Читать книгу 📗 "Вторая жизнь Арсения Коренева. Книга пятая (СИ) - Марченко Геннадий Борисович"

Рублёво-Успенское шоссе в эти годы мало напоминало то, каким оно в моей истории стало в 90-е. Нет ещё особняков, больше смахивающих на небольшие дворцы. Обычное затрапезное Подмосковье с редкими домишками вдоль трассы, преимущественно деревянными за покосившимися заборами или вообще без оных. Грусть навевал и пейзаж: грязь вперемешку с таявшим снегом, который выпал этой ночью, а свинцовые облака намекали на очередной снегопад. А может, и на дождь, так как за бортом была плюсовая температура.

В машине я, водитель и сопровождающий, которого я первый раз видел. Представился, когда я садился в «Волгу», Геннадием Юрьевичем. Был он в штатском, как и водитель, однако от обоих буквально несло погонами. Понятно, не войсковыми, а гэбэшными.

По пути Геннадий Юрьевич меня кратко проинструктировал, как себя вести по прибытии на дачу Брежнева.

— Когда мы приедем, нас выйдет встречать начальник охраны генерального секретаря товарищ Рябенко. Сдам вас ему с рук на руки. Дальше уже будете выполнять его указания, а я вернусь в машину и буду ждать, когда вы освободитесь. Запомните — никакой самодеятельности! Действовать только согласно предварительно оговорённому с товарищем Шумским плану.

Я и не собирался проявлять самодеятельность, не мальчик всё-таки.

— Почти приехали, — объявил немногословный водитель, сворачивая с трассы под указателем «Заречье».

Сначала тянулись обычные деревенские дома, но при этом асфальт под колёсами был такой ровный, что, поставь на капот стакан с водой — не прольётся. А потом мы свернули на такое заасфальтированное ответвление, и вскоре остановились перед шлагбаумом, возле которого стоял солдатик внутренних войск, на ремне с шеи свисал АК-74. Из кирпичной будки вышел капитан, тщательно проверил наши документы и сопроводительную бумагу, после чего мы получили разрешение на проезд дальше.

Впереди нас ждал второй, уже более солидный блокпост, а документы проверял хмурый майор, причём ещё тщательнее капитана. Ко всему прочему каждого из нас, словно запоминая, внимательно рассмотрел в лицо.

— Машина с водителем остаётся здесь, — он показал на небольшой асфальтовый пятачок-парковку, — а вы вдвоём проходите, вас встретят.

— Идёмте, — сказал мне Геннадий Дача генсека выглядела скромно. Я ожидал увидеть что-то более солидное, нежели двухэтажное деревянное здание. Жаль, не попали сюда летом, когда вокруг зелень. Сейчас выложенные камнем аллеи вились между голых деревьев и кустарников.

Из дома навстречу нам вышел седой, но крепкий мужчина, и остался стоять у входа. Пока к нему шли, он внимательно прощупал меня взглядом, отчего я почувствовал себя словно раздетым донага.

— Это и есть Александр Яковлевич Рябенко, — не поворачивая головы, тихо сказал Геннадий Юрьевич.

Мы подошли, Рябенко и мой сопровождающий обменялись рукопожатиями, после небольшой паузы начальник охраны генсека пожал руку и мне. Крепко пожал, чувствовалось, что ещё крепок старик Розенбом[2].

— Я буду ждать в машине, теперь Арсений Ильич в вашем распоряжении, — сказал Геннадий Юрьевич и откланялся.

Проводив его взглядом, Рябенко посмотрел на меня:

— Что ж, молодой человек, следуйте за мной.

Мы вошли в дом. Сюда откуда-то доносились аппетитные запахи.

— Это Виктория Петровна сырники жарит на кухне, — словно прочитав мои мысли, пояснил Рябенко. — они у неё изумительные получаются. Вот гостевые тапочки, выбирайте, которые вам подойдут.

Переобувшись, я был препровождён в зал. Навстречу нам из-за стола поднялся мужчина средних лет в белом халате.

— Знакомьтесь, Михаил Титович Косарев — личный врач Леонида Ильича. А это тот самый Арсений Ильич Коренев, о котором вам говорили, — представил нас друг другу Рябенко.

Мы обменялись рукопожатием, после чего начальник охраны попросил меня открыть портфель и показать, что внутри. В портфеле у меня были набор игл, плюс пузырёк со спиртом и рулончик ваты. А также фляга с «живой водой». Для себя, поскольку Шумский сказал, что ещё не время. Александр Яковлевич отвинтил крышечку, понюхал, подозрительно посмотрел на меня.

