Читать книгу 📗 "Защита Чижика (СИ) - Щепетнев Василий Павлович"
Вода — семнадцать градусов. Холодновато. Но находятся смельчаки, которые уже купаются, плавают короткими, энергичными заплывами. Мы — нет. Мы избалованы теплом Средиземного моря. Ничего, говорят старожилы — те, что приезжают сюда из года в год, знают друг друга как соседи по даче, — через пару недель прогреется до двадцати. Ждать осталось недолго. И мы ждём, присматриваемся друг к другу. К нам, новичкам, присматриваются с особым любопытством: кто вы такие, откуда взялись? Ольга Андреевна Стельбова — это понятно. Это бесспорно. Её имя, её статус — всё здесь соответствует. Она своя. А остальные?
Что ж, и мы присматриваемся. Люди в целом приятные. Очень приятные. Не ниже заместителя министра. И члены их семей… А вот здесь уже пестрота. Малолетние дети и внуки, носившиеся по пляжу с визгом, вызывающим у одних умиление, а у других — легкое раздражение. Есть постарше — студенты, старающиеся выглядеть независимыми, но всё же неотрывно следующие за родительской группой. Есть и совсем взрослые — управленцы среднего звена, с корректными улыбками и осторожными речами. Доярок? Слесарей? Почтальонов или дворников? Увы, таковых не наблюдается. Странно, да. Плохо кое-где у нас порой работают с молодежью, не прививают любви к рабочим профессиям. Зато пенсионеры есть. Седые, степенные, с орденами на пиджаках, небрежно наброшенных на плечи. Золотой фонд страны. Они здесь — как живые монументы, излучающие спокойствие и уверенность в завтрашнем дне: все там будем, ага.
Иной раз положение человека в обществе можно определить не по качеству речи, не по костюму, а по тому, каким транспортом он здесь перемещается. За двумя отдыхающими — самыми, что ни на есть, вершинами местного Олимпа — закреплены персональные «Волги». Старые, добротные, ещё с теми самыми оленями на капоте, символами ушедшей, но все ещё ощутимой эпохи. Одна — у министра с супругой, вторая — у первого секретаря обкома. Остальных же возит в город единственный «Рафик». Отвозит после завтрака, забирает к ужину. Служба исправная. Хотя, судя по первым дням, надобности ездить в город у большинства не возникает. Зачем? Здесь есть всё: солнце, море, тишина, столовая с обильными завтраками, обедами и ужинами, клуб с библиотекой и бильярдом. И люди своего круга. Зачем куда-то вырываться из этого уютного, предсказуемого мирка? Потому одного скромного «Рафика» вполне хватает. Он стоит у крыльца, пустой и терпеливый, как верный гнедой, ожидающий редкого выезда своего хозяина. А мы гуляем по набережной, вдыхаем целебный воздух, слушаем крики чаек и наблюдаем эту тихую, размеренную жизнь особого мира, где мат гроссмейстеру — событие куда более интересное, чем любые новости из большого мира за стенами санатория. Понедельник… День отдыха. И как же он длинен и прекрасен, когда не нужно думать о шахматной партии, а можно просто быть, растворяясь в этом южном мареве, под шум вечного моря.
Что любопытно в этой колонии отдыхающих: никто, решительно никто, не подходит к «Волгам», стоящим в тени платанов, и не осмеливается попросить: «А нельзя ли прихватить, подвезти до Сочи?». Первый секретарь обкома едет барином — он, да его шофер, двое в просторном салоне машины, чье мурлыкание изредка нарушает утреннюю тишину санатория. Для остальных существует «Рафик». Словно установленный природой порядок вещей, не требующий ни объяснений, ни возражений. Овцы — в стадо, тигры — поодиночке.
А что будет, спросил я как-то у одного из управленцев, человека с корректной улыбкой и осторожным взглядом, если на «Рафик» опоздают? В ресторане засидятся, в гостях, на киносеансе? Он посмотрел на меня с легким недоумением, будто я спросил, что будет, если солнце взойдет на западе. Ничего страшного, позвонят. За ним пришлют разъездную машину. Из гаража. Но, добавил он, такое случается редко, почти никогда. Люди здесь пунктуальны, как часы на Спасской башне. Сама атмосфера предписанного отдыха диктует неукоснительное соблюдение распорядка, даже в мелочах. Опоздать — значит выбиться из ритма этого слаженного, тихо жужжащего механизма.
