Читать книгу 📗 "Шайтан Иван 6 (СИ) - Тен Эдуард"
Пребываем Императорскою Милостью Нашей к помянутому полковнику графу Иванову–Васильеву, благосклонны.
На подлинном Собственною Его Императорского Величества рукою написано:
«НИКОЛАЙ».
Лоренс вручил мне диплом и коробочку, в которой лежал круглый золотой знак Георгиевского креста белой эмали.
— Служу престолу и отечеству!
Чиновник наблюдал за всем действием с кислым лицом, откровенно не скрывая своего неудовольствия.
— Теперь предстоит дело щекотливое, прошу, ваше превосходительство, — император кивнул чиновнику.
— Всемилостивейший государь! — начал чиновник, развернув бумагу. — В канцелярию Вашего Императорского Величества поступил доклад от вице-губернатора Москвы, князя Сумского. Из оного усматривается, что полковник граф Иванов-Васильев дерзнул в неприличной и дерзостной форме вмешаться в действия, вверенные лично господину вице-губернатору, а именно — в мероприятия по захвату особо опасной шайки разбойников, едва не сорвав оные. При сем он нанес личное тяжкое оскорбление высокопоставленному лицу на службе, что есть оскорбление самой власти и установленному порядку. Вследствие чего князь Сумской покорнейше испрашивает высочайшего повеления наказать полковника Иванова-Васильева в пример и назидание прочим, дабы отбить охоту к подобным дерзновениям впредь.
— Что скажете, полковник? — Император пристально смотрел на меня, во взгляде его читался неподдельный интерес.
Видимо, уловив что-то на моем лице, Бенкендорф поспешил вступить:
— Позвольте мне, ваше императорское величество?
— Извольте, Александр Христофорович, — милостиво кивнул государь.
Дубельт, не мешкая, раскрыл свою папку.
— Так точно, всемилостивейший государь! — начал он четко. — Согласно донесению начальника Московского жандармского управления… При проведении операции под начальством вице-губернатора к ликвидации шайки грабителей случились потери: убиты два нижних полицейских чина, ранены один полицейский чин и два жандармских обер-офицера. Злодеи оказали отчаянное и озлобленное сопротивление. Ввиду сего начальник жандармского управления, оценив критичность положения, принужден был обратиться за содействием к находившемуся тогда в Москве полковнику Лукьянову, командовавшему отрядом особого назначения.
Команда особого назначения под личным водительством полковника Иванова-Васильева немедленно прибыла на место. В течение десяти минут злодеи были перебиты: пятеро убито наповал, трое тяжело ранены и захвачены. Примечательно, что полковник, рискуя жизнью, лично вступил в переговоры с главарями, дабы отвлечь их. Вслед за сим отрядом был обнаружен и захвачен склад, а равно и купец, покупавший и сбывавший краденое.
Однако, об этом решительном и успешном участии полковника Иванова-Васильева в рапортах его сиятельства князя Сумского… не упомянуто ни единым словом.
Император медленно перевел взгляд на чиновника. Тот, явно не ожидавший столь грозного отпора, растерялся лишь на миг, но быстро овладел собой.
— Однако, всемилостивейший государь, — запинаясь, начал чиновник, — даже принимая во внимание сии обстоятельства… полковник дерзнул нанести тяжкое оскорбление лицу, по чину и положению стоящему несравненно выше его! Подобным своеволием он поколебал авторитет начальства и нанес урон самому принципу государственной иерархии!
Император усмехнулся:
— То есть, ваше превосходительство, — его голос зазвучал с холодной вежливостью, — невзирая на то, что полковник граф Иванов-Васильев, рискуя жизнью, ликвидировал опаснейшую шайку, пленил главарей и изъял укрывателя краденого — действия, кои господин вице-губернатор с его силами совершить не смог… вы полагаете, что его следует не наградить, но наказать? Сие я должен понимать как вашу истинную мысль?
— Я полагаю, ваше величество, что столь вопиющий случай нарушения субординации необходимо строго наказать публично. — склонился в поклоне чиновник.
— Я подумаю, можете быть свободны, ваше превосходительство. — Сухо проговорил император.
Как только дверь закрылась император посмотрел на меня с недовольным видом.