— Это вода, — сказал я с самым невинным видом. — Можете отхлебнуть и удостовериться в этом лично.

Тот отхлёбывать не стал (и славно, мне больше останется), закрутил крышечку и вернул фляжку в «дипломат». Похоже, слухи о моей заряженной воде сюда ещё не дошли.

— Леонид Ильич у себя в кабинете, сейчас я ему доложу о вашем прибытии. А пока Михаил Титович, как вы и просили, предоставит вам возможность ознакомиться с выпиской из медицинской карточки.

Косарев сунул мне в руки прямоугольник из нескольких листочков, а сам вошёл в кабинет. Не успел я дочитать первую страничку, как Рябенко снова появился в зале, кивнул мне:

— Леонид Ильич сейчас выйдет.

И тут же снова открылась дверь кабинета, и в зал вышел Брежнев, одетый в адидасовский костюм. Слева на груди красовалась символика будущей московской Олимпиады — силуэт будто бы московской высотки в виде беговых дорожек с олимпийскими кольцами в основании и пятиконечной звездой на вершине. На ногах — тёплые носки и тапочки без задников. Посмотрел сквозь линзы очков в тонкой оправе на меня, потом на Рябенко.

— А ты не говорил мне, Саша, что врач такой молодой, — прошамкал он и перевёл взгляд на меня. — Ну здравствуй!

Протянул мне руку, я осторожно её пожал, дабы случайно не сломать какую-нибудь из старых, потерявших былую крепость косточек. От Брежнева пахло табаком. Что ж, несмотря на запрет врачей, продолжает баловаться любимыми сигаретами «Новость». Правда, как я читал на каком-то сайте, специально для генсека набивали их отборным табаком «Вирджиния», так что даже мне, некурящему, этот запах нравился[3].

— Тебя как звать?

— Арсений, а отчество, как у вас — Ильич, но можно и без отчества, — сказал я, будучи уверенным, что мои данные Брежневу представили, и либо он их реально забыл, либо специально делает вид, что не знает, как меня зовут.

— Очень приятно, Арсений… Ну ты как меня лечить собираешься? Мне вон Миша, — он кивнул на Косарева, — говорил, ты в людей иголки втыкаешь?

— Не без этого, — улыбнулся я. — Но это совсем не больно.

— А ты думал, я испугался? — хохотнул генсек, демонтируя вставные зубы. — И не такое приходилось терпеть. Помню, в апреле 43-го на сейнере переправлялись на берег Цемесской бухты. И тут наткнулись ан мину… От взрыва меня так подбросило, что я улетел в воду. Хорошо, что плавать умел, не утонул в ледяной воде. Меня потом спиртом отпаивали.

Его взгляд устремился сквозь меня, в прошлое.

— А как-то меня интуиция выручили. И не только меня, — продолжил он, по-прежнему глядя сквозь меня. — Когда я на Малой земле проводил партактив на открытом воздухе, в середине доклада сзади и спереди от нас упали снаряды. Третий снаряд, как говорили на фронте, был наш. Вот тут я и отдал приказ: «Встать! Влево к лощине триста метров бегом — марш!». Как оказалось, интуиция меня не подвела политрука. Третий снаряд и в самом деле взорвался там, где минуту назад находились люди.

В этот момент в зал тихо вошла пожилая женщина с собранными на затылке в пучок седоватыми волосами и в переднике.

— Здравствуйте! — поздоровалась она со мной, вытирая руки полотенцем. — А у меня сырники готовы, можно под чай отведать.

— Что, может и правда почаёвничаем? — предложил Леонид Ильич, обращаясь сразу и ко мне, и к Рябенко.

— А я бы лучше сначала провёл сеанс, — сказал я. — Как говорится, сделал дело — гуляй смело.

— И то верно, Леонид Ильич, пусть уж поработает с вами, а потом и сырников под чаёк отведаем, — неожиданно поддержал меня Рябенко и добавил. — Арсения тоже угостим.

Брежнев пошамкал губами, потом вяло махнул рукой:

— Ладно, говорите, что делать надо.

Александр Яковлевич вопросительно посмотрел на меня. Что ж, настало время брать вожжи в свои руки.

— Где мы можем уединиться? — спросил я. — В кабинете есть диван или тахта?

— Есть диван, из натуральной кожи, я на нём, случается, прилягу после обеда отдохнуть — да и засну.