И вот, когда после завтрака подъезжает «Чайка» — машина ещё более внушительная, чем «Волга», и мы с детьми усаживаемся в её чрево, я ловлю на себе взгляды. Они не злые, не завистливые даже — скорее недоуменные. Люди, стоящие у крыльца в ожидании «Рафика», смотрят молча. Их лица выражают немой вопрос: «Кто же это такие? Почему им — 'Чайка»?«. Но роптать, высказывать недовольство — об этом и мысли нет. Здесь действует негласный закон: если 'Чайка» — значит, так положено. Значит, есть на то причины, известные тем, кому знать положено. Простым смертным же остается лишь созерцать и принимать как данность, как смену времен года или приливы и отливы. В их глазах читается смиренное. Видно, так надо.
На самом же деле, вся эта забота — лишь отеческое попечение Андрея Николаевича. Не обо мне, разумеется, он печется. Но, как это часто бывает, забота о ближних неизбежно распространяется и на их окружение, как тень от большого дерева. Поначалу Андрей Николаевич, человек обстоятельный и привыкший к порядку, хотел разместить нас в совсем уж особенном месте — высоко в горах, в уединенной госдаче, где, кроме нас да обслуги, не было бы ни души. Там воздух! — убеждал он. — И тишина! Совсем дикие места! Чужих быть не может!
Но мы воспротивились. Чай, не узники замка Иф, отрезанные от мира серпантином горной дороги с тремя пропускными пунктами! Нам нужна компания, всем, а уж мелким — особенно. Им нужны детские крики на пляже, игры, пусть даже мимолетное общение со сверстниками из этого странного «золотого фонда». Да и добираться оттуда до города — целая итальянская экскурсия, час с лишним по извилистой дороге, где на каждом повороте кажется, что вот-вот сорвешься в пропасть. Нет, нам и поближе, и попроще.
Вот так мы и столковались на санатории «Сочи». Столковались — и вот теперь столуемся. Завтраки, обеды и ужины, а для детей ещё и обязательные полдники, проходят в просторной, светлой столовой, где пахнет борщом, цветами, что стоят в вазочках на столах, и крепкими духами. Но существует и альтернатива: можно заказать еду в домик. Ну, как домик… Скорее, дом с мезонином, просторный, метра на двести. Принесут, сервируют на веранде с видом на море, а потом так же бесшумно унесут пустую посуду. Всё очень культурно, очень приветливо, с той чуть натянутой любезностью, которая отличает обслуживание особого контингента. Но, как ни странно, принято ходить в общую столовую. Там можно на других посмотреть, себя показать, обменяться новостями вполголоса. Да и курортологи уверяют, что совместный, публичный прием пищи благотворно влияет на пищеварение: у лиц с пониженным аппетитом он повышается (глядя на соседние тарелки), а с повышенным — понижается (под взглядами тех же соседей). Лекарство социальное, бесплатное и эффективное.
После завтрака мы с мелкими и отправились в город на той самой «Чайке» — познакомиться с достопримечательностями. Не всеми сразу, не-не-не! Это же утомительно. Решили ограничиться малым. Подъехали к Зимнему театру — монументальному, с колоннами. Осмотрели его снаружи, внутрь не попали, всё заперто, выходной день. Да и что смотреть внутри? Пустое здание, скорлупа без ореха. Своей труппы нет. Сейчас гастролирует новая звезда эстрады, Анна Ванна с ансамблем «Очаг», но опять же — понедельник. Выходной. Ну, и ладно. Не велика потеря. Отправились в парк «Ривьера». Там хорошо. Много-много цветов — розы, петунии, что-то алое и пышное, названия чего я не знаю. Воздух густой от ароматов. И шахматный павильон, где блицоры рубятся по рублику за партию. Азартно, с криками, стуком часов. По законам литературного жанра я должен был подсесть к ним, неузнанный, и выиграть рублей десять, вызвав изумление и восторг местных любителей. Но, во-первых, не хотелось. Совсем. Мысль о необходимости играть в свой выходной вызывала легкую тошноту. А во-вторых, — и это главное — шахматисты-то меня точно узнают. И вместо дешёвого триумфа получится неловкий спектакль узнавания, ненужных расшаркиваний. Нет уж. Мы просто погуляли по аллеям, посидели в тишине читальни парковой библиотеки, полистали журналы «Огонек» и «Смена» («Поиска» не было, заиграли), а затем наша верная «Чайка» отвезла нас обратно. Пора обедать.
