Читать книгу 📗 "Защита Чижика (СИ) - Щепетнев Василий Павлович"

Девочки приехали не с пустыми руками, не полагаясь на анонимных поклонников. Как заправские снабженцы, они выгрузили из объемистой сумки кое-что существенное. Прежде всего — стальную кружку-термос «Стэнли», неубиваемую, привезённую из Лас-Вегаса когда? Давненько. Потом — маленькую, но увесистую баночку осетровой икры, черной, зернистой. Рядом — булочку. Не абы какую, а свежую, румяную, испеченную утром в маленькой, но гордой пекарне санатория «Сочи». Два яйца, сваренные вкрутую, — белые, гладкие, надежные, как два стражника, Шалтай и Болтай. И пачечку зеленого чая. Не россыпью, не в жестяной банке, а в заварочных пакетиках. Знаменитый «Советский Краснодар», цена — восемьдесят шесть копеек за двадцать пять пакетиков, пятьдесят граммов нетто. И то, говорят, не укупишь. Он от всех болезней помогает, всё ЦеКа на нём держится. Вот этакий легендарный чай Надежда и приготовила. Но только мне. Тебе играть, тебе и пить, заявила она. Девочки же с легкомысленной беззаботностью продолжили потягивать «Абрау Дюрсо», словно предстоящее открытие турнира было делом десятым. Для них — да.

Пью. Как и положено в таких случаях — мелкими, осторожными глотками. Чай горячий, в меру крепкий, в меру терпкий. Свой. Надёжный. Не подаренный анонимными врагами или подобострастными администраторами.

Пью и читаю газеты. Они лежали тут же, на журнальном столике, аккуратной стопкой — сегодняшние. Доставляют первым московским рейсом. В газетах наша сила! «Правда», «Известия», «Комсомолка», «Советский спорт» — всего восемь наименований. Одно из моих многочисленных условий организаторам турнира. Пусть привыкают, что чемпион должен быть в курсе всего. Или хотя бы создавать такое впечатление. Чтение газет — ритуал, такой же обязательный, как утренняя зарядка.

Начинаю всегда с последней страницы. Так уж повелось. И во всех газетах — на последних, самых читаемых страницах — пишут о Мемориале Чигорина. Конечно, не само собой так получилось. Не снизошло на журналистов внезапное вдохновение. Партия скомандовала: «Подробно освещать турнир!», и пресса, как хорошо обученный взвод, дружно ответила: «Есть подробно освещать турнир!». В каждой приличной газете, разумеется, есть свой постоянный шахматный обозреватель. А где вдруг такого постоянного обозревателя нет — пригласят временного. Знающего человека. А там, глядишь, из временного, если повезет и если будет угодно начальству, станет постоянным. Шахматисты, если это не самые популярные гроссмейстеры, чьи лица мелькают на экранах и в журналах, в деньгах не купаются, отнюдь. Заработки скромные. А вести в газете шахматный раздел — какое-никакое, но подспорье. Постоянная копейка. Вспомнить хоть самого Чигорина: в «Новом времени» он зарабатывал публикациями недурно. Говорят, как директор гимназии. Ну, так то Чигорин… И ну, так то «Новое время»… Другие времена, другие газеты.

В «Комсомолке» нашел: «Опытный и матёрый Михаил Чижик будет экзаменовать новое поколение шахматных талантов». Матёрый Чижик. Вот так. Дожил. Был юным талантом, а стал матерым экзаменатором. Время — лучший, и самый беспощадный, тренер. Оно поставит мат каждому. Но хотелось бы попозже.

Пробегаю глазами состав турнира. Умеренно-представительный. Шестнадцать участников. Тринадцать гроссмейстеров, три международных мастера — крепкие середняки, но с амбициями. Восемь наших, советских. Восемь иностранцев. Из иноземцев пятеро — братья по лагерю социализма (югослав — брат двоюродной, но все же не капиталист), и трое представляют «капитал». Трое — моложе меня. Голландец — спокойный, методичный. Исландец — нордический, опасный. Бакинец — горячий, талантливый. Ещё трое — ровесники. А вот девятеро — старше. Седые, или лысые, или с животами. Но «матёрый», конечно, я. Потому что чемпион. Потому что имя. Потому что на мне фокус. Ладно, правильно написали в «Комсомолке». Кто чемпион, тот и матёрый! На то он и чемпион, чтобы быть мишенью для всех.