— Граф, почему вы всегда входите в конфликт с высокопоставленными лицами. Что мне прикажите делать в данном случае. Что делать с рапортом, который донесли на вас, обвиняя в том, что вы подвергли опасности жизнь цесаревича. У вас какая-то способность настраивать людей против себя.
— Вы правы ваше величество, каждый мой приезд в Петербург приносит сплошные неприятности и неудобства вашему величеству. Моё недостойное и крайне вызывающее поведение буквально затмевают всё то, что мною сделано на благо отечества нашего.
Решил я не сдерживаться. Достало уже всё, честно служишь, рвёшь жилы, жизнью рискуешь, а тут какому-то чинуше не понравилось, как я с ним разговариваю. И этот, сидит, придумывает, как меня наказать. Пофиг, идёт он ветром в поле, куда подальше.
— Даже сейчас вы думаете: Неблагодарный наглец, возомнивший из себя чёрт знает что.
Признаюсь, честно, хочу просить у вас отставки, осесть тихо у себя в поместье и не мешать никому жить. Имущественных наград у меня нет, казне ничего не должен, а по сему, ваше императорское величество, выразите мне своё императорское неудовольствие. Отставьте меня от всех должностей и вашей милости, отправьте в ссылку в поместье. — сказал я искренне и устало. — Достало всё. — вырвалось у меня в конце.
Бенкендорф и Дубельт замерли, следя за государем с напряженным вниманием. К удивлению всех, вопреки ожидаемому гневу, император выслушал меня с ледяным спокойствием и лишь спросил:
— Стало быть, Пётр Алексеевич, дом, коим Я намеревался вас пожаловать… вас не прельщает?
— Нисколько, ваше императорское величество, — ответил я твердо. — Сия милость обратилась бы для меня ненужным бременем. Соблаговолите вникнуть: Граф Васильев, оставил супруге и мне свой столичный особняк. Дом, дарованный вами, потребует неусыпного попечения: штат прислуги, дворники, сторожа… А поскольку в Петербурге я бываю наездами, большую часть года он будет пуст. Жить напоказ, по обычаю иных наших вельмож… не в моих правилах.
— Позвольте осведомиться, Пётр Алексеевич, — с легким, но опасным любопытством в голосе спросил государь, — что разумеете вы под «жить напоказ»?
— То самое, всемилостивейший государь, — отчеканил я, — когда иной барин: «С голым задом, а морда в цветах, да в лентах!» «Сиди на хлебе да на воде, а фасон держи!» Я же предпочитаю девиз попроще: «Лучше быть, нежели казаться».
— Убедительно, граф. Верю вам, что всё ранее сказанное не ради бравады и позёрства, а истинно мыслите так. В таком случае, чтобы вы желали получить в награду за мирный договор, случившийся трудами вашими?
— По сути, ваше императорское величество, мне и желать особо не чего, потому, как все необходимое для безбедной жизни у меня есть. Наградами, вашей милостью, отмечен предостаточно. Служу я не ради выгод разных, а для пользы отечеству. Но если помимо морального удовлетворения последует и материальное, то отказываться не буду. — бодро закончил я честно глядя на императора.
Император смотрел на меня недоумевая, а потом его затрясло от смеха.
— Ну, шельма, граф, я то уж подумал, наконец-то встретил бескорыстного человека и тут на тебе. — император хохотал пытаясь ясно высказаться. Все остальные пытались сдержанно смеяться в кулак.
— Что ж, граф, — лицо императора приобрело строгое выражение. — В воздаяние трудов ваших всемилостивейше жалуем вам:
Высочайшую дарственную на дом близ Аничкова дворца;
Тридцать тысяч рублей ассигнациями единовременно;
И десять тысяч рублей, ежегодного содержания — дабы могли вы достойно содержать сие жилище.
Всемилостивейше благодарю вас, полковник, за свершение дела тяжкого на благо Престола и Отечества.
Ныне о представлении вашем касательно охраны… Указания ваши в записке признаю резонными. Посему повелеваю: совместно с генералом Дубельтом учредить и обучить при жандармском корпусе особую команду для ближней стражи высочайших особ. Предоставляю вам полномочия на комплектование, снаряжение и вооружение оной.
