причём черниговские бесследно растворились в интернациональной массе русских, белорусов, татар, ну и, конечно же китайцев с корейцами, куда ж без них-то. В шестнадцатом году населения — уже за семь тысяч. Напрочь забывших что такое крестьянский труд.
Вот паровая лесопилка, винный и пивной заводики, куча забегаловок, фотосалон, парикмахерская, постоялые дворы, гостиница для благородной публики и аж целых сорок восемь магазинов, среди которых, между прочим, «Кунст и Альберс» и «Чурин и Ко», испытывающих друг к другу ту самую незамутнённую и всепоглощающую ненависть, которую могут испытывать только истинно русские купчины к германским буржуям, — это да, это — цивилизация, среди великолепия которой затерялись пара церквушек, больничка и полицейский околоток. А всё остальное… Так, ерунда, пыль под ногами…
Всю вышеперечисленную информацию получил перед отъездом от Павлова, который напряг свой аналитический отдел, и они составили для всего маршрута постанционные справки вплоть до фамилий разных начальствующих и просто значимых людишек. Но даже они не могли предугадать того, на что я сейчас смотрел, как баран на новые ворота, слыша за спиной еле сдерживаемый хохот Ильи и Гордея… Нет, мне просто интересно, это вот так вот выглядит тихо ползучая китайская экспансия? Или пока мы тащились по рельсам за нашим паровозом, нас обогнала реформа правописания?..
Над грязными дверями не менее грязной и зачуханой избы висит вывеска, криво написанная русскими буквами на незнакомом языке. «Дишовастолова Абеды и Ужын Чай». Охренеть! Данон и Кюба однозначно нервно курят в сторонке…
Мы разгрузились в тупичке, куда наши теплушки загнали, отцепив от состава. Потом, оставив «сторожей», отправился со своими замами поглядеть на местную цивилизацию. Семейство Яковлевых в полном составе двинуло сначала за нами, потом — по лавкам и магазинам.
Я всё-таки успел связаться по телеграфу со следующей станцией, но когда прибыли туда, местные только руками развели. Багаж отставших от поезда за время перегона каким-то непостижимым образом растворился в воздухе. И никто из соседей-попутчиков не углядел, как это произошло. Наверное, за долю малую. Больше всего этому опечалился Ванятка, ни разу в глаза не видевший этих узлов с рухлядью. Алёна же вполне спокойно подвела итог фразой «Господь дал, Господь взял».
На всякий случай отправил вместе с ними пару наших ребят, одних отпускать не рискнул, тут нравы — Доусон нервно курит в сторонке. Есть деньги — можно всё. Нет денег — можешь песочком заплатить, золотым, само собой. Не опасаясь ни полиции, ни чиновников, приставленных бдеть, чтобы всё в казну капало. Но в кабаке тебя опоят, обсчитают и обыграют, у «весёлых» девок по карманам пробегутся, пока в томной неге валяться будешь. А могут и просто по голове чем-нибудь тяжёлым приласкать, благо, Зея рядом, до Амура всего-то вёрст сто восемьдесят по течению, а там и до Тихого океана недалече…
Не успеваю прокомментировать уровень грамотности местного населения и диагноз писавшего вывеску, как сзади раздаются торопливые шаги, на звук которых и оборачиваюсь… Ёшкин-Матрёшкин! Етишкин-Шишкин! Едрид-Ангидрид!.. Что-то там ещё было, но — не помню, буквы кончились!..