Тихонько, но настойчиво зазвонил телефон. Не тот кремлевский, что в санатории, а обычный, сочинский. Трубку подняла Надежда. Послушала секунду, просто сказала: «Хорошо», вернула трубку на место и повернулась ко мне. В её глазах — смесь привычной заботы и легкого волнения перед началом действия.

— Пора, Чижик, — сказала она просто. — Тебя ждут. Открытие турнира через пятнадцать минут. Торжественное открытие!

Последние слова она произнесла с легкой, едва уловимой иронией. Это «торжественное» висело в воздухе, как декорация. Но декорация обязательная. Как зеленое сукно столов, как фигуры Стаунтона, как микрофоны и фотографы. Игра начиналась. Не та, что на шахматной доске — та была позже. А та, что всегда: игра в значительность, в важность момента, в торжественность бытия. И моя роль в ней была предписана: Матёрый Чижик. Опытный. Экзаменатор. Я вздохнул, допил последний глоток уже остывшего зеленого чая, «Советского Краснодара», ощутив его травянистую горечь на языке. Пора выходить на сцену.

Глава 14

26 мая 1980 года, понедельник

Необыкновенный концерт

Если для обыкновенного человека понедельник — начало трудовой страды, окрашенное для одних радостной надеждой, а для других — привычной горечью, то для нас, участников шахматного турнира, это день отдыха. Правда, не для всех: есть те, кому придётся доигрывать отложенные партии. Но я не из таковских. В первых двух турах всё решилось в основное время. Оба мои противника сдались в основное время, хотя и по-разному. Один — стремительно, на двадцать первом ходу, словно споткнулся о собственную тень. Второй же, напротив, бился до последнего, аж до тридцать седьмого хода, и получил мат. Упорный человек. Таких уважаешь. Не за результат, разумеется, а за эту упрямую волю к сопротивлению, когда всё уже предрешено.

И тут же, словно салют такому упорству, Яков Дамский — голос турнира в эфире «Маяка» — выдвинул занятную идею: учредить «Клуб заматованных». Только для гроссмейстеров, подчеркнул он. Любители, разрядники — те получают мат сплошь и рядом, это их обыденность. Но мастера, а уж тем паче гроссмейстеры — существа иного порядка. Они редко позволяют довести себя до позорного финала. Оценив положение как безнадежное, сдаются. И мучиться не хотят, и время берегут — своё, соперника, зрителей, которым, впрочем, подчас именно мат и хочется увидеть. Но если уж гроссмейстер решил стоять насмерть… Что ж, остается только восхищаться его стоицизмом и стараться поскорее завершить начатое. Чтобы не пришлось тратить драгоценный день на доигрывание.

А свободный день в Сочи, в самом конце мая, когда весна уже переходит в лето, но ещё не утратила своей свежести, — вещь поистине бесценная. Особенно для тех, кто приехал сюда из Валдайской возвышенности, васюганских болот, азиатских пустынь. О Крайнем Севере и говорить не приходится — для тамошних жителей это, должно быть, подобно перенесению в райские кущи. Но при жизни, что важно.

С утра мы отправились к морю. Пляж уже жил своей размеренной курортной жизнью. Бабушки, нет, не просто бабушки — почтенные дамы солидного возраста и положения — степенно принимали процедуры: кто солнечные ванны, кто просто неспешно прохаживался у кромки воды, вслушиваясь в шёпот волн. Что может быть лучше для души и тела, чем упражнения из комплекса школы Антонио Иллюстрисимо, выполненные на берегу этого ласкового моря? Воздух, напоенный йодом и бромом, чистый, живительный, вымытый ночным бризом. Свежесть его опьяняет. Мы красуемся в старых костюмах — тех самых, что привезли ещё с Филиппин, из Багио. Выглядят они, должно быть, весьма экзотично на фоне местных купальных мод. Для мелких Лиса с Пантерой шили сами, постарались.

Зрителей нашей утренней гимнастики немного — человек восемь. Отдыхающие. А всего нас, отдыхающих в санатории «Сочи», наберется с полсотни. Не числом, а качеством — гласит лозунг, висящий над входом в клубную библиотеку. О чем это? Понимай, как знаешь. И каждый понимает по-своему, в меру своего служебного положения и жизненного опыта.